Впрочем, он не торопится, академик Алексей Александрович Шахматов.

16 апреля 1113 года на двадцатом году правления умирает Святополк. Смерть деспота снимает с подданных какую-то часть страха, оцепенения, «гипноза». Восстание редко начинается в самое худшее время, а чаще при некоторой перемене к лучшему.

На другой день Киев поднимается: бьют бояр, ростовщиков. Восстание гремит как проклятие тому, кто уже не может услышать.

Если бы не восстание, на киевский престол нашлось бы много претендентов. Дети Святополка, постаревший, но еще лихой Олег Святославич, наконец, Владимир Мономах — все ждали своего часа.

Но пылающий город — не подарок. Испуганная знать шлет за Владимиром: «Пойди, князь, в Киев. Если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет».

Шестидесятилетний Владимир въезжает в Киев, садится на престол, усмиряет и примиряет силой и уступками. Кое-какие ненавистные установления покойного братца отменяются. Отныне велено считать: во всех недостатках, непорядках, не-устройствах виноват Святополк и его люди…

Что обо всем этом думает Нестор и его печерские собратья, угадать трудно. Во всяком случае, старого их покровителя нет, а нового приобрести не так просто…

Снова идут спокойные годы.

Владимир Мономах силен, Владимир Мономах славен. Он воин, дипломат. Для одних — избавитель от черни, для других — заступник за вдов и сирот.

Его именем уже давно в половецких степях пугают детей…

Но Владимир Мономах неспокоен. Об этом, конечно, знают немногие.

Знает один из ближайших приближенных князя — игумен Сильвестр.

Задолго до Шахматова ученые заметили, что Сильвестр был близок к новому князю, был игуменом его фамильного монастыря, Выдубицкого, а затем епископом его родового Переяславского княжества.

Шахматов же хочет увидеть Сильвестра в сложной и неспокойной обстановке после 1113 года.

Писал ли Сильвестр летопись сам или поставил свое имя в конце чужого труда? Несомненно то, что летопись была у него в руках. Следовательно, ее доставили или изъяли из Печерского монастыря.

Но Печерский монастырь не подчиняется Выдубицкому — с какой же стати печерцы отдают рукопись Нестора? Очевидно, по княжескому приказу…

«Да, такой приказ мог быть, — думает Шахматов. — Владимир Мономах неспокоен. Владимир Мономах должен обосновать свои права на престол: ведь у Святополка остались дети, а у самого Владимира — братья; да еще какие — чего стоит один Олег Черниговский!»

Новому князю нужно выставить себя в самом выгодном свете, чтобы никто не мог сказать, что он не заслужил престола. Появившись в Киеве, умный и дальновидный Мономах, наверное, сразу вспоминает о летописи. Печерский монастырь и его дела широко известны в стране. Во дворце мог найтись список «Повести временных лет».

Но Печерский монастырь до 1113 года был в большой дружбе со Святополком. В Несторовой «Повести» умерший соперник Мономаха прославлен и выделен. Сам же Мономах — в тени…

Теперь же другие времена. Новый хозяин — новые требования. Мономаху нужно, чтобы читатель летописи еще задолго до строк, посвященных 1113 году, знал, что только Мономах был «судьбою Киева»…

Конечно, новый князь не станет заковывать или высылать сторонников и хвалителей старого. Мономах осторожен, семь веков спустя сказали бы — либерален… Он только считает, что летопись надо изменить.

И Шахматов строит вполне правдоподобную гипотезу.

Летопись у Киево-Печерского монастыря и Нестора отняли и передали в Выдубицкий монастырь, игумену Сильвестру — для «переработки».

Но Шахматову мало. Одно-два доказательства можно опровергнуть. Но если их много и все они дают один результат, истина неоспорима. Ученый спрашивает: почему «Сильвестровых следов» в летописи не заметно (если не считать самой записи, где игумен называет себя)? Почему не видно правки, переделки? Почему все содержание летописи говорит о Несторе, напоминает о Печерском монастыре?

