Все односторонне сведено у него к расчету. Все неделовое, все, что не дает ему шансов материальной наживы, относит он в рубрику удовольствий, на которые он тратит разве часть своего свободного времени. К той же категории он относит светскую жизнь, науку, искусство, политику, заботы о здоровье и красоте тела и т. д.
В истории на самом деле никогда более не повторялся столь односторонне развитый человеческий облик. Этот тип купца сделался в буржуазном обществе до известной степени идеалом мужчины вообще. Он вырисовывался все отчетливее и ярче, становился все более господствующим, пока не сделался в наше время единственным, оттеснив на задний план всякий другой мужской тип. В настоящее время, например, никому не придет в голову охарактеризовать Германию, если только он знаком со страной и ее населением, типами ее мыслителей и поэтов. Эти последние могли считаться идеальными образами только в такую эпоху, когда буржуазное государство существовало лишь как идея. Когда оно из идеи превратилось в реальность, его идеальным воплощением должен был стать его представитель, то есть купец.
Чрезвычайно характерная черта этого идеального образа в том, что половая и животная сторона жизни не дали никакого материала для его образования. Купец на вид не более чем чистое соединение логики, цепкой энергии и неутомимейшей деятельности. В машинный век он сам не более чем машина, и, само собой понятно, машина, всегда находящаяся в процессе производства, иначе она ведь не "капитализировалась" бы. А это было бы недочетом, совершенно непримиримым с экономическими основами жизни. При всей своей односторонности это все же очень богатый тип, в высшей степени дифференцированный и сложный. Хорошо функционирующая счетная машина при всей своей простоте, как известно, также одна из наиболее сложных машин, какие только существуют. И потому она как-никак идеал машины. Как уже говорилось, противоположность действительности первоначальному идеалу красоты ярче сказалась в той метаморфозе, которую пережил в течение XIX в. идеал женщины, созданный мечтой мужчины этой эпохи. Идеал женской красоты изменился в направлении, противоположном тому, в каком изменился идеал мужской красоты, что, однако, не мешало тому, что и это изменение как нельзя более отвечало потребностям развивавшегося капитализма.
В женском идеале снова на первый план выступает, чтобы остаться господствующей, эротическая линия в отношении как физическом, так и духовном. Развитие капитализма снова сделало женщину предметом роскоши для мужчины господствующего класса, и притом, что вполне естественно, наиболее драгоценным предметом роскоши. А, как известно, предметы роскоши существовали во все времена только для того, чтобы ими наслаждались, и притом наслаждались в материальном смысле этого слова. Воображение поэтому воспринимает как красивые те линии, которые способствуют такому наслаждению, а ими являются, само собой понятно, только эротические красоты женщины! Их и подчеркивают особенно резко.
Потребность имущих классов видеть в женщине снова не более как эротически-лакомый кусочек находила себе опору в фактически не изменившемся общественном положении женщины. Как уже было выяснено в предыдущей главе, победа буржуазного порядка над идеями абсолютизма сделала женщину только в теории равноправным человеком. На самом же деле она находилась в такой же зависимости от мужчины, как и прежде. Только в законном браке имела она и теперь право удовлетворять так называемую потребность природы. Ей приходилось и теперь добиваться любви мужчины теми же способами, что и прежде. Другими словами: если только сам мужчина не домогался ее руки из денежных соображений, она должна была заманить мужчину в свою сеть теми своими качествами, которые его соблазняли как самца, то есть теми эротическими наслаждениями, которые мог рассчитывать найти у нее человек, готовый связать с ней свою жизнь.
Искусство и в данном случае разоблачает эту сокровенную мечту мужчины. Все изображения женщины проникнуты этими тенденциями. Классическим литературным примером может служить гениально-остроумная "Песня песен" Гейне, этот гимн в честь женского тела. Женщина только лакомый кусочек для чувственности, олицетворение наслаждения. Она только красивое тело. Ум и душа ее не играют никакой роли для мужчины, который ищет и находит у нее нечто совсем другое.
