Таким образом, Византия пережила заметный экономический спад; значительная часть городов аграризировалась, превратилась в крепости, денежное обращение сократилось, ремесло и торговля сворачивались. Но все это не означало исчезновения города: немало городских центров пережило позднюю Римскую империю, а ремесло сохранило античные технические приемы. Город играл в Византии VIII—IX вв. более значительную роль, нежели в те же столетия на Западе, причем совершенно исключительным было место Константинополя, столицы империи. Византийский город вошел в средневековье «в готовом виде», т. е. как центр товарного производства и культуры.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ

Несмотря на то, что преобразования в византийской деревне привели к краху старых аграрных порядков и распространению свободной общины; несмотря на аграризацию значительной части городов и сокращение товарного производства; несмотря на то, что экономическое развитие Византии в общем и целом напоминало развитие Западной Европы, политическая структура не подверглась здесь коренным преобразованиям, старый государственный механизм не был сокрушен. Византия унаследовала государственный аппарат Римской империи, сложившийся в иных экономических условиях.

Действительно, что могло быть более противоречивым: страна, распадающаяся на множество мелких общин, лежащих в горных долинах, самой природой изолированных от окружающего мира; страна, где господствовало натуральное хозяйство и где лишь несколько городских центров поддерживало товарное производство и традиции римского права — и вместе с тем централизованный государственный аппарат со множеством чиновников, получающих жалование в деньгах, с четким разграничением гражданских и военных функций, с развитой податной системой. Сохраненный в новых условиях старый государственный аппарат все отчетливее превращался в самостоятельную силу, действовал в интересах узкой группировки чиновничества.

Подобное положение поддерживалось спецификой структуры господствующего класса. Основные группировки позднеантичного мира — сенаторская знать и куриалы — сошли на нет, новые, феодальные сеньоры еще не явились на свет, поскольку не создалась сеньориальная форма эксплуатации и не сформировались феодальные институты. Господствующий класс распадался на разнородные группы, ни одна из которых не обладала достаточной мощью, чтобы взять в своируки управление государственным аппаратом: сельская аристократия, фемная знать, городская верхушка — все эти силы не были консолидированы, не стали наследственными, не превратились в замкнутые сословия. Используя их противоречивые интересы, служилая знать, окружавшая императора, могла лавировать и сохранять видимость независимости⁴².

Разумеется, смутное VII столетие принесло с собой известные тенденции к децентрализации, к ослаблению государственного аппарата. Прежде всего ослаб податной гнет. Уже при императоре Маврикии налоговое бремя было сокращено на одну треть⁴³. Старый поземельно-подушный налог, установленный реформами Диоклетиана и Константина, по-видимому, исчез в конце VII в.⁴⁴ Сельская община «Земледельческого закона» платит лишь так называемые экстраордина. Термин «экстраордина» — не новый. Экстраордина взимались в ранневизантийский период и сохранялись в завоеванном арабами Египте по крайней мере до VIII в. Но в арабском Египте, как и в ранней Византии, экстраордина были одним (и отнюдь не главным) видом обложения: население платило там денежный налог (χρυσιχα δημοσια), распадавшийся на поземельную и подушную подать, налог хлебом, различные пошлины и экстраордина⁴⁵. «Земледельческий закон», напротив, говорит об экстраордина как о единственном или, во всяком случае, наиболее важном виде обложения. Вместе с тем исчезли многие принудительные повинности, характерные для империи IV—VI вв.: монополии, эпиболэ, принудительная доставка продуктов.

Строгая регламентация внешней торговли также была ослаблена: к началу VIII в. значительно сократилось число таможен, которые действовали теперь по преимуществу на подступах к Константинополю — в районе Авидоса на юге, в Месемврии и вифинских центрах на севере; кроме того, существовали таможни в Фессалонике⁴⁶. В IX в. таможня в Месемврии исчезает.

