— Вам не по душе ваша профессия, Элен?

— Мне полуправда не по душе, — ответила девушка. — Все, что идет в эфир Территории, просеивается сквозь сито табу. Ни в коем случае нельзя давать повод зрителю усомниться в незыблемости нравственных и политических устоев Сообщества. Нельзя искать причин существующих проблем в архаичности наших экономических и социальных отношений. Более того, следует внушать, что даже наши недостатки и неразрешимые противоречия носят уникальный и неповторимый характер, поскольку Территория — исключительна и единственна в своем роде, Вы понимаете, — продолжала Элен Кроули, — любой мало-мальски захватывающий воображение комментарий, пропущенный через такую редакторскую мясорубку, становится стерильно-слащавым, как лица верховных чиновников мегалополиса. Самое обидное, что мы приучили зрителей к этому жиденькому сиропчику новостей для куриных мозгов. Большинству из них давно по душе иллюзия, а не истина. Бедняга Павловский дал маху, посчитав меня честной журналисткой, — с горькой иронией заметила девушка. — Честные у нас не в моде. Правда колюча, полуправда устраивает всех. И все же я не теряю надежды когда-нибудь раздобыть настолько сенсационный материал, что он даст возможность мне самой диктовать условия. И тогда зрители увидят настоящее, без маски, лицо Элен Кроули.

— Я рад, что увидел его чуть раньше других, — улыбнулся Градов. — И это лицо мне по душе. Однако, чтобы поведать правду миру, ее надо для начала узнать. Пожелайте мне успешной беседы с Глаухом, Элен.

Журналистка в сомнении покачала головой; затем, сделав прощальный жест, развернула машину…

Градов проводил глазами энергиль, быстро превратившийся в точку, исчезнувшую за горизонтом, отошел от дороги и опустился прямо на траву, прислонясь спиною к теплому стволу.

Он сидел так некоторое время, о чем-то размышляя и поглядывая на легкий дымок, тянувшийся от невидимых, скрытых плотной стеной леса крыш. Потом, взвесив на ладони продолговатый, плоский предмет и тщательно укрепив его на запястье, поднялся. Сделал несколько резких разминочных движений, прислушиваясь, не издает ли что в одежде предательских звуков. И побежал в размеренном кроссовом ритме, но не прямо к коттеджам, а взяв несколько в сторону, по направлению ветра, указанному неровными сизыми полосами дыма.

Градов бежал с привычной легкостью, дыхание его было ровным. Порой густорастущие деревья заставляли его снижать темп, Градов переходил на шаг, пригибаясь, чтобы не задевать плечами сухих веток. Он выбирал тенистые участки, стороной обходя поляны и низкий кустарник. Но когда впереди показался луг, за которым блестела узким, круто изогнутым сабельным клинком река, рванулся вперед. Вихрем пронесясь по влажной траве, как был, в одежде, с размаху кинулся в воду. Градов плыл по течению, ныряя и оглядываясь время от времени назад. Заметив, как всколыхнулись словно под внезапным порывом ветра прибрежные кусты, усмехнулся краешками губ.

За поворотом русло расширялось и течение набирало силу. Градов нырнул и появился на поверхности уже у противоположного берега, густо поросшего осокой. Здесь, в глубине зарослей, он затаился.

Ждать пришлось недолго. Из травы на том берегу показалась голова огромной кошки. Пофыркивая, зверь обнюхивал воду. Плеск волн, блестевшая золотистыми переливами речная гладь, видимо, отпугивали его. Но вот мощное пятнистое тело леопарда застыло, как туго натянутая тетива, — порывом ветра донесло к нему знакомый запах. Зверь зашел в воду и поплыл, прижав к голове острые уши. Как и рассчитывал Градов, течение сносило его к зарослям. Опасный на суше, леопард был теперь почти беспомощен.

До Градова уже доносилось его частое, с присвистом дыхание.

Резким движением Градов развел тонкие острые стебли осоки, и на какую-то долю секунды глаза человека и зверя встретились. Леопард зарычал и, бешено колотя по воде передними лапами, бросился на Градова. Тот вскинул руку, вырвавшаяся из плоского предмета на запястье вытянутая игла впилась в шкуру взметнувшегося зверя у основания шеи. Гибкое тело вздрогнуло, забилось как в судороге и, обмякнув, закачалось на волнах. Градов не без труда вытащил огромную, тяжелую тушу на берег, уложил ее в тени широкого, поваленного ветром ствола.

