Толпа полицейских и экспертов судебной медицины расступилась — и высокий, костистый, хорошо одетый человек, пробравшись через нее, перешагнул веревочное заграждение. Пристальный, все замечающий взгляд его глаз мгновенно оценил и запомнил расположение лиц, положение трупа — и, возможно, даже атмосферное давление на месте происшествия. Слава Люка Эббота шла впереди него самого. Если вы — преступник, он был неутомимым вашим врагом, если вы — его коллега, лучше было держаться в его тени. (Он ценил поддержку коллег, И коллеги были защищены от ударов, которые он первым принимал на себя.) Он был одним из молодых офицеров в своем районе, но свою репутацию завоевал как профессиональной зоркостью, так и невероятным упорством в разрешении профессиональных проблем. Он всегда шел в расследовании до последнего — и в результате добивался успеха.

Он был вызван срочно, в спешке, но тем не менее проявил свойственную ему наблюдательность в оценке ситуации. Его взгляд остановился на лице главного районного судебного эксперта.

— Так что? — отрывисто спросил он.

— Мне нужно время для анализов… — пожал плечами эксперт.

— Бросьте, Сирил.

Эксперт пытался препираться, но безуспешно.

— Черт возьми, Люк, вы всегда спешите. Вы заставляете меня выносить суждения, о которых я впоследствии сожалению.

Эббот усмехнулся и не ответил. Сирил обычно наводил его на какую-нибудь зацепку: с нее уже можно было начинать раскручивать расследование. Зацепка могла быть вовсе незначительной, однако это было «кое-что»: это было как включение зажигания в автомобиле.

— Женщина средних лет, убита ножом — перерезано горло, преступник схватил ее сзади, — размеренно, четко проговорил Сирил Франклин. — Не сопротивлялась, почти сразу потеряла сознание, смерть наступила быстро от потери крови.

— Есть какие-то соображения относительно убийцы?

Сирил пожал плечами.

— Жертва не была ни слишком высокой, ни хорошо сложенной. Убийца, по всей видимости, был (или была) выше ростом; во всяком случае, не ниже. Может быть, метр семьдесят, может быть, выше. Без сомнения, правша. Далее: пищевод перерезан вместе с сонной артерией. Это сделать не так-то легко. Когда голова жертвы закинута назад подобным образом, оба главных кровеносных сосуда оказываются позади пищевода: он защищает их. Следовательно, убийцей могла быть либо женщина с очень острым ножом, либо мужчина — очень сильный, но с ножом потупее. Более точно я вам скажу, когда обследую края раны. Скорость здесь была важна для убийцы так же, как и сила. Он подошел сзади, схватил жертву ладонью за подбородок, рванул его кверху и перерезал горло — возможно, все это произошло практически мгновенно, в одно движение. У жертвы не было шанса ни убежать, ни защищаться. Кровь не могла попасть в большом количестве на убийцу; все было кончено практически за секунды.

— Вы мне рассказываете, как это было. Я бы желал знать, кто это совершил и почему, — заметил Люк.

— А уж это — ваша работа, мой друг, а не моя, — ответил Сирил Франклин с видимым облегчением. — Я лишь исследователь вещественных доказательств.

К Эбботу подошел плотного сложения темноволосый человек — сержант, давно ожидающий повышения по службе. Эббот лишь недавно подписал четвертую по счету персональную рекомендацию сержанту и теперь надеялся, что у начальства не будет причин не утвердить его повышение. На пути Пэдди стоял давний заклятый враг, но совсем недавно тот был обвинен в подлоге, ко всеобщему облегчению. Как покажет себя Пэдди в новой, благоприятной ситуации — предстояло выяснить.

— Неподалеку в кустах найдена сумка жертвы, — Пэдди показал Эбботу пластиковый пакет, в котором находилась раскрытая сумка с высыпавшимся содержимым. — Кошелек пуст, рассыпанных денег обнаружено не было. Губная помада, компактная пудра, карандаш для глаз и тому подобное. — Перечисляя, он передвигал указанные предметы в прозрачном пакете. — Крошечная записная книжка, ежедневник: похоже, использовался лишь для записи покупок. — Он пошелестел страницами. — Еще — карточки… библиотечная, чековая… нечто вроде служебного удостоверения. — Он перевернул карточку. — Имя: Берил Томпкинс, работает на фабрике фотоматериалов.

