У меня нет ни малейшего желания к ним присоединяться. В воздухе летают пух и перья, а одна из комнатных собачек королевы заливается лаем…

Я снова корплю над своим дневником, потому что не в силах уснуть. И подушки у меня нет. Повсюду летает пух и хочется чихать.

Я все-таки приняла участие в баталии. А все потому, что в пылу сражения у меня прямо из рук выбили дневник, и по его странице растеклась безобразная жирная клякса. Мечтая отомстить и начисто забыв о Джоне, я схватила свою подушку и ринулась в бой. Но подушка за что-то зацепилась, и когда я резко ее рванула на себя, раздался треск. В комнате поднялась настоящая метель из белого пуха… Комнатные собачки с лаем и визгом стали гоняться за пушинками и громко чихать.

— Что, черт побери, здесь происходит? — раздался у нас за спиной пронзительный вопль.

Мы застыли на месте, а потом, как по команде, повернули головы к двери и в ужасе рухнули на колени. Королева! Ее Величество, одетая в ночную рубашку, не скрывала своего возмущения.

— О! Простите, простите, Ваше Величество! — залепетала Мери Шелтон.

— Простите! — трусливо промямлили мы.

— Между прочим, кое-кто пытался заснуть после трудного дня! — прорычала королева. — Я напишу вашим родителям и с позором отошлю всех по домам, если сию же минуту не воцарится полнейшая тишина!! Мне нужен отдых! Вам это понятно?!

— Да, Ваше Величество, — хором выдохнули мы.

Королева резко развернулась и направилась к двери. Но, встретившись со мной взглядом, чуть заметно кивнула.

— Грейс, сбегай-ка и принеси мне бокал вина. Что-то у меня желудок шалит, — вполне миролюбиво сказала она.

Я набросила на сорочку ночную рубашку и бросилась вниз по лестнице в маленькую кладовку. Быстро отыскав в буфете особый графин с вином, я поднялась в королевские апартаменты, где увидела леди Хелен, крепко спавшую на своей выдвижной кровати на колесиках: утром такую постель задвигали под господское ложе. Придворная дама обязана всегда быть у Ее Величества под рукой.

Было ясно, что королева отправила меня за вином специально. Она просто хотела со мной поговорить.

— Вот, пожалуйста, Ваше Величество, — сказала я, становясь на одно колено и протягивая ей бокал. — Мне так жаль…

— Тихо, тихо, дитя мое, — перебила меня она. — Я не сержусь. Подумаешь, бой подушками! Меня беспокоит другое. Мои люди перерыли всю округу, но Джона не обнаружили. По всем дорогам отправлены соглядатаи, а утром его начнут искать с собаками. Но, боюсь, Джону Халлу удалось улизнуть, — она взглянула на меня в упор. — Признайся, Грейс, ты ведь ничего ему не сказала?

— Нет, конечно, нет, ни единого слова! — воскликнула я. — Мне даже в голову это не пришло! Найдя вещественные доказательства, я направилась прямиком к вам, Ваше Величество!

— Но что же могло его спугнуть?

— Даже не знаю. Быть может, он заметил пропажу? Жаль, я не подумала об этом раньше…

— Наверное, ты права, — согласилась со мной королева. — Действительно, жаль. Пока он не окажется у нас в руках, я не смогу обвинить принца в заговоре. Ну да ладно, он и так уже в смятении, правда, по другому поводу. Так ему и надо.

Я кивнула.

— Милорд граф Лестер все понял с первого взгляда, — заметила я.

Королева улыбнулась.

— Да, у Робина верный глаз. Хорошо, Грейс, утро вечера мудренее.

Я простилась с королевой и вернулась к себе в комнату. Знаю, что не права, но очень надеюсь, что Джону удалось скрыться. Возможно, ему и следовало дать объяснения, но если он все-таки сбежал, то пусть его никогда не найдут! Не хочу, чтобы ему отрубили голову и, насадив на шест, выставили ее на Лондонском мосту.

Кругом дым коромыслом: все пакуют свои вещи. Лично у меня уже все готово, а поэтому можно спокойно заняться дневником.

