Глава четырнадцатая

Проснувшись, Майкл обнаружил, что он в комнате один. Его разбудили свистки поездов, отправляющихся со станции, и шум автомобилей на улицах, и, взглянув на висящие на стене часы, он увидел, что ещё только восемь. Но он был один.

— Джек? — позвал он. Никто не ответил.

Майкл почувствовал, как его сердце упало. Вот как. Джек бросил его в этом отеле. Вчера он что-то почувствовал: какое-то отчаяние и страх, и оба этих чувства не были свойственны Джеку, которого он встречал в другом времени. Джек сбежал.

Майкл сделал вдох. Он по-прежнему чувствовал его запах на соседней подушке. Это заставило его улыбнуться, пусть даже всего на мгновение. Теперь, как оказалось, он снова был один в очередном странном времени и месте.

Он стоял у кровати, натягивая свою новую одежду, когда дверь открылась, и вошёл Джек с пакетом продуктов.

— А, ты уже проснулся, — сказал он.

— Джек… — сияя, воскликнул Майкл. — Я думал…

— Что ты думал? Что я тебя бросил? Глупости. Я просто пошёл купить нам чего-нибудь на завтрак. Боюсь, это довольно стандартная еда для Британии конца шестидесятых. Похоже, круассаны появятся только через несколько лет.

— Что такое круассаны?

— Именно.

Джек поставил пакет на стол и, когда Майкл встал, Джек прижал его к себе и поцеловал.

Майкл вздрогнул.

— Ты в порядке? — спросил Джек.

— Да, — ответил Майкл. — Конечно. Я просто… Это просто…

Джек кивнул.

— Понимаю, — сказал он. — Это утро после… и сейчас ты чувствуешь…

— Нет, не так. Я просто не… я имею в виду… Раньше.

— В самом деле?

Майкл кивнул и присел на край кровати, чтобы обуться. Он всё ещё выглядел озадаченным, и ему как будто было неловко.

— Никогда, — сказал он.

— Извини, — сказал Джек.

Майкл посмотрел на него и улыбнулся.

— Не нужно извиняться. — Он замолчал, завязывая шнурки, и издал короткий вздох. — Итак… Что мы будем делать сегодня?

— Сегодня, — сказал Джек, — я собираюсь задать несколько вопросов. И на этот раз я рассчитываю получить какие-то ответы. Но сначала — завтрак!

Пока Майкл ел, Джек вышел из номера, чтобы воспользоваться находящимся в коридоре телефоном-автоматом. Прислушиваясь, Майкл едва разбирал слова Джека, и лишь изредка ему удавалось собрать услышанное в целые предложения, и ничего из этого он не понимал.

— Я не могу. Нет… Нет. Не нужно беспокоиться из-за того, что я делаю нечто подобное. Вам не нужно об этом заботиться; может быть, тут нет ничего страшного. Я не знаю. Несколько дней. Несколько недель. Что вы имеете в виду? В прошлый раз я проверял, я вам не принадлежу!

Джек с грохотом бросил трубку и вернулся в номер.

— Собирайся, — сказал он. — Мы уходим.

— Кому ты звонил? — спросил Майкл.

— Никому, — ответил Джек. — Кое-каким друзьям. То есть знакомым. А теперь пойдём…

— Куда мы идём?

— Увидишь.

Двадцать минут спустя они поднимались по ступенькам к музею. Майкл видел его не меньше сотни раз, но всё равно остановился и с благоговением смотрел на дорические колонны и украшенный скульптурами фронтон.

— Я никогда раньше тут не бывал, — сказал он.

— Ты никогда не бывал в музее? — спросил Джек. — В Кардиффском музее? Но ведь ты из Кардиффа.

— Я знаю, — сказал Майкл. — Но мой отец всегда говорил, что это для франтов и педиков. Он говорил, что для нас там ничего нет.

Джек покачал головой.

— Иногда вы, люди, меня просто поражаете, — заметил он. — Всё это богатство знаний, все эти красивые вещи, вся эта история, а вы это отвергаете. Давай. Пойдём внутрь.

— Но зачем мы сюда пришли? — спросил Майкл. — Я хочу сказать, это красивое здание и всё такое, но… Сейчас? Когда всё… всё это происходит?

— А, да, — сказал Джек. — Наши жизни подхвачены течением. Не могу придумать лучшего времени, чтобы посмотреть на красивые вещи.

Они прошли через большие двери в музей и приблизились к лестнице, в центре которой была установлена тёмная статуя юного обнажённого мальчика, поднимавшего в воздух что-то похожее на женскую голову.

— Что это? — спросил Майкл.

— Это, — ответил Джек, — Персей. Ты когда-нибудь слышал о Медузе?

