Передаю прямо рассказ моего хорошего знакомого Пескова. Молодой способный медик, уже доктор наук, публикует работу с новыми идеями в области урологии. Его заметили за рубежом и пригласили выступить с докладом в США. Для нашего медика — большое событие. Подготовка, сборы, переводы доклада — всё закрутилось. И тут выясняется, что вроде бы комиссия ЦК партии не даёт разрешения на поездку. Причина, хотя и не сообщается, но очевидна: наш Песков — еврей. Огорчён Песков был ужасно. Но какой-то умный человек даёт ему совет попытаться попасть на приём в КГБ к Бобкову. Сам Песков мне рассказывал, что Бобков его принял, спокойно выслушал и попросил подождать пару дней. А на другой день Пескову позвонили и сказали: «Почему вы не приходите за загранпаспортом?» Прошли годы, Песков стал известным профессором, академиком, руководителем крупной клиники, но остался убеждённым почитателем не только Бобкова, но и всей нашей сложной системы и самой власти.

Моим шефом в Москве во время моей работы в Швейцарии был начальник службы «К» Виталий Константинович Бояров. Позже он стал начальником Второго Главного управления КГБ, и при нём контрразведка добилась очень заметных успехов, скажем даже, выдающихся успехов. Он же был моим главным оппонентом при защите мной кандидатской диссертации в Академии им. Андропова.

Шёл второй год моей работы в Первом главном управлении. Где-то в конце апреля раздался телефонный звонок секретаря отдела, и мне было сказано, что меня вызывает к себе Коротков Александр Михайлович. Генерал Коротков был заместителем начальника Первого главного управления, одним из четырех или пяти генералов, которые были в то время в разведке. В ПГУ Александр Михайлович Коротков был известен как «крутой матёрый» профессионал.

В приёмной Короткова находилась его секретарша Вера. Я её знал, так как своим улыбчивым и милым характером она обаяла всю молодёжь разведки. На мой вопрос Вера сказала, что речь пойдёт, видимо, о включении меня в группу разведчиков в составе правительственной делегации на международном совещании по Вьетнаму. Совещание по проблеме Вьетнама должно было начаться буквально в ближайшие дни в Женеве. Советскую делегацию возглавлял Вячеслав Михайлович Молотов, тогда министр иностранных дел. Группу разведки в нашей делегации будет возглавлять, как сказала Вера, сам Коротков. Вооруженный этой краткой информацией, я вошёл в просторный кабинет и, поздоровавшись, остановился недалеко от стола. С Коротковым я знаком не был. Коротков внимательно взглянул на меня, как будто оценивая, и, не предлагая мне сесть, сказал: «Поедешь с нашей делегацией в Женеву, — и после короткой паузы добавил, — в качестве устного переводчика делегации».

Как потом выяснилось, в группу разведки, направленную в составе нашей делегации в Женеву, срочно понадобился сотрудник со знанием французского языка для работы с источниками разведки, которые, как выяснилось в последний момент, смогли прибыть на конференцию. Слова Короткова были для меня полной неожиданностью. Особенно его замечание, что я должен ехать в качестве устного переводчика делегации. По своей неопытности я воспринял это всё буквально, и, не задумываясь, сказал, что никогда не работал устным переводчиком и, видимо, не смогу справиться с такой работой. Подняв голову, Коротков с усмешкой заметил: «А, наверное, десять процентов надбавки получаешь за хорошее знание французского языка?».

Не пытаясь острить, я ответил: «Я и за английский язык, который знаю много хуже, также получаю десять процентов». Коротков в свойственной ему иногда грубоватой манере сказал: «Иди». И добавил ещё что-то, вероятно не для печати. Уже когда я был около дверей, он меня остановил, звонком вызвал секретаря, которая сразу появилась в дверях, и сказал: «Вера, объясните ему, куда ехать в МИД за паспортом, а также всё, связанное с его отъездом в Женеву».

Швейцария и сейчас занимает одно из первых мест в мире по уровню жизни, а тогда разница была заметна даже в сравнении с другими странами Европы, не говоря уже о Советском Союзе. Разница была разительной. Это было заметно во всём: магазины, машины, одежда людей, чистота улиц, состояние дорог.

