— Что мы должны будем делать в Германии? — спросил Василий.

— Снова создать надежное прикрытие — жить, приспосабливаться к местным условиям и наблюдать, Наблюдать внимательно и запоминать. А когда придет время, попытаться установить связь с местным подпольем. Поначалу через Вебера. Не может быть, чтобы в Германии не существовали антифашистские группы, — их только нужно найти. Смотри, Василий, не горячись! Кроме Вебера, тебя не должна знать ни одна живая душа. Действовать будешь только через него. Не упускай из вида также эту Браун, — мне почему-то кажется, что она еще пригодится нам. Работая представителем американских фирм, о своем личном бизнесе тоже не забывай. Этим ты завоюешь большее доверие у окружающих, завяжешь нужные знакомства. Когда пустишь крепкие корни в Берлине, начнешь потихоньку собирать информацию о кознях фашистов — не только против нас, но и против Франции, Англии и даже Америки. Если мы хотим преградить путь фашизму, то обязаны помогать всем, забывая о противоречиях, существующих между нами, даже зная, что правители этих стран готовы утопить нас в ложке воды. Поживем — увидим, кто из нас окажется прозорливее, мы или они.

— Хорошо, «отец». Единственное, о чем я вас прошу, — обеспечьте нас надежной и постоянно действующей связью.

— Об этом мы позаботимся, — пообещал «отец». — Скажи, Василий, если возникнет необходимость ликвидировать твои дела во Франции, сможешь сделать это быстро?

— Хоть завтра!

— Сколько получишь за свою долю в рекламной фирме?

— Если у меня будет еще немного времени, я смогу довести свой капитал до трехсот тысяч, а может быть, и больше. За последнее время, в связи с заказами Лейпцигской ярмарки, доходы наши здорово увеличились. В ближайшее время они могут стать еще больше, если наладятся наши деловые отношения с Америкой.

— Отлично!.. Когда продашь свою долю, деньги преврати в доллары и помести их, как мы уже говорили, в солидный нью-йоркский банк. Эти деньги пригодятся тебе, — в дальнейшем все свои расходы будешь покрывать сам, из своих средств, на нас рассчитывать не приходится.

— Деньги для меня не проблема, я научился зарабатывать их здесь, заработаю и в Германии.

Утром, прощаясь, «отец» посоветовал Василию разведать — можно ли будет рассчитывать на друзей из спортивного клуба, де ла Граммона и Маринье, в случае каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Об отпуске не было сказано ни одного слова, и Василий понял, что сейчас поднимать вопрос об этом бесполезно.

Они шли своим чередом. Париж веселился — рестораны, кафе, в особенности ночные клубы и варьете были полны посетителями. На Больших бульварах устраивались выставки художников, магазины и салоны демонстрировали новые моды к предстоящему осенне-зимнему сезону. И все же за всем этим чувствовалась пока еще неясная тревога.

В Париж приехал профессор Николаи. Сарьян не только встретил ученого на вокзале, но и успел взять у него интервью.

— Большой оригинал этот профессор, — рассказывал Василию журналист. — Знаете, как он ответил на вопрос: догадывался ли он о грозящей ему опасности? «Дело в том, — сказал он, — что все люди смертны. Ушли из мира выдающиеся ученые, художники, полководцы, монархи, — уйдем и мы, а как, в результате чего, поверьте, мне совершенно безразлично». — «Но ведь природа вложила в каждое живое существо инстинкт самосохранения, — попробовал я возразить, — никому не хочется умирать раньше времени». — «Разумеется! Если вы полагаете, что мне не хочется жить, то глубоко ошибаетесь, — иначе я не покинул бы свою родину, зная заранее, что не скоро вернусь туда». На мой последний вопрос, чем же он думает заниматься в Париже, ученый дал обстоятельный ответ. «Прежде всего заниматься своим делом — по кратким записям восстановить картину и опубликовать предварительные данные о раскопках древнеримского городища, относящегося к середине третьего века до нашей эры. К сожалению, я не успел довести до конца раскопки. Но и того, что извлечено из земли и изучено, достаточно, чтобы сделать некоторые интересные выводы… Буду читать лекции в Сорбонне, где когда-то учился сам… А еще нужно что-то предпринять, открыть людям глаза, чтобы они осознали надвигающуюся опасность. Как это сделать, — признаюсь, сам еще не знаю. Я никогда не занимался политикой, больше того — презирал людей, посвятивших себя этому, на мой взгляд, бесполезному занятию. Но с некоторых пор понял, что своей пассивностью невольно становлюсь пособником черных сил. Утверждение, что фашизм продукт только нашего времени, — глубокая ошибка. Во все времена диктаторы всех рангов и способностей занимались тем же, чем сегодня занимается Гитлер, — играли на религиозном фанатизме или шовинизме масс, старались отвлечь их от внутренних трудностей и противоречий и направить их энергию на специально придуманного внешнего врага». Действительно, человек прозрел, ничего не скажешь! — заключил свой рассказ Сарьян.