— Так-то лучше. Отдохни немного, — сказал вполголоса, стараясь отдышаться.

Избавившись от опасного преследователя, Градов мог позволить себе двигаться быстрее. И все-таки, приближаясь к зеленой изгороди у коттеджей, он держался настороже. Сгущались сумерки, в одном из домов вспыхнул свет. Оглядевшись, Градов мощным движением перебросил тело через ограду и, подобравшись к коттеджу, заглянул в окно. Несколько человек сидели спиной к нему у низкого, сплошь заставленного приборами стеллажа. Широкоплечий бородач мерил тяжелыми, неуклюжими шагами комнату. Его загорелое, обветренное лицо выглядело осунувшимся и мрачным. Судя по описанию Элен Кроули, это и был Михай Глаух. Стараясь не выпускать из виду желтого иллюминатора окна, Градов метнулся к росшему неподалеку дереву. Достал небольшое, размером с ноготь, устройство, поднес к уху. Низкий, с хрипотцой голос Глауха будто перенес его в комнату.

— Нужно искать. Искать как следует. Не мог же он сквозь землю провалиться. Кто дежурил вчера?

— Я, — обернулся один из ученых, колдовавших у стеллажа. Лицо его, как и Глауха, густо заросло бородой. — Он вышел на связь около часу ночи, сообщил, что закончил работу и возвращается. С тех пор ни звука.

— Отыщется, — не отрывая глаз от приборов, проговорил второй бородач. — Если, конечно, его не похитили люди из мегалополиса.

— Не оставив при этом малейших следов? — отозвался с сомнением Глаух. — А где Ричардс?

— Ушел на рассвете, как только узнал, что Петер не вернулся.

— Не хватало еще, чтобы и он пропал, — проворчал Глаух.

— Это Ричардс-то?! — в один голос спросили бородачи и засмеялись.

Их смех подействовал на Глауха успокаивающе. Он опустился в кресло, вглядываясь в переменчивое свечение табло:

— В северном районе без изменений?

— Все продолжает бурлить, как в котле. Биологический взрыв в таких масштабах мы наблюдаем впервые. Земля там изрешечена, словно кусок голландского сыра.

— Скоро мы выпустим молчаливых, — произнес Глаух. — Площадки на озерах готовы?

— Не все… Могли бы закончить сегодня, — поспешил добавить бородач, встретив взгляд Глауха, — но часть людей пришлось отпустить на розыски Петера.

При упоминании этого имени на лицо биолога вновь легла тень. Задумавшись, Глаух отошел к окну, тихо, словно отвечая самому себе на давно мучавший вопрос, проговорил:

— Нет, не мог он…

Неожиданный шум заставил его вздрогнуть. Звуки яростной схватки доносились из темноты.

— Свет сюда, быстро! — крикнул Глаух. Луч выхватил из мрака сплетенные тела.

— Помогите! Мне не удержать этого дьявола… — услыхали в коттедже сдавленный крик.

— Это Ричардс! — воскликнул один из бородачей, прыгая с подоконника.

Темнокожий гигант охнул и, неловко согнувшись, стал оседать на траву. Высокий мускулистый Градов сжался, готовый одним прыжком преодолеть расстояние до живой изгороди, но дюжие помощники Глауха уже повисли на его руках. Однако они явно недооценили возможности своего противника. Резко оттолкнувшись обеими ногами от земли, Градов быстрым заученным движением перевернулся через голову, всей тяжестью своего тела заломив назад руки нападавших. Бородачи издали синхронный стон. Несколько коротких, впрочем, нанесенных со щадящей расчетливостью ударов отправили их в темноту, где ворочался приходящий в себя Ричарде.

Градов метнулся в сторону, но властный голос Глауха остановил его:

— Стойте, или я стреляю!

Градов обернулся, прищурившись под бьющим из окна светом. Прямо в лицо ему глядел широкий объектив охотничьего излучателя.

— Снимите-ка эту свою штуковину с запястья, — приказал Глаух. — И отбросьте ее в сторону.