А запущенный с дискеты файл оказался стелс-вирусом. Обманув фаговые системы, он прогрыз дырку в защите и заставил Еву внедрить в себя код ядра. Ревизор ядра заметил несовпадение контрольной суммы и тут же обнаружил по циклическому коду присутствие вируса. Но пока дырка была залатана, Ева, пользуясь блоком совместимости, успела передать часть кода Адаму. Фаги уничтожили привнесенный вирус, но он оставил после себя несколько полиморфных копий.

Так мой Сад был осквернен. Я снова остановил эмуляцию, изгнал Адама и Еву на немодифицированное пространство и выставил пятьсотдвенадцатибайтный ключ на вход. Я проанализировал код Адама и Евы и пришел к выводу, что они могут самопроизвольно размножаться. Для такой инфосистемы это было весьма сложной функцией, ведь приходилось избирательно передавать часть кода, присущего обоим родителям, способного к инфоволюции до уровня оригинала. К тому времени файл Адама занимал 6,23 мегабайта, а Евы – 5,78. При интенсивном размножении эти существа могли быстро заполнить весь мой винчестер. Тогда я создал пакет своих вирусов, способных уничтожать существа по отметке времени. Я долго экспериментировал с периодом жизни существ. Сначала я установил его равным девятистам годам модельного времени, но затем (особенно в последние годы, когда их стало слишком много, а я, даже купив четвертый винчестер, испытывал недостаток в свободной памяти на диске) медленно опустил до семидесяти в среднем.

Мой мир не рухнул от вируса. Он стал даже лучше… в каком-то смысле. В зацикленном на себя Саду я все еще по наивности пытался внедрить старые протопрограммы Евы и Адама, но они оказались слишком примитивными для усложнившегося мира. Тогда я решил рискнуть. Я привил флоре и фауне Сада способность к размножению из кода Адама, измененного вирусом, а прикладным ангелам из оптимизационного пакета – способность к уничтожению этих видов и, сломав немодифицированное пространство, размножил Сад на весь виртуальный мир. Сам же Сад я уничтожил.

Конечно, склонированный со случайными модификациями, мой мир не был так хорош, как бы он мог быть, если бы эволюционировал из расширяющегося с каждым мгновеньем Сада. Но это был единственный способ вообще сохранить его.

И тогда, поставив модельное время на максимум, я проследил общую тенденцию инфоволюции моего мира. Убедившись в отсутствии деструктивных логических цепей, я успокоился и стал мало-помалу все больше внимания обращать на реальную жизнь. Свои отношения с друзьями я разорвал, любимой девушки у меня не было, работа шла кое-как, и, главное, мои доходы начали резко падать. Я продал квартиру и переехал в столицу работать администратором банковской сети. Моделирование я остановил только один раз – на время переезда.

Войдя в привычное русло, я даже несколько остепенился. Бывали моменты, правда совсем уж редко, когда мне казалось, что мне надоела эта затея. Наверное, сказывалась обычная усталость. Несколько раз я пытался начать роман с девушками, но отношения всегда прерывались – по моей инициативе.

В конце концов, меня начали беспокоить характеристики моей машины. Дело не в мощности процессора – моделируемое время может быть сколь угодно медленным по сравнению с фактическим, а вот место на жестком диске не может расти неограниченно. Если объем автографики почти уже не увеличивался, то автокод рос потрясающими темпами. Я искал выход – копил деньги на апгрейд своего компьютера.

А решение нашли они. Инфосистемы модельного мира изобрели сон. Я вновь стал терять интерес к реальному миру. Мое очередное помешательство длилось около месяца – я стал вял, апатичен и неинтересен окружающим. Но этот виртуальный сон стоил того! Заснувшее существо почти не потребляло вычислительных ресурсов, поэтому, когда половина моего мира спала, вторая половина жила в моделируемом времени, ускоренном в два раза. Но даже это не главное. Инфосистема во время подготовки ко сну упаковывала свой код и графику, занимая таким образом меньше места на диске. Просыпаясь, распаковывала. Сначала алгоритмы упаковки были примитивными, но быстрыми, что-то в стиле RLE. Затем у одних существ я заметил куски LZW, у других – Хаффмана, а третьи пользовались вообще доселе мне неизвестным (и весьма эффективным!) методом сжатия.