— Честь и хвала профессору! — сказал Василий.

Клод Гомье слал из Америки обнадеживающие вести. Оформленные им витрины большого универсального магазина в центре Нью-Йорка произвели впечатление.

Вслед за этим из Америки начали поступать заказы. Василий не ошибся в расчетах: заказы были выгодны и основательно увеличивали доходы фирмы.

С начала нового учебного года Лизу зачислили на основное отделение, и она из вольнослушательницы превратилась в полноправную студентку Сорбонны. С радостью рассказывала она мужу о шумной овации, устроенной студентами и профессурой в честь профессора Николаи. Он узнал ее в толпе студентов, подошел к ней и крепко пожал руку. И Лиза не поняла, что это могло означать — было ли просто знаком симпатии, или он понял ее роль в его приглашении в Париж…

После утомительной поездки Лиза чувствовала себя неважно, хотя и скрывала это от Василия. Временами она задумывалась и часами молчала. В разговорах с Василием часто возвращалась к вопросу о предстоящей поездке в Германию.

— Неужели мы на самом деле поедем в Германию? — спрашивала она с тревогой.

— Как видно, придется, — Василий отвечал спокойно, равнодушно, стараясь даже своим тоном подчеркнуть, что он не видит в этом ничего особенного.

— Боюсь я этой поездки!.. Ты бы посмотрел на физиономии фашистов. Не люди, а выродки какие-то, способные на любую подлость…

— Хорошего там действительно мало, но ехать кто-то все равно должен!.. Нельзя допускать, чтобы они безнаказанно творили все, что им заблагорассудится. Конечно, мы с тобой не сумеем их остановить, но хоть будем знать об их планах — и это немало. Потом, чего нам бояться? За это время мы кое-чему научились, и нас голыми руками не возьмешь. Мы подготовимся как следует и только после этого поедем, — Василий всячески старался успокоить Лизу. Он и в самом деле не боялся предстоящей поездки.

Вместо ответа Лиза только вздыхала, но спокойнее и веселее не становилась…

Однажды Ковачич пригласил Василия в консульство, протянул ему пакет и посоветовал действовать.

— Джо, а как мне быть с женой? — спросил Василий. — Не может быть такого положения, чтобы муж был подданным Соединенных Штатов Америки, а жена — Чехословацкой республики!

— Подумаешь, проблема! В анкете укажите, что вы холостой, а через некоторое время сочетайтесь с вашей супругой церковным браком. Представите нам справку, и мы выдадим вашей жене американский паспорт или, на худой конец, запишем ее в ваш паспорт, что фактически одно и то же.

— Джо, светлая вы голова!

В пакете, как Василий и ожидал, оказался паспорт Дэвида Хэйфи.

Прежде чем облюбовать лодочную станцию на берегу Сены и разыграть спектакль с купаньем. Василий откровенно рассказал обо всем Сарьяну и попросил его помощи.

— Мне нужно, чтобы в тот же день, вечером, в газете появилась заметка об этом происшествии. Я всецело рассчитываю на вас.

— Сделаем, — не задумываясь согласился журналист. — Давайте вместе набросаем текст сообщения в отдел городской хроники. А когда вас вытащат из воды, я опишу ваших спасителей и передам готовую заметку нашему хроникеру. Все будет в порядке, такие вещи у нас практикуются.