Рано утром все облачились в костюмы для верховой езды. Перед отъездом королева решила совершить конную прогулку в компании графа и принца Свена, а также леди Хелен и других придворных дам.

Я проснулась затемно, поскольку спала очень тревожно, и тихо уложила свои пожитки. На сборы мне не потребовалось много времени: милая Элли мне во всем помогла.

Пока остальные суетились, выясняя друг у друга, куда подевалась баночка с румянами и кому принадлежит запачканная травой сорочка, мы выскользнули на улицу.

На подъездной дороге, что бежала вдоль луга, цепочкой выстроились экипажи и повозки шведов. На самом лугу царила суматоха: люди принца Свена сворачивали лагерь. Слуги складывали палатки, перетаскивали их под длинный навес, а потом грузили на подводы, любезно предоставленные принцу королевой.

Тяжеловозы переступали мохнатыми ногами и, уткнувшись мордами в торбы, мирно жевали свой завтрак.

Я услышала, как один из возниц говорит деревенским детишкам и собакам, прибежавшим поглазеть на пестрое зрелище:

— Эти тупоголовые чужеземцы даже погрузиться на подводы по-человечески не могут!

Мы с Элли, медленно бредя вдоль обоза и поглаживая теплые шеи и морды лошадей, возле яблони заметили стоявшего на руках Мазу. Вид у него был задумчивый.

— Мазу, ты вернулся! — обрадовалась я.

Мазу раскинул руки, сделал кувырок и ловко приземлился на ноги.

— Вернулся? Откуда? — спросил он, подходя к нам и недоуменно тараща глаза.

— Из сказки, где был Паком! Мы с тобой почти не виделись, — фыркнула Элли.

Мазу ухмыльнулся.

— Тогда я тоже рад, что вернулся, — признался он. — Было очень много работы. А еще я присматривал за цыганенком Питом. Он уже пошел на поправку.

Мы с Элли были очень рады этой новости. Все вместе мы отправились дальше, то и дело заглядывая внутрь повозок: интересно было, что за барахло притащил принц из Швеции, чтобы на чужбине чувствовать себя уютно.

Внезапно я заметила нечто странное. Среди подвод была одна до самого верха нагруженная свернутыми в рулоны коврами, ковриками, гобеленами и шпалерами. Ничего съедобного на ней не было, но почему-то именно ее со всех сторон обступила огромная свора собак, сбежавшихся, похоже, со всей округи. Животные тихо скулили и с интересом обнюхивали колеса. Один из псов встал на задние лапы и, опершись о край подводы, стал судорожно тыкаться носом в свернутые ковры…

— Мазу, подсади меня, — шепнула я другу и поспешила к подводе, пока на горизонте никого не наблюдалось, — возница сидел под деревом неподалеку, поглощая огромный кусок пирога. Лошадь тоже завтракала, уткнувшись мордой в торбу.

Сцепив пальцы в замок, Мазу ловко подсадил меня на подводу. Огромный пес решил последовать моему примеру, и Мазу едва успел его удержать, схватив за ошейник.

Над коврами и гобеленами витал какой-то странный запах. Я потянула за край ковра, тот неожиданно развернулся, и показалась человеческая нога. Холодная, застывшая… а рядом другая.

В глазах у меня помутилось. Я скользнула взглядом выше и увидела руку с ожогом. Джон… Не помня себя от ужаса, я прикоснулась к бледному запястью. Оно было холодным и безжизненным.

Кубарем скатившись с подводы, я, покачиваясь, отошла в сторону.

— Что, Грейс? Что случилось? — спросила Элли, беря меня за руки. — Ты такая бледная и вся трясешься!

«Нет, милочка, ты не Сара, не смей шлепаться в обморок!» — сердито приказала я самой себе. Сердито, потому что и вправду была очень зла. Еще сегодня ночью с Джоном все было в порядке, я сама видела, как он смеется, разговаривает, достает из палатки бутылку…

— Там т-труп! — помертвевшими губами выдавила я из себя. — Это Джон.

— О Господи! — воскликнула Элли. — Ты уверена?

Мазу в мгновение ока взобрался на подводу и приподнял край ковра. Он не побледнел, но, похоже, находка потрясла его до глубины души. Спустившись, он мрачно взглянул на Элли и кивнул головой.