Впервые появилась и восторжествовала эта эротическая нотка в новом идеале женской красоты в эпоху Директории, стало быть, в конце XVIII в. В этот период античные богини получили явно выраженный пикантный оттенок древних жриц любви. Такие женщины считались и в жизни наиболее прекрасными. Достаточно указать на г-жу Рекамье, которую неосновательно обвиняли в холодности и нравственном ригоризме (твердость, строгость. – Ред.), и особенно на г-жу Тайен, развратную подругу Барра. Считался в эту эпоху такой тип наиболее прекрасным и в Англии. Как на доказательство можно сослаться на картины Роулендсона, прославлявшего в своих бесчисленных женских фигурах именно этот специфический идеал женской красоты. Тот же идеал переняла и Германия: создать свой собственный она не могла ввиду своей зависимости от Англии и Франции.
После падения наполеоновской империи наступила реакция в том смысле, что теперь совершенно исчезают величественные фигуры. Место их заняла мещаночка. После мучительных родов, произведших на свет новое буржуазное общество, люди жаждали покоя. Последующая эпоха провозгласила поэтому идеалом женщину, рядом с которой надеялись найти уют, тихое семейное счастье, рядом с которой мужчина не испытывал ни вечного беспокойства, ни великой страсти. Необходимо принять во внимание и то обстоятельство, что благоразумное и степенное мещанство стало тогда надолго – по крайней мере во Франции и Германии – задававшим тон классом. Но то был лишь переходный момент, да кроме того, эпоха подготовительная, эпоха, подготовлявшая почву для собственно современной жизни, когда капитализм достиг своего полного развития и когда соответственно с этим был выставлен новый идеал женской красоты.
Отныне можно было наслаждаться полными глотками, ибо теперь были налицо средства, позволявшие доставлять себе какие угодно наслаждения. И люди в самом деле наслаждались с жадностью и упоением изголодавшихся, а эти люди были вместе с тем, как мы знаем, пышущие силой parvenus. Пышность и роскошь – таков их вкус. Эта историческая ситуация породила пресловутый идеал женской красоты Второй империи во Франции. Женщина представляла собой тогда не только красивое тело, перед которым преклонялись и романтики, но и, кроме того, цветущее и пышное тело, в котором так приятно было потонуть. Эпоха, любящая внешнюю помпу, всегда отдает предпочтение пышному телу, так как последнее назойливо бросается в глаза. Новым идеалом красоты стала женщина с крупными формами, с описанными Гейне формами kolossaler Weiblichkeit (монументальной женственности. – Ред.), женщина с могучим туловищем, крепкой, скорее слишком большой, чем слишком маленькой грудью, грудью, грозящей разорвать корсет, с ослепительными, величественными плечами, с выступающими бедрами и выпуклыми ляжками. То женщина, всюду распространяющая аромат своего тела, приводящая мужчину в возбужденное состояние, женщина, которой он подчиняется, которой он приносит в дар огромные состояния, – словом, женщина-кокотка. В образе Нана Золя нарисовал наиболее верный и точный портрет этого женского типа. А новейшие художники: Кабанель, Бугро, Ропс, Виртц, Пелле, Шаплен, Леже и др. – сотни раз изображали ее в своих картинах, В эту эпоху у женщины ищут и от нее требуют тех же наслаждений, как в публичном доме, и потому со всех этих картин на нас смотрят красавицы из публичного дома. Представлена ли женщина на этих картинах одетой, раздетой, голой, decolletées или retroussé, всегда от нее исходит запах дома терпимости. Все они – как выразился однажды Либерман в разговоре с автором этой книги – "точно нарумяненные румянами проститутки".
В Германии наиболее известными истолкователями этого идеала были В. Каульбах, Г. Лоссо и Макарт. Большинство созданных этими художниками женских тел носят отпечаток тел публичных женщин. Это, конечно, нисколько не умаляет непреходящей славы последнего, снова внесшего в немецкую живопись сверкающие краски.