— Ну, пошли. Я провожу тебя домой и по дороге расскажу, о каком одолжении я прошу.

— Прекрасно, потому что мне самой хотелось бы наверняка знать, что это такое — Рождество по рецепту Тэйлор Бишоп. Пока что я представляю его себе, как нечто, полное трудностей и сложностей, с которыми сталкиваешься на каждом шагу. — Тэйлор стряхнула снег с перчаток и внимательно поглядела на него.

Дрю пожал плечами и пошел.

— В этом-то и проблема. Если бы я знал, что это такое, то не нуждался бы в одолжении. А знаю я только одно: Ною нужно такое же Рождество, какое бывает у тебя и твоих братьев.

— Чего ради? Елка всегда была…

— Кривая и привязанная к стене, — закончил за нее Дрю.

— Вот именно!

— Зато как она пахла! Я всегда любил бывать у вас на елке. — Дрю замер на углу, пропуская грузовик. — Зато у нас елка была великолепной: искусственной, серебряной, симметрично украшенной розовыми и голубыми атласными шариками. И если у нашей мамы было особенно праздничное настроение, она вешала золотую гирлянду.

Когда Дрю увидел на лице Тэйлор гримасу отвращения, то добавил:

— И я имел в виду именно это!

— Именно что?.. А! Понятно. Ты хочешь, чтобы я сказала об этом твоей матери, — пришла Тэйлор к выводу, когда они уже перешли улицу. — Не получится, Деревня Неотесанная! Раз тебе не нравится елка твоей матери, то скажи ей об этом сам!

— Мне незачем говорить ей об этом. Папа ушел в отставку в тот самый миг, когда я объявил, что переезжаю домой и принимаю на себя управление банком. Они еще месяц назад уехали во Флориду. В доме только я и Ной.

— И они не приедут домой на Рождество?

— Нет!

Тэйлор смутилась и проговорила:

— Тогда ты можешь ставить любую елку! Я тебе не нужна. Отправляйся на Бойскаутский елочный базар и попытай счастья, как любой из нас.

— А что нужно после того, как я куплю елку?

— Украшения.

— Знаю. Но какие и сколько?

Тэйлор изумленно уставилась на него.

— Какие хочешь и сколько хочешь.

— Я хочу такие, как у вас. Они мне нравятся. Где их достать?

От нелегкого предчувствия волосы на затылке у Тэйлор встали дыбом. Елочные украшения у Бишопов представляли собой смесь из сохранившихся в доме игрушек ручной работы, старинных елочных бус и гирлянд, когда-то купленных в магазине, и имбирных пряничных человечков, специально испеченных дома перед Рождеством. Такую елку, как у них, не покупают; она обретает свой облик в течение многих лет и, в конце концов, становится традиционной.

— Дрю, но неужели в доме нет елочных украшений? Неужели у вас на Рождество никогда не устраивалась елка?

— Никогда.

— Никогда? Но ведь ты же был женат! И у тебя есть сын!

— Но он никогда не был со мной на Рождество.

— Он никогда не был с тобой на Рождество? — переспросила Тэйлор. — Но ведь…

— Мы развелись, когда Ною не исполнилось и года. Благодаря его возрасту, Анна получила неограниченное право опеки и переехала в Европу.

«Тяжелый развод?»

«Да. Она забрала все, что было мне дорого».

— Анна объявилась в Аризоне месяца два назад, сразу же после нового замужества. С нею были Ной и его чемодан. — Голос Дрю окреп и приобрел опасные нотки. — Похоже, Ной не вписывался в стиль жизни нового мужа. Она весьма четко заявила, что ее теперь интересует в первую очередь. Ей больше не требуются алименты на ребенка, поскольку ей больше не требуется сам ребенок. Менее, чем за сутки, я оформил все документы, связанные с передачей мне опеки над Ноем, и моя бывшая жена села на самолет и улетела. Теперь Ной мой.

Тэйлор отсекла накатившую на нее волну сочувствия и сопереживания. Ей хватало дел на Рождество, чтобы еще думать о Дрю и Ное. Как бы трогательна ни была мольба Дрю, она не могла — и не хотела — ввязываться в подобную ситуацию. Переполнявшая его забота говорила сама за себя: любая женщина, которая войдет в его жизнь, должна принять, как данность, что они с Ноем являются неотъемлемым друг от друга целым.

