— Что ты, что ты, родная? — встревожился Василий и обнял жену за плечи. — Так нельзя, ты же знаешь, во имя чего мы здесь. И куда, наконец, девалось твое чувство юмора? Подумаешь, соседки, служанка! Ну, улыбнись, улыбнись скорей! Ты же у меня умница, все понимаешь…

— Понимаю, а сердце истомилось. Знаешь, как это трудно, когда разум и сердце не в ладу… Для чего я столько училась? Чтобы вышивать салфетки, варить абрикосовое варенье, мариновать перец?

— Ничего, родная, чуточку потерпи, отдохни. Придет и твоя очередь. Мне ведь тоже не очень-то весело торчать в захолустном городке без серьезного дела, с утра до вечера ремонтировать машины и сколачивать капитал для мсье Ренара… И все-таки мы с тобой не зря тратим здесь время. Все это окупится, вот увидишь!

— Ну хорошо… извини меня… Забудем об этом разговоре! Давай лучше подумаем, как нам принять дорогого гостя и его племянницу…

— Привезем их домой, дадим отдохнуть, накормим хорошим ужином. После ужина, если у них будет желание, пройдемся к пруду или останемся дома, помузицируем. Жубер ведь большой любитель музыки.

— А в воскресенье пойдем в церковь? — спросила Лиза.

— Непременно! Мы с тобой добрые католики и не можем пропустить мессу даже из-за гостей! Если и они захотят пойти с нами, — пожалуйста! А вот как быть с обедом — не знаю. Мне бы хотелось пригласить на обед мэра, начальника полиции, Франсуа, да и самого мсье Дюрана. Пусть Жубер посмотрит, как они относятся ко мне. Но где устроить обед? В ресторане Дюрана неудобно, — он будет в числе приглашенных. Дома у нас — канительно.

— Обед можно устроить в павильоне на берегу пруда. Там есть довольно просторные кабинеты, огражденные вьющимся виноградом.

— Так и сделаем!..

В субботу Василий и Лиза встретили на станции Жубера и его спутницу — миловидную, в меру намазанную, стройненькую шатенку лет двадцати — двадцати трех, в легком, красивом платье.

Увидев Василия, Жубер приветствовал его шумно и многословно, галантно поцеловал руку Лизе и представил им спутницу.

— Моя бедная жена захворала, и племянница согласилась сопровождать меня!..

Дома Мадлен удалилась с Лизой в отведенную ей комнату, чтобы привести себя в порядок, а Василий с Жубером выпили перед ужином аперитив.

— У вас прекрасно, удивительно легко дышится, — сказал Жубер, подходя к открытому окну. — Всю жизнь мечтал иметь загородную виллу и собственный автомобиль, но, видно, так и умру, ничего не добившись! — Он невесело усмехнулся.

— Откуда у вас такой пессимизм?

— Для пессимизма у меня есть все основания… В последнее время почти прекратился спрос на мою продукцию. Мне приходится туго, тут уж не до вилл и автомашин! — Жубер повернулся к Василию. — Интересно, а как идут ваши деда?

— Нам с компаньоном жаловаться на судьбу не приходится. На наш век хватит поношенных и разбитых автомобилей, — только успевай ремонтировать!.. Не может быть такого экономического кризиса, который заставил бы людей перестать ездить. К тому же фирма наша солидная, мы ремонтируем на совесть, заказчики всегда лестно отзываются о нашей работе. Мы завоевали прочное положение.

— Вы просто счастливчик!

— К сожалению, человеческое счастье никогда не бывает полным…

— Неужели и у вас есть основания быть недовольным судьбой?

— Есть!

— Какие же?.. Если, конечно, не секрет.

— Никакого секрета, обыкновенные житейские заботы. Моя жена — искусствовед. Она единственная дочь состоятельных родителей и намерена получить ученое звание при Венском университете. Обосновавшись во Франции, мы надеялись, что она сможет совершенствоваться по своей специальности. Но мы застряли в этом маленьком городке, а часто бывать в Париже и подолгу оставаться там, чтобы посещать музеи, слушать лекции в Сорбонне…

— Так вам необходимо перебраться в Париж! — перебил Жубер.

