В иллюминаторах вертолета качалась и плыла вершина древнего вулкана Ератумбер — мерзлая черная трава, пятна слежавшегося снега, выходы лавы в скользкой корке льда.

— Что-то не видно ваших генераторов, — проворчал Копченов, припадая к стеклу.

— Никуда не денутся, — успокоил его Петров, начальник отряда. — Разве что ветром поваляло...

Шел к концу март. В долинах уже распустились весенние цветы, а здесь прочно удерживалась зима. Но метеорологов это не могло остановить: настало время профилактики аэрозольных генераторов, стоявших на вершинах Гегамского хребта. С помощью этих установок вызываются осадки из облаков, которые формируются над хребтом.

За зиму иногда случалось, что ветер обрывал тонкие тросики растяжек. Снег залеплял спиральные бороздки пироэлементов, струйки воды выводили из строя детали радиосхемы.

На весеннюю профилактику отправлялись, как правило, всем отрядом. На этот раз летел и Виктор Михайлович Копченов, заместитель начальника экспедиции. Отряд Александра Петрова был лишь одним звеном большой Севанской экспедиции Института прикладной геофизики.

Вертолет наконец приземлился. В распахнувшийся люк потянуло морозным озоном. Галина Кошелева поежилась и поплотнее запахнула ворот своей нейлоновой, на рыбьем меху, курточки. Стоило бы одеться потеплее. Ну да ее работа — в вертолете...

Неуклюже ступая «необкатанными» полярными унтами, первыми к выходу прошли Копченов и Петров, чем-то похожие на дрессированных медведей в стоявших колом летных меховых костюмах. Вслед за ними, смешно косолапя, протопала Люба Григорьева — кто-то одел ее в растоптанные валенки с чужой ноги, ватные брюки, подпоясанные чуть ли не у подбородка, и в телогрейку. Последним, лязгая подкованными кирзовыми, сапогами, вышел Петя Канчоян, одетый в легкое пальто.

— Ты б еще в майке полетел, — развеселился, глядя на него, бортмеханик.

— Да мы за полчаса управимся, — весело отозвался Канчоян.

Снова заработал включенный двигатель вертолета, зашелестел, раскручиваясь, винт. Галина начала готовить прибор. Черный ящичек, от которого отходил гибкий шланг с металлическим наконечником, назывался заборником ядер кристаллизации и по-настоящему был еще экспериментальной моделью, проходившей испытания. И требовал поэтому гораздо большего внимания и аккуратности, чем прежние серийные приборы. Когда пронзительный звонок отметил заданную высоту, Галина вставила в цилиндрическую кассету белый кружочек фильтра и закрепила в открытом иллюминаторе наконечник заборного шланга. Теперь ей оставалось только включить смонтированный в черном ящичке миниатюрный вентилятор, который всасывал забортный воздух. В порах фильтра при этом должны были застревать микроскопические твердые частицы, носящиеся в атмосфере, — ядра кристаллизации, обладающие свойством замораживать на себе переохлажденные облачные капли. Позже, в лаборатории, их будут исследовать под микроскопом.

Галина щелкнула тумблером по сигналу бортмеханика. Затем взглянула на часы и засекла время — на забор пробы отводилось ровно двадцать четыре минуты.

...Вертолет уже снова шел к вулкану Ератумбер на посадку. Гаглина, смотревшая в иллюминатор, видела, как приближается вершина и увеличиваются стоящие на ней четыре черные фигурки — Петров, Копченов, Люба, Канчоян...

И вдруг отпрянула назад — так неожиданно и хлестко ударил ветер потоком колкого сухого снега. Белая мгла забушевала за иллюминатором.

Вырвавшись из пурги и оглядевшись, летчики в один голос чертыхнулись — над Гегамским хребтом безмятежно сияло чистейшее небо. Горы, четкие, как на гравюре, просматривались до горизонта. Лишь на вершине Ератумбера, словно огромная папаха, плотно сидела белая взлохмаченная туча. Снежный буран, не предусмотренный прогнозом, закрыл подходы к Ератумберу, опередив пилотов всего на несколько минут.

Главная цель Севанской экспедиции — «изыскание возможности искусственного увеличения осадков в бассейне озера Севан». Потому что Севан, уникальный высокогорный бассейн и основной источник орошения засушливых, но плодороднейших земель Араратской долины, потерял уже миллиарды кубометров воды из своего запаса...

