— Младший лейтенант Петров, сто тысяч пятисотый отдельный танковый батальон. Согласно приказу начштаба седьмой армии должны принять участие в утренней атаке. Вот приказ.

— Сто тысяч пятисотый батальон? — Лебедев повторил с придыханием. Даже если учитывать то, что нумерация часто была направлена на дезориентацию противника, все равно размерность цифры не укладывалась в голове.

— Временно прикомандированы к вам в качестве четвертой роты, — продолжал странный младший лейтенант.

— Атака через три часа! Как вы собираетесь в ней участвовать, если я вас мало того что в первый раз вижу, так и вашей техники не знаю?!

Голос Лебедева звенел негодованием. Опять кто-то наверху перестраховывается и дублирует. Пригнали новую роту. Явно студенты Ульяновской школы особой техники (УШОТ), с пылу жару «специалисты телетанкового дела». Третий выпуск, «октябрята».

— У нас приказ начштаба, товарищ Лебедев! — уперся младший лейтенант. Очки его отразили непреклонное свинцовое небо, и танкист понял, что этот — не отступит. Лидер. Вон как на него остальные смотрят. Перед их глазами будет стоять на своем до последнего. — Мы должны принять участие в утренней атаке!

Лебедев хмыкнул.

— Как там Тиша поживает? — неожиданно спросил он юного командира. Тот замялся на пару секунд, а затем бодро отрапортовал.

— Товарищ Каргополов, Тихон Павлович, жив-здоров и вам привет велел передавать.

От старшего лейтенанта не укрылось, что четверка позади своего командира, обменялась испуганными взглядами, а после ответа Петрова явно вздохнула с облегчением.

— Четвертый выпуск уже готовит? Все также лютует? Как там его любимый вопрос, «Когда танк перестает слушаться команд, КВ или УКВ придет на помощь телекурсанту?»

— Лом по блоку дешифровки — и танк становится ручным, товарищ старший лейтенант! — Петров ответил шуткой, которая ходила по УШОТ с легкой руки ее начальника, героя гражданской. Если блок дистанционного управления начинал «чудить», его можно было быстро вырубить «русским универсальным гаечным ключом». После этого его приводили на исходную «на рычагах» — ручном управлении.

Малыгин вопросительно посмотрел на Лебедева. Тот, неожиданно для самого себя, кивнул — и проверка в вопрос-ответ прошла положительно. И в тот же час на сцене показался новый персонаж — еще один лейтенант, на этот раз войск НКВД, по фамилии Снегирев.

— Кто такие? — ласково поинтересовался жизнерадостный толстячок в фуражке с голубым колышком. Новоприбывшие ощутимо напряглись. Кажется, НКВД они опасались всерьез. Хотя с другой стороны — им предстояло все доказывать по третьему разу, причем человеку из органов, а тут никаких нервов может не хватить. Но что делать — в РККА сейчас никто из командиров единолично ничего решить не мог по определению.

— Младший лейтенант Петров и четвертая отдельная рота экспериментальных танков, товарищ лейтенант госбезопасности! — рявкнул молодой телетанкист и преданно уставился на НКВД-шника. — Прибыл в распоряжение командира 217-го танкового батальона, товарища Лебедева для участия в атаке на линию Маннергейма!

— Линию кого? Маннергейма!? Куда? К Лебедеву? А откуда известно, что командиром стал Лебедев, а не Кужиев? — застрочил вопросами Снегирев.

Младший лейтенант только открыл рот, чтобы начать отвечать, как командир танкистов тут же его оборвал, обращаясь сразу ко всем.

— За мной в палатку! — затем, обращаясь к Снегиреву, тихо сказал. — Виктор Павлович, давайте в палатке про «экспериментальные танки». И про то, что у нас их четыре роты.

Ответственный за безопасность хмыкнул, но, согласно кивнув, пошел в штабную палатку комсостава без пререканий.

Юные танкисты и дотошному командиру из НКВД за брезентовым пологом предъявили документ из штаба седьмой армии.

Но к разочарованию вновь прибывших, лейтенант ГБ чихать хотел на все бумажки из штаба фронта. Без визы своего руководства допустить «неизвестно кого до секретных танков» он отказался наотрез. Начавшаяся канонада только придала вес словам безопасника. Пушки били по позициям финнов без остановки. Снарядов Мерецков не жалел. Другое дело, что лупили по площадям — без точных разведданных была известна только линия переднего края, да и то пунктиром и на «авось».

