С Джемсом Старром осталось только два человека.

Это были мастер Симон Форд и его сын Гарри, юноша лет пятнадцати, уже несколько лет работавший под землей.

Джемс Старр и Симон Форд знали и уважали друг Друга.

— Прощайте, Симон, — сказал инженер.

— Прощайте, мистер Джемс, — ответил старший мастер, — или, вернее, до свиданья!

— Да, до свиданья, Симон! — продолжал Джемс Старр. — Вы знаете, что я всегда буду рад видеть вас и поговорить с вами о прошлом нашего старого Эберфойла.

— Я в этом уверен, мистер Джемс.

— Мой дом в Эдинбурге всегда открыт для вас.

— Эдинбург далеко, — возразил мастер, покачав головой, — далеко от шахты Дочерт!

— Как далеко, Симон? Где же вы собираетесь жить?

— Здесь, мистер Джемс! Мы не покинем шахту, нашу старую кормилицу, за то, что у нее молоко иссякло! Моя жена, сын и я сам постараемся не изменять ей.

— Прощайте же, Симон, — ответил инженер, голос которого невольно выдавал волнение.

— Нет, мистер Джемс, — я еще раз повторю: до свиданья, — возразил мастер. — Именно до свиданья, а не прощайте. Поверьте слову Симона Форда, Эберфойл еще увидит вас!

Инженер не захотел отнимать у старого мастера эту последнюю иллюзию. Он обнял юного Гарри, который смотрел на него большими взволнованными глазами, еще раз пожал руку Симону Форду и окончательно покинул рудник.

Все это произошло десять лет назад; но, несмотря на выраженное стариком мастером желание когда-нибудь увидеться, Джемс Старр все это время ничего о нем не слышал.

И вот после десяти лет разлуки от Симона Форда пришло письмо, приглашающее его немедленно отправиться на старые Эберфойлские копи.

Какое же сообщение могло заинтересовать Джемса Старра? Шахта Дочерт, ствол Ярроу! Сколько воспоминаний вызывали в нем эти имена! Да! Это было хорошее время, заполненное трудом и борьбой, — лучшее время в его жизни!

Джемс Старр перечитал письмо. Потом осмотрел его со всех сторон. По правде сказать, он жалел, что Симон Форд не прибавил больше ни строчки, и даже досадовал на старика за такую краткость.

Неужели старому мастеру удалось открыть какой-нибудь новый, пригодный к разработке пласт? Вряд ли!

Джемс Старр помнил, как тщательно и обстоятельно были обследованы Эберфойлские шахты перед прекращением работ. Он сам производил последние разведки и не нашел никаких новых залежей в недрах, истощенных предельной эксплуатацией. Были сделаны даже попытки подсечь угленосные пласты под слоями, обычно подстилающими их вроде красного девонского песчаника. Попытки были безрезультатны. Джемс Старр покинул шахту с твердой уверенностью, что в ней нет больше ни куска угля.

— Нет, — повторял он себе, — нет! Как допустить, что Симону Форду удалось найти то, чего я найти не мог? Однако старый мастер хорошо знает, что меня может интересовать только одно обстоятельство. И почему надо держать в тайне это приглашение на шахту Дочерт?

Мысли Джемса Старра все время возвращались к одному и тому же.

Инженер знал Симона Форда как искусного горняка, в высокой степени одаренного прирожденными качествами, необходимыми для шахтера. Он не видел Симона с тех пор, как были оставлены Эберфойлские копи, и не слыхал даже, что сталось со старым мастером. Он не имел никаких сведений о том, чем занимается сейчас Симон Форд и даже где он живет с женой и сыном. Ему известно было только то, что свидание назначено у ствола Ярроу и что Гарри, сын Симона Форда, будет ожидать его на станции Колландер в течение всего следующего дня. Речь шла, очевидно, о том, чтобы посетить шахту Дочерт.

— Поеду, поеду! — повторял Джемс Старр; возбуждение его все возрастало.

Дело в том, что достойный инженер принадлежал к категории тех пылких людей, мозг у которых все время кипит, как котелок на жарком огне. В иных головах мысли кипят ключом, в других они варятся потихоньку. В этот день мысли Джемса Старра бурлили вовсю.

Но тут произошло нечто неожиданное, и словно холодный душ разом охладил кипение этого разгоряченного мозга.

