¹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 422, 423.

² Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977, с. 85.

³ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 417.

⁴ Гегель Г. В. Ф. Философия религии в двух томах, т. 1. М., 1975, с. 244.

⁵ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 347.

⁶ См.: Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 39.

⁷ Ницше Фр. Антихристианин. СПб., 1907, с. 127.

⁸ См.: Бердяев Н. Философия неравенства. Париж, 1972, с. 12.

⁹ См.: Кузнецов Ф. Ф. Нигилисты? Д. И. Писарев и журнал «Русское слово». М., 1983; Сухов А. Д. Атеизм передовых русских мыслителей. М., 1980.

¹⁰ Гольбах П. Избранные произведения в двух томах, т. 1. М., 1963, с. 659.

¹¹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. I, с. 415.

Как уже отмечалось, формы свободомыслия и атеизма различны. Не менее многообразны проявления их в сферах деятельности и знания. Существует атеизм, который можно рассматривать как «профессиональный»— целый ряд произведений, преимущественно философских по своему характеру, специально посвящен критическому осмыслению религиозного феномена, обоснованию безрелигиозного, атеистического мировоззрения. Но атеизм не сводится только к этому. Атеистические идеи, и в более широком плане — свободомыслие, встречаются и в произведении ученого — обществоведа или естествоиспытателя, и в стихотворении, поэме, прозаическом произведении и т. д. Нередко религии приходилось опасаться не только и не столько критики, сконцентрированной в сочинении, специально посвященном атеизму, сколько рассредоточенной, но обступавшей ее с различных сторон и разъедавшей ее постепенно, но неуклонно. Но прежде чем перейти к рассмотрению различных сфер человеческой деятельности и знания, содержащих атеистический потенциал, нужно упомянуть о том устое, на котором вырастают и формируются материалистические и атеистические настроения, убеждения и идеи. Этим устоем является наивный реализм.

В. И. Ленин определяет наивный реализм в «Материализме и эмпириокритицизме» как «стихийно, бессознательно материалистическую точку зрения, на которой стоит человечество, принимая существование внешнего мира независимо от нашего сознания»¹. Наивный реализм — не какая-то осознанная концепция, оперирующая гносеологическими посылками и принципами. В теоретико-познавательном плане он весьма аморфен. Это убеждение, базирующееся не на рассуждениях, а на практике повседневной жизни. Основной гносеологический вопрос — вопрос об отношении материи и сознания — решается, причем в материалистическом, точнее, в наивно-материалистическом духе, но сам наивный реалист, принимающий такое решение, и не подозревает об этом; он подобен мольеровскому господину Журдену, который не знал, что говорит прозой. В. И. Ленин подчеркивал в этой связи и теоретическую недостаточность, и гносеологическую ценность наивного реализма — «обычного, нефилософского, наивного взгляда всех людей, которые не задумываются о том, существуют ли они сами и существует ли среда, внешний мир»².

Наивный реализм бытует в нижней сфере общественного сознания — общественной психологии, массовом сознании. Но от него нити тянутся и «наверх»— к общественной идеологии. К наивному реализму нередко апеллируют те или иные течения философского идеализма. Активно подчеркивал свое родство с ним, например, эмпириокритицизм. При этом используется стихийность, непоследовательность наивного реализма; не обходится дело и без искажения самой его сути. «Ссылка на „наивный реализм“, — писал В. И. Ленин, — якобы защищаемый подобной философией, есть софизм самого дешевенького свойства. „Наивный реализм“ всякого здорового человека, не побывавшего в сумасшедшем доме или в науке у философов-идеалистов, состоит в том, что вещи, среда, мир существуют независимо от нашего ощущения, от нашего сознания, от нашего Я и от человека вообще» ³.

Гораздо ближе к наивному реализму философский материализм. Связи между ними органичны. Раскрывая эти взаимосвязи, В. И. Ленин подчеркивал: «„Наивное“ убеждение человечества сознательно кладется материализмом в основу его теории познания»⁴.

Нити от наивного реализма тянутся также к естественнонаучному материализму и атеизму. Естественнонаучный материализм и его неизменный спутник — естественнонаучный атеизм теснейшим образом связаны с отраслями знания и оперируют научными понятиями. Философская же необоснованность сближает эти разновидности материализма и атеизма с наивным реализмом.

Идейная концентрация наивного реализма приводит к возникновению свободомыслия и атеизма народных масс.

Это наименее изученные проявления свободомыслия и атеизма. Свои соображения о религии и атеизме народные мыслители излагали не только в устной форме. К настоящему времени найдено немало рукописных произведений народного свободомыслия и атеизма, которые хотя и не позволяют составить сколько-нибудь полное представление о народном мировоззрении, но все же дают возможность судить о его характере. Наиболее интересные из обнаруженных рукописей ныне публикуются.

Другой источник, дающий сведения об отношении к религии в среде народа, — так называемые граффити — надписи и рисунки, которые процарапывались на стенах церковных зданий (от итал. graffiti — выцарапывать). В средние века граффити приобрели широкое распространение. В русских церквах некоторые надписи процарапывались при внутренней отделке здания — для пояснения изображенного на фресках. Большая же часть граффити возникала стихийно — их делали во время богослужений. Церковь порицала подобные занятия, граффити стирались, но возникали новые. Те граффити, которые дошли до нашего времени, бережно сохраняются. По мнению специалистов, эти надписи и рисунки представляют «большой интерес для исследователей, являясь живым голосом народа» ⁵.

Граффити полностью опровергают мнение о безраздельном господстве религии даже в средние века. Они воочию показывают, что и во время церковных служб не каждый, кто принимал в них участие, думал о божественном. Многие были заняты посторонним и «увековечили» свое присутствие на богослужении сделанными на стене шутливой надписью, рисунком, жалобой на утомительность обряда.

Очень ценны граффити в тех случаях, когда не хватает других исторических материалов. В частности, «при общей скудости и исчерпанности источников по начальным периодам истории нашей Родины древнерусские граффити приобретают особо важное значение. В своей совокупности граффити архитектурных памятников Древней Руси, как об этом можно судить по исследованию их в Софии Киевской, несомненно могут быть причислены к важнейшим историческим памятникам»⁶. Велика их значимость и для анализа народного мировосприятия средневековой Руси.

Немалый интерес представляют и свидетельства об отношении народных масс к религии, оставленные религиозными писателями. В Новое время серьезные изъяны в религиозности стали обычным явлением. Но и в те времена, когда масштабы религиозности были особенно велики, тем не менее она не была безграничной. В ряде случаев ее пределы, хотя и не без сожаления, обозначены самими церковниками. Вот один из отрывков, относящийся к временам русского средневековья: «Видим ведь игрища утоптанные, с такими толпами людей на них, что они давят друг друга, являя зрелище бесом задуманного действа, — а церкви стоят пусты; когда же приходит время молитвы, мало людей оказывается в церкви»⁷.