Игумен оказался достаточно образован и умен, чтобы оценить такое могучее творение, как летопись Нестора…

Мономах хочет единства земли под властью Киева, прекращения усобиц, защиты от половцев. Но ведь все это уже вписано в «Повесть временных лет» рукою Нестора.

Князь требует такой истории, где прославлена княжеская власть и христианская вера. И это есть у Нестора.

Михайловский игумен не стал «перелицовывать», портить громадный труд. За это мы ему благодарны.

Но все же хоть некоторые следы Сильвестровой работы в летописи должны быть, хотя бы в той части, которая касается последних злободневных событий.

И Шахматов нашел эти следы.

Для начала Сильвестр подправил заглавие летописи. Когда-то рукопись, очевидно, начиналась так: «Се повести временных лет, откуду есть пошла Русская земля… Нестора черноризца Федосьева монастыря Печерского…» Такое начало сохранилось почти во всех летописях. Но без имени автора.

В Лаврентьевском списке упоминание о Несторе и Печерском монастыре из заглавия выкинуто. И монастырь и автор, видимо, были в опале. Имя Нестора сохранилось лишь в одной из дошедших до нас летописей, Хлебниковской (из юго-западной Руси), да в тех летописях из Галицкой Руси, которые видел Татищев. К этому Шахматов еще вернется…

Значит, Сильвестр приказал переписать Несторову летопись, выбросив имя Нестора, подлинник же уничтожил.

Итак, первая поправка Сильвестра — это «небольшое» изменение заголовка.

А вот и другая поправка: под 1103 годом «Повесть временных лет» рассказывает о съезде князей на Долобском озере. Как будто и сомнений быть не может, что автор рассказа — Нестор: записи 1101-го, 1102-го, 1104-го, 1105-го, безусловно, Несторовы.

Но странные строки под 1103 годом:

«И начала рассуждать и говорить дружина Святополкова, что «не годится теперь весною идти в поход, погубим смердов и пашню их». И сказал Владимир (Мономах): «Дивлюсь я, дружина, что лошадей жалеете, на которых пашут, а почему не подумаете о том, что вот начнет пахать смерд, и, приехав, половчин застрелит его из лука, а лошадь его возьмет, а в село приехав, возьмет жену его и детей его и все его имущество? Так лошади вам жаль, а самого смерда разве не жаль?» И не могла ответить ничего дружина Святополкова. И сказал Святополк: «Вот я готов уже».

В этом рассказе Святополк и его дружина принижены. Они безропотно принимают совет Владимира. Совсем не чувствуется, что Святополк — старший князь. Зато очень заметна рука сторонника Владимира, то есть, очевидно, Сильвестра.

В летописи об этом походе прежде была запись Нестора, но, конечно, другая. Нестор не решился бы так обидеть Свято-полка, от которого зависел.

Текст заменен. Заменен рукою Сильвестра.

Еще следы. В Лаврентьевском списке события 1111–1116 годов, как известно, «исчезли». Некоторые историки, правда, считают, что соответствующие листы могли просто выпасть и затеряться. Но как же тогда сохранилась одинокая запись 1116 года об авторстве Сильвестра? Упомянутые историки предполагают: последнюю запись, как водилось иногда в старину, сделали на внутренней стороне переплета и она уцелела, несмотря на то что выпали заключительные листы книги…

Может быть, так, а может быть, и не так. Шахматов снова подозревает Сильвестра. Игумен, вероятно, самолично изъял последние страницы. 1111-й, 1112-й, 1113-й — события этих лет еще слишком злободневны, слишком напоминают о недавнем прошлом. Ведь в эти именно годы доживал свой век и умер Святополк, произошло киевское восстание, начал править Владимир. Выдубицкий игумен хотел основательно переработать эти записи в духе, угодном покровителю. Но либо не успел, либо не смог выполнить должным образом.

В поисках «Сильвестровых следов» Шахматов углубляется в летописный рассказ о страшном злодеянии, происшедшем лет за 20 до «смены» летописцев. В 1097 году, сообщает «Повесть временных лет», все князья собираются на съезд в городе Любече и говорят друг другу: «Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы нашу землю расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно, и каждый да держит отчину свою».