В конце дня слуга Джемса Старра принес второе письмо, доставленное вечерней почтой.

Письмо было вложено в грубый конверт, почерк, которым подписан был адрес, изобличал руку, мало привыкшую к перу.

Джемс Старр разорвал конверт. Там оказался пожелтевший от времени клочок бумаги, словно вырванный из старой тетради.

На клочке стояла только одна фраза:

Подписи не было.

Прочтя это письмо, в корне противоречащее первому, Джемс Старр был совершенно озадачен.

«Что все это значит?» — думал он.

Он снова взял полуразорванный конверт. На нем, как и на первом, был штемпель Эберфойлской почтовой конторы. Значит, оно пришло из того же пункта графства Стерлинг. Писал его не Симон Форд — это было очевидно. Но столь же очевидно было и то, что автор письма знал тайну старого мастера, если так решительно отменял полученное инженером приглашение.

Действительно ли первое письмо теперь не имело значения? Или Джемсу Старру просто хотели помешать ехать и поэтому уверяли, что его путешествие бесцельно. Не было ли здесь злого умысла, желания нарушить планы Симона Форда?

К этому выводу и пришел Джемс Старр по зрелом размышлении. Противоречивость обоих писем только усилила его желание ехать на шахту Дочерт. Если здесь была мистификация, то лучше было выяснить все до конца. Однако Джемсу Старру казалось, что следует скорее уж доверять первому письму, чем второму, то есть верить такому человеку, как Симон Форд, а не анонимному автору.

«В самом деле, если на мое решение хотят повлиять, — оказал он себе, — то, значит, сообщение Симона Форда должно быть крайне важным. Завтра в назначенное время я буду в указанном месте!»

Вечером Джемс Старр подготовился к отъезду. Так как его отсутствие могло продлиться несколько дней, он предупредил письмом сэра Эльфистона, председателя Королевского института, что не сможет присутствовать на ближайшем заседании. Он отложил несколько других дел, которыми должен был заниматься в ближайшие дни. Потом, приказав слуге уложить саквояж, он лег спать, взволнованный более, чем этого, быть может, заслуживало дело.

На следующий день в пять часов утра Джемс Старр вскочил с постели, оделся потеплее, так как была холодная, дождливая погода, и вышел из своего дома на Канонгэт, намереваясь на пристани Грэнтон сесть на пароход, который за три часа довезет его до Стерлинга по реке Форт.

Вероятно, впервые в жизни Джемс Старр, проходя по Канонгэту, не обернулся, чтобы взглянуть на Холируд — дворец прежних властителей Шотландии. Он не заметил дворцовых часовых, одетых в старинные шотландские костюмы: юбки из зеленой материи, клетчатые пледы и сумки из козьего меха, свисавшие чуть ли не до полу. Хотя инженер, как и всякий истинный сын старой Каледонии, был фанатичным почитателем Вальтера Скотта, он, против обыкновения, даже не взглянул на гостиницу, где останавливался Вэверлей и куда портной принес ему знаменитый боевой наряд из тартана, вызвавший столь наивное восхищение у вдовы Флокхерт. Не приветствовал он и маленькую площадь, где после победы Претендента горцы стреляли из ружей, рискуя убить Флору Мак-Айвор. Часы тюремного замка выставляли посреди улицы свой роковой циферблат: он взглянул на них лишь для того, чтобы удостовериться, что не опоздает. Нужно признаться также, что и в Нелхер Боу он даже не посмотрел на домик великого реформатора Джона Нокса, единственного человека, которого не соблазнили улыбки Марии Стюарт. Свернув на Хай-стрит, оживленную улицу, так подробно описанную в романе «Аббат», он зашагал к гигантскому мосту Бридж-стрит, соединяющему между собой три холма, на которых раскинулся Эдинбург.

Через несколько минут Джемс Старр прибыл на вокзал, а полчаса спустя вышел из поезда в Ньюхейвене, красивом рыбацком поселке в одной миле от Лейса, который служил Эдинбургу портом. Надвигающийся прилив постепенно покрывал водою черноватую, усеянную камнями песчаную полосу у берега. Первые волны уже омывали эстакаду, род причала, укрепленного цепями. Слева, у пирса Грэнтон, был пришвартован один из пароходов, делающих регулярные рейсы по Форту между Эдинбургом и Стерлингом.