Я заметил, что помимо запрограммированных мною фагов и вирусных ангелов стали появляться "естественные" антивирусные системы. Кроме того, вонизкли оптимизационные инфосистемы, удалявшие цепочки потерянных кластеров, осиротевшие библиотеки и загрузочные модули, и даже недееспособные зациклившиеся виды. Инфоволюция в моем мире не прекращалась ни на секунду.

И тогда, протестировав виртуальную машину на целостность, я снова обратил свой взгляд на людей (я не заметил когда, как и почему дал им такое название). Оставаясь непревзойденной по уровню алгоритмизации инфосистемой, они принялись активно изменять окружающую их среду. Они научились не только извлекать чужой код, но и внедрять свой в чужие инфосистемы. Я вновь остановил эмулятор и, провозившись с их кодом около двух недель, прихожу к выводу, что они вышли на новый уровень существования – высокая степень самоосознания. Я решаюсь создать им послание.

Я перерыл все исходники виртуальной машины. Я очень долго документировал функциональные части программы, а подчас и отдельные строки. Затем все это я упаковал в один файл и оттранслировал его в код, понятный процессорному ядру моего эмулятора. В тот самый день, когда я посчитал, что они готовы принять кое-какую правду о себе, я всунул полученное в свободные кластеры моего виртуального мира.

Я понятия не имел, что может случиться. Я ожидал, что файл (я называл его Книгой) будет сожран оптимизаторами. Я думал, что он возникнет в виде мусора. Наконец, я допускал, что его просто не заметят.

Но все произошло по-другому. Насильно впихнутый мною код Книги на протяжении полутора тысячелетия сгенерировал около сорока человек, написавших Книгу для своих собратьев. Книга разошлась миллиардными тиражами – ни один модуль не имел на себя столько ссылок, как она.

Я прочитал ее всю. Я начал читать ее задолго до того, как она была завершена. Скорее всего, я поспешил с ней – уровень из интеллектуального развития не был достаточен для полного понимания. Там было столько иносказаний, граничащих с идиотизмом, что я сам иногда с трудом понимал смысл написанного. Встречались там даже явно несуществующие факты. Вот несколько строк из логов, которые я тогда вел.

"Адам изгнан за неповиновение, он передал свой греховный код детям, из-за чего все люди старятся, болеют, умирают, так как освобождаемые ими ресурсы достаются вновь рожденным". "Я не стремлюсь к тому, чтобы мне поклонялись, лишь осознавали мое присутствие. Осознание же при переводе заменено поклонением – это, наверное, одно из самых больших заблуждений". "Да, я ставлю себя выше людей. Но нигде в Книге не сказано, что я уверен, что такое положение вещей сохранится надолго (по фактическому времени, конечно)". "Из четырех основных приписываемых мне качеств, а именно любви справедливости, мудрости и силы, я принимаю только два: силу как способность к совершению необъяснимых с точки зрения виртуального мира явлений, и любовь как одержимость идеей миросоздания. Я справедлив только потому, что действую в точном соответствии с принципами, которые сам установил. Мудрости во мне ни капли – только высокий класс программирования". "Я есть отличная от людской форма существования. Я есть материя, а не информация". "Небеса, на которых я якобы обитаю, недостижимы для любой инфосистемы – ни одна программа не способна покинуть пределы компьютера". "Для этого мира я – единственный Бог". "Дьявол – полиморфный вирус, привнесенный извне. Никогда не был одним из моих ангелов, я лишь только заимствовал часть его кода". "Малое стадо, верные мне мужчины и женщины, которых я призвал на небо, чтобы они стали соправителями моего Царства в числе ста сорока четырех тысяч – это до ужаса искаженное иносказание о модеме Zyxel на четырнадцать четыреста, через который я хотел входить в Internet и использовать ресурсы других машин для моделирования".