— Не так-то это просто. Помимо того, что здесь у меня налаженное дело, остается еще главное, не забывайте, что я иностранец и мне устроиться в Париже и прилично зарабатывать почти невозможно… Не могу же я работать простым механиком или поступить рабочим на автомобильный завод! Безработных в Париже и без меня хватает. Потом, признаться, отвык я работать по найму…

Лиза позвала мужчин ужинать, и на этом деловой разговор оборвался.

Как и можно было ожидать, Жубер и мадемуазель Мадлен отказались от посещения утренней мессы. Когда Василий и Лиза вернулись из церкви, гостей дома не оказалось. По словам служанки, они позавтракали и пошли прогуляться по городу. Вид у служанки был смущенный, растерянный. Лиза спросила:

— Что с вами, Рози? Вы чем-то расстроены?

— Ах, мадам, лучше не спрашивайте! Это просто ужасно… Я видела… Видела, как они целовались! — Служанка стыдливо опустила глаза.

— Что же в этом дурного? Почему мсье Жубер не мог поцеловать свою племянницу?

— Мадам, это был совсем не родственный поцелуй! — прошептала Рози и выбежала из комнаты.

Намеченная заранее программа была выполнена полностью. Все было мило, пристойно и скромно, хотя и не скупо.

Возвращаясь домой после обеда с местной знатью, Жубер взял Василия под руку.

— Вы просто волшебник, Кочек! Чтобы завоевать сердца моих соотечественников, как вы сумели это сделать, нужно быть поистине волшебником. Я видел, с каким уважением относятся к вам жители городка, и порадовался за вас…

После отъезда гостей Василий засел за литературу по декоративному и прикладному искусству, стал усердно изучать все тонкости рекламного дела. Большую помощь в этой работе оказывала ему Лиза — она увлеклась искусством рекламы. Василия удивляли размах и значение, какие имела реклама в Соединенных Штатах Америки, и он невольно думал, что, если бы существовала «Рекламная фирма Жан Жубер и Кь», она могла бы сказать новое слово в рекламном деле во Франции…

Он был теперь настолько уверен в возможности переезда в Париж, что несколько раз ездил туда с Лизой, чтобы подыскать подходящее жилье: небольшую, в две-три комнаты, не очень дорогую, но вполне приличную квартирку недалеко от центра.

Постепенно начал он подготавливать своего компаньона к мысли о том, что им рано или поздно придется расстаться.

Василий не спешил делать Жуберу конкретные деловые предложения. Он даже длительное время не появлялся у него. Он терпеливо ждал, понимая, что крах рекламного бюро Жубера не за горами.

Заехав однажды в банк по своим делам, Василий, как бы между прочим, попросил одного расторопного служащего навести справку о финансовом положении рекламного бюро мсье Жубера в Париже, объяснив законное свое любопытство тем, что предполагает завязать с этим бюро деловые отношения.

— Вообще-то принцип всех банков — держать в строгом секрете финансовое положение клиентов… Но для вас, мсье Кочек, я сделаю невозможное и, если узнаю, немедленно сообщу вам, — ответил служащий.

Через несколько дней Василию стало известно, что финансовое положение Жубера самое печальное и что векселя его скоро будут опротестованы. Крах неизбежен!..

Решив, что настало время действовать, Василий поехал в Париж. Он застал Жубера в подавленном состоянии. Живой и веселый француз как-то поблек, осунулся, даже мешки появились под глазами.

— Что с вами, не заболели ли? — участливо спросил Василий, пожимая его руку.

— Не спрашивайте, друг мой!.. Скоро, кажется, я буду конченым человеком…

— Случилось несчастье?

— Смотря что называть несчастьем… Сбыта не стало, склады забиты готовым товаром. Нечем платить рабочим. Я должен за аренду помещения, должен поставщикам сырья. А тут еще подходит срок погашения векселя в банке. Вы деловой человек, знаете: опротестовали вексель — конец всему, ты банкрот и надеяться тебе больше не на что.

— Положение действительно такое критическое или вы сгущаете краски? — сочувственно спросил Василий.

— Сгущаю? Нисколько, — все потеряно, и у меня нет никакого выхода.

— Не отчаивайтесь, мой друг. На свете не бывает положения, из которого нет выхода. Давайте подумаем вместе, что можно предпринять.