В начале нашего века землепашцы сорока семи деревень уполномочили своего земляка инженера Манасеряна ходатайствовать перед инспектором водного хозяйства Кавказа об увеличении стока реки Раздан, единственной реки, вытекающей из Севана и бегущей по Араратской долине.

В основе предложения Манасеряна лежал арифметический расчет. Озеро ежегодно получало из 28 рек и речек, впадающих в него, и в виде осадков около 1 миллиарда 300 миллионов кубических метров воды. А отдавало — в реку Раздан и на подземный сток — только 100 миллионов кубических метров. Остальное испарялось, улетучивалось в атмосферу, тогда как этой воды с лихвой хватило бы на орошение многих тысяч гектаров засушливых земель.

Но как взять ее, эту воду? Манасерян предложил: уменьшить площадь испарения, то есть сократить водную поверхность озера. Для этого нужно резко увеличить сброс воды в Раздан и использовать эту воду, для орошения и производства электроэнергии.

С этим проектом инженер Манасерян безрезультатно околачивал пороги в разных присутствиях от Эривани и Тифлиса, до Петербурга и Москвы. Он даже выпустил брошюру «Испаряющиеся миллиарды и инертность русского капитала», но это не помогло. Манасеряна принимали с нескрываемой иронией, как фантазера, оторвавшегося от реальности.

О «варианте Манасеряна» вспомнили после революции, в начале 30-х годов. Правительство республики приняло нелегкое решение об увеличении сброса севанских вод до 1 миллиарда 25 миллионов кубических метров, об орошении этими водами 130 тысяч гектаров засушливых земель в Араратской долине и о строительстве на реке Раздан каскада гидроэлектростанций. Пятьдесят лет должно было работать озеро, создавая промышленность молодой республики и развивая ее сельское хозяйство. За эти годы уровень его, сохранявшийся в течение тысячелетий, понизился бы на 50 метров... Можно представить, какова была нужда в воде для орошения и в электрической энергии, если Армения пошла на то, чтобы пожертвовать Севаном!

В 1936 году первая ГЭС Разданского каскада, Канакерская, дала промышленный ток. В 1962 году было закончено строительство последней станции, шестой по счету. К этому времени уровень озера упал на 18 метров. Но основное было сделано: возникла современная промышленность Армении. На каменистых берегах Раздана выросли новые города — Севан, Раздан, Чаренцаван, Абовян. Неузнаваемо зазеленела знойная Араратская долина.

Вставшая на ноги республика искала и создавала новые источники энергии — строился новый каскад ГЭС на реке Воротан, строились тепловые и атомная электростанции, делились электричеством братские республики. Нашлись и новые возможности для орошения — водохранилища, водонасосные станции, подземные воды. И у Севана появилась возможность частично восстановить свой водный запас. Озеро могло и должно было остаться — пусть не в былом великолепии, но все еще прекрасным водоемом, чудом природы, символом национальной гордости.

«Севанская проблема» сегодня заключается в том, чтобы напоить озеро. Уже построен и вот-вот начнет работать 49-километровый тоннель, пробитый в толщах Варденисского хребта, который будет перебрасывать в Севан воды реки Арпы. Разрабатываются проекты, по которым на помощь Севану придут реки Гергер, Воротан и Гетик.

«Кроме того, — пишет начальник Управления гидрометеослужбы Армянской ССР С. В. Шагинян, — на Севане проводятся опыты по искусственному увеличению количества выпадающих на акваторию озера атмосферных осадков путем активного воздействия на облака». Стоит, видимо, уточнить: не на одну лишь акваторию, а на всю площадь водосборного бассейна — на песчаные, галечные и скалистые берега, на лесистые и безлесные склоны окрестных хребтов. Осадки, выпавшие в зоне водосбора, так или иначе попадут в озеро. Только сначала исследователям нужно разобраться в сложнейшем небесном хозяйстве региона и отыскать в нем облака, которые, как сказано в программе экспедиции, «целесообразно подвергнуть воздействию». Ну а потом придется научиться быстро и безошибочно «ловить» их и «выжимать», словно пропитанную влагой губку.