Майкл покачал головой.

— В греческой мифологии она была одной из Горгон. Чудовище со змеями вместо волос. Она могла превращать людей в камни одним взглядом.

— Но ведь не все чудовища выдуманные, правда? — спросил Майкл.

Джек посмотрел на него и покачал головой.

— Нет. Не все.

— А что с моими чудовищами? Что, если они снова придут за мной?

— Ну, — с ухмылкой сказал Джек, — на этот раз им придётся иметь дело со мной, не так ли?

Майкл засмеялся.

— Что смешного? — поинтересовался Джек, по-прежнему улыбаясь. — Ты ещё узнаешь, что я крепкий орешек, когда дело доходит до борьбы с чудовищами.

— Я не о том, — сказал Майкл. — Просто в прошлый раз ты сказал в точности то же самое.

Джек нахмурился, но спустя мгновение понял и осознал, что уже знает слишком много.

— Пойдём! — сказал он. — За мной!

Он широким шагом направился вверх по лестнице, прошёл мимо скульптуры, к верхним галереям музея, и Майкл последовал за ним.

— Но к чему такая спешка? — спросил Майкл и затем, с лёгким презрением, добавил: — Ты говорил, что мы пришли сюда просто для того, чтобы посмотреть на красивые вещи.

— Это правда, — сказал Джек. — Но я ещё сказал, что у меня есть вопросы, которые требуют ответов. Кто сказал, что мы не можем делать и то, и другое?

Они проходили галерею за галереей, мимо толп туристов и школьников, которые слушали чопорных экскурсоводов, и Майкл смотрел на картины и думал о том, придёт ли когда-нибудь день, когда все они исчезнут навсегда; сгорят или будут погребены под завалами, как картины, украшавшие его дом, когда он был ребёнком. Некоторым из картин, как сказал ему Джек, было несколько сотен лет; они пережили войны и болезни; но определённо что-то такое тонкое, как холст, не может сохраниться навеки.

Когда он сказал об этом Джеку, тот ощутил внезапный укол грусти. Майкл был прав. Джек начинал понимать, что у него есть очень хороший шанс пережить каждую картину из этого музея.

Они миновали ещё несколько галерей побольше, когда Джек сказал:

— Он здесь.

— Кто? — спросил Майкл.

— Сэм, — ответил Джек, показывая рукой на старика с седой бородой.

— А кто такой Сэм?

— Он много знает, — сказал Джек. — Вроде как голова…

— Как голова и ноги?

Джек засмеялся.

— Нет. Как мудрец. Волхв. Он мой друг, или, по крайней мере, один из самых близких мне людей.

Майкл посмотрел на старика и нахмурился. Он не казался каким-то особенным. На самом деле, он даже больше смахивал на бродягу, когда сидел на одном из кожаных диванов, опустив плечи, и его руки покоились на набалдашнике деревянной трости, а у ног стояла потрёпанная сумка.

Увидев Джека, старик расплылся в почти беззубой улыбке.

— Джек! — воскликнул он.

Джек провёл Майкла через галерею туда, где сидел Сэм.

— Сэм, это…

— Майкл, — сказал Сэм. — Я не буду вставать, если вы не против. Старые кости. Я уже не могу слишком часто вставать и садиться.

У него был очень глубокий голос, напоминавший мягкое рычание, какое, подумалось Майклу, мог бы издавать стареющий лев, если бы умел говорить.

— Давно не виделись, — сказал Джек. — Как ты?

— О, так себе, — ответил Сэм. — Ты знаешь, каково это. Мы не молодеем. Чем обязан такому удовольствию?

— Мне нужна кое-какая информация, — сказал Джек. — О некоторых людях.

Сэм кивнул и опёрся подбородком на свою трость.

— Посмотрим, что я смогу сделать, Джек, — сказал он. — Я уже не так хорош, как раньше. Чем старше становишься, тем туманнее всё делается.

— За мной следят, — сообщил Джек. — У тебя есть идеи о том, кто бы это мог быть?

Старик поджал губы и устремил взгляд в потолок, словно ответ витал где-то в воздухе.

— Да, — сказал он. — Конечно, ты вполне прав. Но кто? Есть какой-то склад. Недалеко от воды. Но это не то, чем оно кажется, Джек. Внутри… так много людей. И так много комнат, и коридоров. О, прости меня, Джек. Десять лет назад я смог бы сам проводить тебя туда, но сейчас… какой от меня прок, друг мой?

— Всё в порядке, — Джек похлопал старика по плечу. — Всё отлично. А что насчёт имени Хьюго? Оно тебе о чём-нибудь говорит?

Сэм со свистом втянул в себя воздух сквозь оставшиеся зубы, а потом улыбнулся.