— Это может быть не ее сумка, — проговорил Эббот. — Нужно взглянуть.

Он подошел к трупу, а Франклин поднял покрывало. Фото на служебном удостоверении было черно-белым, что облегчало сравнение с лицом жертвы, которое было мертвенно-белым.

Франклин в ожидании глядел на Эббота.

— О'кей, — проговорил Эббот.

— Вы не думаете, что она могла быть секретным агентом? — спросил один из местных полицейских. — Я слышал, что эта фабрика наводнена агентами Министерства Обороны.

Эббот еще раз взглянул на мертвое лицо. Черты лица ни о чем ему не говорили, но одежда выдавала женщину весьма ординарную, с такими же вкусами. Берил Томпкинс, секретный агент? Неужели секретные агенты ходят в библиотеки и носят самовязанные кардиганы? Ему казалось это сомнительным, но КГБ, возможно, весьма изощренно маскировало своих агентов. Он мысленно сделал для себя пометку: следует связаться с соответствующим ведомством. Однако интуиция подсказывала ему: мотивы этого преступления были куда как более прозаическими.

— Была ли она изнасилована?

— Не думаю, хотя иногда насильники тщательно приводят в порядок одежду жертвы… после этого. Я уже сказал: мне нужно знать результаты анализов. — Франклин тяжело вздохнул. — Не думаю, приятель, что вам придется глубоко копать при расследовании мотивов этого преступления. В кошельке ведь нет денег, не так ли? Обычно работники этой фабрики получают зарплату по четвергам. Кто бы ни совершил это преступление, он был силен, решителен, быстр — и хладнокровен.

— Почему вы мне это говорите? — быстро спросил Эббот.

Франклин пожал плечами:

— Необычно дерзкое преступление, не так ли? Просто перерезал женщине горло и оставил лежать там же. Не оттащил в кусты, не попытался спрятать труп. Просто оставил лежать на дороге, как использованную, ненужную вещь.

Эббот улыбнулся, довольный.

— Я же говорил, вы наведете на ценную мысль. Вот и она… — Он повернулся на каблуках, чтобы идти прочь.

Судебный эксперт двинулся за ним:

— А что, собственно, я сказал? Что? — Но Эббот махнул рукой и продолжал путь.

— Негодяй, — пробормотал Франклин и усмехнулся, глядя на полицейского, стоявшего неподалеку. — Кто-нибудь да пришпилит его, надеюсь.

Констебля несколько шокировало услышанное:

— Простите, сэр?

— Да так, — ответил Франклин, возвращаясь к трупу. — Ничего особенного. Ну что ж, старушка Берил, давай приниматься за работу. Пора позаботиться о твоем теле. Боюсь, позаботиться предстоит именно мне. Прости, если что… — Он пожал плечами. — Но ты же понимаешь, это работа.

Констебль повернулся к одному из своих коллег.

— Как ты думаешь, он со всеми ними так разговаривает? — прошептал он.

Коллега, молодой человек, пристально взглянул на него бусинками глаз.

— Если и так, это вряд ли можно считать разговором, — ответил он. — Не было случая, чтобы хоть кто-то из мертвецов ответил.

— Она была надежной работницей, добропорядочной женщиной и никогда не выдвигала претензий, хотя работа здесь очень тяжелая. На нее идут из-за денег. — Управляющий кадрами фирмы «Джиффи Фото-просессинг» доверительно наклонился к собеседнику. — Ее муж долгое время оставался без работы, и она являлась единственным кормильцем семьи. Я знаю, что она подрабатывала уборщицей и в других местах, но подробности мне неизвестны. Предполагаю, что там ей платили наличными, избегая налогов. Учитывая ее семейное положение, это хотя и мизерная, но прибавка к жалованью. Бог знает, но они, вероятно, считали каждый пенни. Я не охотник до сплетен и полагаю, что чем менее я выспрашиваю у своих работников, тем менее я знаю, — а чем менее знаю, тем менее можно спросить с меня. Вы понимаете, о чем я говорю?