Делегация разместилась хотя и в старом, но отличном пятизвёздочном отеле «Метрополь», в самом центре Женевы с видом на Женевское озеро.

Специфика была в том, что наша делегация была большая, и само значение встречи с западниками, а это были американцы, англичане и французы, носила столь важный характер, что швейцарцы (отель принадлежал муниципалитету Женевы) предоставили «Метрополь» целиком в распоряжение советской делегации. В дверях рядом со швейцарским портье стояли наши охранники, и никто посторонний в отель войти не мог, и даже шикарный ресторан отеля «Людовик XIV» оставался пустым. Члены нашей делегации предпочитали обедать в скромных ресторанчиках или кафе, которых кругом было множество. В то время наша резидентура в Женеве была совсем скромной, рабочих помещений у неё практически не было. Всё было сосредоточено на одной вилле, где разместился сам Молотов, двое его помощников и охрана. Весь остальной штаб был в «Метрополе», включая рабочие помещения нашей группы и комнату, приспособленную под кабинет Короткова. Здесь же работали два шифровальщика, приехавших из Москвы, и наш специалист по опертехнике. До официального открытия конференции оставалось дня три. Встреча с агентом была назначена по всем правилам агентурной явки: опознавательные признаки, пароль, отзыв. Коротков приказал мне максимально освоить город, подобрать места встреч, маршруты движения, подчеркнув, что это для меня очень важно, так как «уверенность в поведении разведчика всегда положительно действует на агента», тем более, что я выглядел очень молодо, а мой будущий первый партнёр по работе был уже человеком далеко не молодым. В первый день я знакомился с городом при помощи нашего резидента в Женеве, который должен был показать мне места, нежелательные для проведения агентурных встреч. Как было мне уже известно из теории, это были места, прилегающие к полицейским участкам, охраняемым учреждениям, банкам, вокзалам, а также места с сомнительной репутацией. Заметим, что таких мест в Женеве не так и много. Во второй и третий день я ходил по городу с картой в руках до позднего вечера только пешком. Женева и сейчас маленький компактный и очень уютный город, а в 1954 году там было менее 180 тысяч жителей. Мест для возможных агентурных встреч было предостаточно: небольшие кафе, рестораны, и, благодаря летнему времени, парки и скверы. Наступил день моего выхода на первую в моей жизни агентурную встречу. Накануне утром Коротков вызвал меня и дал краткий инструктаж, подчеркивая, что агент опытный и не хуже нас знающий, что нам требуется. Важно наладить с ним личные отношения и создать рабочую атмосферу, а конкретные задания возникнут, и будут возникать постоянно в ходе конференции. Закончив свою беседу, Александр Михайлович неожиданно сказал мне, чтобы я взял аванс в нашей кассе и сегодня же приобрел себе новый скромный, но приличный костюм, ботинки, другие элементы гардероба, отвечающие западным меркам. В 1954 году наша московская одежда значительно отличалась не только от западной моды, но и просто выделялась несовременным покроем. И, несмотря на то, что я был в новом добротном московском костюме, Коротков справедливо считал, что при поставленной передо мной задаче я не должен был отличаться от среднего европейца. Уже к вечеру я появился в нашей импровизированной резидентуре одетым во всё новое. И, как я понял, мой внешний вид получил молчаливое одобрение моих «матёрых коллег».

Первая встреча прошла абсолютно без сучка и задоринки — прямо как в романах. И я её помню, как будто это было вчера. Наш человек Густав имел в руке газету, которая являлась условным опознавательным знаком. Уже при моём приближении он, видимо, почувствовал, что это именно я ему нужен. Чётко ответил полагающиеся слова отзыва на произнесённый мною пароль. Я бы сказал, что с первых же слов Густав продемонстрировал свой дружеский настрой. В то же время, несмотря на разницу в возрасте и в жизненном опыте, он с большим вниманием выслушал подготовленные нами рекомендации по его работе в Женеве, по собственной инициативе повторил все условия связи: время и место встречи, маршруты движения, места и время запасных встреч, сигналы срочного вызова, одним словом, необходимые атрибуты бесперебойной работы. Густав даже дал понять, что он полностью принимает мою руководящую роль в оперативной части организации работы, и рассказал, какие предпринимает шаги, чтобы получить максимальный доступ к необходимой информации.