Неважно, какие пробудились старые и новые эмоции, но она не собиралась покупать товар с принудительным ассортиментом. Ее жизнь уже принадлежала мужчине с детьми. С четырнадцатилетнего возраста она была для своих младших братьев не только сестрой, но и матерью. В колледж она поступила только в двадцать четыре года, и даже тогда чувствовала себя обязанной приезжать домой на каждый выходной и на каждый праздник.

Самому младшему из братьев, Майки, было всего пять лет, когда мама заболела, и всего лишь семь, когда она умерла. Как можно было объяснить перепуганному семилетнему ребенку, что терять время на уговоры ложиться спать означало пропустить жаркое свидание? Как можно было объяснить мальчикам, что у нее нет времени печь каждый год традиционное печенье для Санта Клауса? Как можно было пренебречь обещанием, данным матери? Никак. Мальчики в ней нуждались.

Тэйлор восхищалась чувством долга у Дрю, но взять на себя во второй раз подобное бремя не желала. Здоровый эгоизм подсказывал ей, что ей требуется время для себя, для обретения собственного счастья, для упрочения собственной карьеры. И когда Майки поступил в колледж, наконец-то настало время снять с себя семейные обязанности, а не взваливать на плечи новые.

— Если у вас нет в доме украшений, — напрямую заявила Тэйлор, — то надо начинать с нуля. Это не так уж трудно, как представляется на первый взгляд. Купи елку и нацепи на нее какие-нибудь игрушки.

— Именно так поступала моя мать. Именно так поступала Анна. Было очень мило, но это было не Рождество.

Тэйлор стиснула зубы, чтобы не согласиться с ним вслух от всей души. Ведь это была не ее забота. На это у нее нет времени.

Дрю взял ее за руку и повернул к себе. Его темно-карие глаза буквально ввинчивались в нее, а брови были нахмурены, точно он сдерживал себя, чтобы прежде разложить все по полочкам, а потом уже высказаться. Он даже не пытался скрыть обуревавшие его эмоции.

— Когда я думаю о Рождестве, то я думаю о тебе. Знаешь ты это, или нет, но ты особенная. Я думаю о том, как ваш дом всегда приятно пах специями и корицей. Я вспоминаю, как я, глядя на вашу елку, чувствовал себя связанным как с прошлым, так и с будущим. Я вспоминаю, как я уходил из своего дома, официально-холодного, и заходил в ваш дом, полный тепла и смеха. Я помню кукурузный соус и кокосовое пирожное. Я помню, как я тогда думал: «Вот таким я хотел бы видеть свой дом. Вот таким я хотел бы ощущать вкус Рождества». Черт возьми, вот такой я хотел бы ощущать свою жизнь!

Решимость ее ослабевала, равно, как и колени. Он был так близок, так преисполнен решимости, так уверен в том, что она — особенная.

— Если ты заранее знаешь, чего хочешь, так что же тебя останавливает?

— Дело в том, что я припоминаю только ощущения, а не что-то конкретное. И потому мне нужна твоя помощь, чтобы воссоздать эти ощущения для Ноя. Ты мне нужна для того, чтобы показать мне, что делать, как делать и когда делать. У тебя все казалось легко. Ты была такой организованной, что одно просто цеплялось за другое.

Если бы он бросил ей в лицо снежок, то от холода ей стало бы не хуже, чем от его последней фразы. «Ты была такой организованной, что одно просто цеплялось за другое». Тэйлор аккуратно высвободила руки и сдержала гнев. Она была особенной, потому что была организованной?

До чего же это по-мужски! Прямо как мужчины в ее семье. Не надо беспокоиться о Рождестве; Тэйлор позаботится. Вот именно! Эта фраза была девизом семьи Бишопов! Похоже, Дрю также надеется жить по этому принципу. Он разыскивал ее не по старой дружбе, не влекомый похотью и даже не из любопытства.

Истина выглядела унизительно. Он разыскивал ее потому, что она была полезна, а не потому, что она, действительно, была особенной или каким-то образом была ему интересна. С каждым шагом в направлении дома эта истина становилась все более и более очевидной.

Полчаса назад она была готова променять семью на первого встречного. Теперь она была рада, что могла на семью сослаться. Она не в состоянии организовать Дрю образцовое Рождество, поскольку должна заниматься своей семьей. У нее всегда был кто-то, ожидавший, что она будет ему полезна.