Встретив жесткий отпор госбезопасности, загадочные ребята в новенькой униформе переглянулись. Грохот пушек, надо сказать их нисколько не удивил и даже не вызвал вопросов. Неожиданно, после словесной пикировки, лидер «новеньких», громко сказал:

— Товарищ лейтенант госбезопасности, представьтесь, пожалуйста.

Лебедев обратил внимание, что один из ребят достал планшетку и застучал по ней пальцами. Забегал, как пианист по клавишам. По карте, что ли так нервно лупит, перебирая ориентиры? Танкист сделал шаг вбок и посмотрел на планшет — там оказался вдет какой-то список, с пометками. Кроме строк текста выделялись круги и квадраты. Младший командир с планшетом заметил краем глаза вытянувшуюся шею Лебедева и посмотрел прямо ему в очи, спокойно встретив недоуменный и одновременно любопытствующий взгляд танкиста. А затем улыбнулся так, как это делают старые приятели. Даже очки у парня, казалось, искрили улыбкой, только со светло-синим непонятным оттенком.

НКВД-шник даже немного растерялся, но так как он находился «на своей земле», и злобно выплюнул:

— Виктор Павлович Снегирев, товарищ красный командир. Вы чем-то недовольны?

— Виктор Павлович Снегирев, — медленно повторил Петров. — Лейтенант Эн-Кэ-Вэ-Дэ. У нас для вас есть персональное послание.

— Что? — Снегирев поднял брови, услышав это заявление. Он ожидал увидеть многое, жетон порученца по особым делам, письменный приказ за подписью Гоглидзе, «шелковичку» от Берии. Но только не то, что Петров ему показал через несколько секунд.

Молодой младлей, посмотрел на своего подчиненного, у которого в руках находился планшет. Тот едва заметно кивнул. Петров выпростал из кармана круглую коробочку, похожую на жестяную упаковку из-под марципана, в виде шайбочки, и поставил ее на походную полку с документацией и уставами, что находилась в штабной палатке.

Из округлого бока, сам собой, без посторонней помощи, вытянулся светящийся щуп, в полметра длинной, который быстро, за секунду обошел по периметру шайбочку, образовав огромное светящееся блюдо, чуть меньше метра в диаметре. Пространство над этой тарелкой наполнилось странным светом, заплясали в воздухе пылинки, каждая из которых превратилась в небольшую звездочку. И тут, прямо из ниоткуда, в простой командирской палатке, появился САМ. Хозяин. Товарищ Сталин. Неожиданный гость из Кремля, обратил свой строгий взор на обомлевшего безопасника.

— Ви, товарищ Снэгирев?! — задал в принципе простой вопрос любимый Вождь всех советских людей, и особенно особистов.

Лейтенант НКВД, которому горло неожиданно отказало, автоматически отдал честь высшему руководству, сработало вбитое в подкорку, и что-то нечленораздельное хрюкнул. Товарищ Сталин посчитал это представление достаточным.

— НКВД в вашем лице должно оказать всяческую поддержку товарищу Лебедеву и Петрову. Вы меня поняли, товарищ Снэгирев?

— Да, товарищ Сталин! Есть, товарищ Сталин!!! — выкрикнул, вытягиваясь в струнку лейтенант от войск особых дел.

— Хорошо! До свиданья, товарищ Снэгирев! — Сталин отвел взгляд куда-то в сторону. — Лаврэнтий, запиши его фамилию, хороший сотрудник у тебя.

Товарищ Сталин исчез из палатки столь же стремительно, сколь и появился. На Снегирева было страшно смотреть — бедняга вспотел, будто сидел в сауне, его расширенные глаза бесцельно шарили по палатке. Руки лейтенанта то сцеплялись, то хватались за кобуру, то за планшет. Политрук Малыгин тоже находился в некоторой прострации из-за самого настоящего психологического шока. Один Лебедев, который на все это взирал с несколько отстраненным видом, не принял происходящее близко к сердцу. Больше всего его мысли занимала предстоящая атака, тем более что вождь на него лично своего внимания не обратил. Правда, фамилию назвал. Тем более от его внимания не укрылись легкие улыбки «курсантов», которыми те с довольным видом обменялись. Тут явно дело было нечисто.