Ослабевает и прежняя централизация финансового управления: в VI в. все оно подчинялось одному чиновнику, префекту претория; в VII в. его функции постепенно разделяются между несколькими ведомствами, возглавляемыми логофетами⁴⁷. Впрочем, четкое разграничение функций между различными логофетами существовало лишь в теории — на практике же их деятельность часто скрещивалась, либо же на них возлагались обязанности, вообще не имевшие никакого отношения к финансам⁴⁸.

Еще более отчетливо тенденция к децентрализации проявилась в провинциальном устройстве: на смену строгой иерархии провинций, возглавляемых гражданскими наместниками, приходит фемная система⁴⁹. Фемы возникли в VII в. Они представляли собой военные подразделения, возглавляемые стратигом и расквартированные в провинции; старое провинциальное деление сохранялось рядом с фемным до самого конца VII столетия. Однако постепенно стратиги подчинили себе провинциальное гражданское управление и превратились в полновластных правителей области, которая также получила название фемы. Все управление было военизировано: фема разделялась на несколько военно-территориальных единиц, так называемых турм, возглавляемых турмархами. Стратиги ведали судом и администрацией, включая распределение податей между отдельными населенными пунктами.

Малоазийские фемы VII-IX вв.

Первоначально вся территория Малой Азии была разделена на три фемы: Анатолик, Армениак и Опсикий. Из свободных крестьян этих фем формировалось войско нового типа, сменившее наемные отряды, которые составляли ядро ранневизантийской армии. Каждый крестьянин-воин (стратиот) должен был являться на смотр или в поход с собственным конем и вооружением. Стратиг, имевший в своем подчинении отряд, набранный в обширной феме, был опасным соперником императора, и на рубеже VII—VIII вв. византийский престол грозил сделаться игрушкой в руках честолюбивых и могущественных стратигов.

Но тенденции к децентрализации не возобладали в Византии. С VIII в. византийское государство становится более прочным, государственный аппарат укрепляется. Две причины способствовали этому.

Во-первых, специфическое положение Константинополя, с которым не могли соперничать ослабленные города провинций, порождало постоянную центростремительную тягу. Константинополь, куда стекались товары из Италии и арабских стран, из причерноморских степей и с берегов Дуная, Константинополь, где находился двор, манил провинциальную знать. Вместе с тем константинопольские ремесленники, торговцы и плебс составляли значительную силу, отстаивавшую свое монопольное положение. Если окраины тяготели к независимости, то Константинополь был одним из важнейших факторов централизации.

Во-вторых, сельская аристократия в провинциях оставалась заинтересованной в упрочении государственного аппарата. Покуда сеньориальные формы эксплуатации находились еще в зародыше, а феодальные институты не сложились, покуда свободное крестьянство определяло лицо византийской деревни, сельская аристократия могла господствовать над общиной только при поддержкегосударственного аппарата. Чем более стойкой была община, тем более затягивался период централизованной ее эксплуатации. Стойкость византийской общины с ее патронимиями и сильно развитыми правами на чужую землю задерживала процесс феодализации и оказывалась в конечном счете одной из важных причин, способствовавших усилению византийского государства.

Укрепление императорской власти в VIII—IX вв. принимает форму возрождения римской государственности. К началу IX в. за византийскими государями окончательно утверждается официальный титул «василевса ромеев» (βασιλευς 'Ρωμαιων)⁵⁰, в котором причудливо сочетается представление о царской власти (василеве значит царь) с римскими традициями (ромеи — греческая транскрипция слова Romani, «римляне»). Возрождается, достигая фантастических размеров, культ императорской власти: пышные одеяния, роскошная обстановка приемов, земные поклоны присутствующих. Византийским художникам было приказано изображать императора на публичных зданиях Константинополя, на роскошных шелковых тканях, на монетах. Возрождая старую символику, созданную в ранневизантийский период и забытую в VII столетии, художники VIII—IX вв. активно способствовали прославлению императорской власти⁵¹.