"Говорят, враги утверждают, будто столь прославленная прохладность этого костюма часто приводила к простудам, имевшим своим последствием преждевременный конец состояния, скрыть которое и стремился первоначально кринолин".

Выражаясь яснее: кринолин часто приводил к болезни нижней части живота, имевшей своим следствием желанный для большинства беременных дам аборт. Не говоря уже о том, что здесь может идти речь только об отдельных случаях, не в этом заключалось истинное назначение кринолина. Как мы показали, развитие моды следует совершенно иным законам. Модой становится лишь то, что обслуживает интересы всех. Гораздо правильнее поэтому предположить, что быстрота, с которой воцарялся кринолин, и продолжительность его господства объясняются в значительной степени теми преимуществами, которые он дает женскому кокетству, принуждая то и дело прибегать к нему даже порядочную даму. Оттопыривающийся кринолин заставлял постоянно делать retroussé. Садясь, гуляя, проходя в дверь, поднимаясь по лестнице, танцуя и т. д. – всегда приходилось придавливать кринолин. Вследствие этого он, естественно, вздувался в каком-нибудь другом месте, обнаруживая самые интимные части тела.

Кринолин был в своем роде последним этапом, так как идти дальше здесь было уже невозможно. Когда пробил его час, необходимо было задаться прямо противоположными задачами. Не следует при этом забывать, что кринолин решил только проблему выявления талии. Подчеркнуть при помощи кринолина бедра было просто невозможно, да и то, что в этом отношении было сделано предыдущей модой, кринолин свел на нет. При имеющей форму круга юбке задняя часть ничем не отличается от передней. А хотелось подчеркнуть и эту заднюю часть, которая как-никак есть и остается самой чувственной прелестью женщины. И не только подчеркнуть ее хотели, но и действовать с ее помощью, а это в кринолине было невозможно.

Ко всему этому необходимо прибавить, что все более торжествовавшее нравственное лицемерие буржуазии должно было стремиться создать другие, более приличные, чем кринолин, формы костюма. И это тем настоятельнее, что более приличные формы очень скоро оказались еще более рафинированными. Принципиальный поворот был в этой области, стало быть, вполне логичен. Новая цель, к которой теперь устремилась мода, заключалась в том, чтобы найти такой костюм, в котором женщина казалась бы раздетой.

Поворот осуществился, когда стала шататься социально-политическая система, то есть Вторая империя, если и не создававшая кринолин из ничего, то во всяком случае обеспечившая ему существование и наложившая на него свой отпечаток.

Всегда, когда падает герцог, падает и тот плащ, в который он официально рядился * [Намек на слова Верины в "Заговоре Фиеско в Генуе" Шиллера (в конце пьесы). Авт.].

Так как постепенный поворот от кринолина исходил из стремления снова и в большей степени, чем прежде, ввести в арсенал женских средств соблазна эротическое воздействие бедер, то последующие моды должны были привести к гротескному подчеркиванию красот Венеры Каллипиги. Женщины хотели теперь не только показать, но и возвестить всему миру, что они обладают именно этой прелестью. Для этой цели сначала изобрели украшение из лент, материи, пестрых бантов, розеток и т. д., прикрепляемое на соответствующем месте, а потом Cul de Paris и турнюр.

Этот искусственный горб, которым отныне украшала себя каждая дама, который становился с каждым сезоном все огромнее, который составлял гордость всех женщин, был, разумеется, очень далек от красоты. Он был, быть может, грубее даже кринолина, и все-таки путь к цели, хотя в большинстве случаев бессознательно, был намечен. Эту возвышенную цель – казаться, несмотря на полный костюм, почти совершенно раздетой, - эту "непроизвольную наготу", как выразился Золя о Нана, женская мода осуществила в начале 90-х гг. истекшего столетия. Начиная с этого момента все изменения в моде не имели долгое время иной задачи, как все более усовершенствовать и сделать все более пикантным впечатление наготы женского тела. "О Боже! Все, решительно все видно, и притом более чем отчетливо!" – таково было отныне высшее блаженство множества восторженных модниц. Самые порядочные дамы, с уст которых никогда не срывалось слово, способное хотя отдаленнейшим образом оскорбить чувство приличия, дамы, боящиеся на улице поднять юбку, предпочитающие их лучше волочить по грязи, позволяют, нисколько не смущаясь, портному выявлять с пикантной отчетливостью интимнейшие части их тела.

Здесь прежде всего идет речь о наготе груди и поясницы, но и ног и в особенности бедер. Чего не могли добиться благоразумные наставления гигиены, достигло кокетство. Из одного только желания воздействовать на мужчину пикантностью завуалированных и все же явственно видимых интимных прелестей груди сотни тысяч женщин отказывались в расцвете лет от корсета или довольствовались скудным суррогатом. В имущих классах увлекались, кроме того, всеми видами спорта, так как кокетливый спортивный костюм позволяет видеть каждому, у кого есть глаза, что "под ним никакого другого одеяния нет". Ловко сшитый спортивный костюм позволяет различать не только форму груди, но и все ее движения. В фешенебельных зимних курортах множество женщин, обладающих твердой, упругой грудью, носит плотно облегающий тело sweater (свитер. – Ред.). У этого костюма то преимущество, что он позволяет видеть даже цезуру, разделяющую обе груди, так как он облегает тело плотно, как кожа. А разве не шик, если таким образом бутоны грудей вырисовываются вызывающе, как два острия стрелы.

Так как грудь, к сожалению, самая преходящая из всех женских прелестей, то щеголять такими и подобными рафинированными трюками может, собственно, только молодость и невинность. Кокетство обратилось поэтому, кроме того, и еще в большей степени к выявлению тех прелестей, которые в противоположность груди наиболее прочны, пышность которых становится особенно эффектной как раз в зрелые годы, а именно к выявлению прелестей Венеры Каллипиги.

Филистерская мораль требовала, чтобы тело женщины была подобно крепости окружено целым валом юбок. Так женщина оказывалась не только защищенной от всякого нападения, но и герметически закупоренной к низу. Ибо даже самый сильный порыв ветра не позволял ни одному кусочку тела проглянуть сквозь этот ворох материй. Теперь надлежало эмансипироваться прежде всего от этой массы юбок, чтобы восстановить не только частично, но и всецело в своих правах тело. И эта эмансипация из-под власти юбок, мешавших эффектному выявлению достоинств, зашла так далеко, что в конце концов и совсем упразднили юбку.

Можно утверждать, что этим способом хотели до известной степени вознаградить себя за необходимость отказаться в будничном костюме от декольте, о котором нам еще придется говорить. Роль, которую раньше исполняла декольтированная грудь, должна была теперь исполнять задняя часть тела. Таков был выход, найденный нравственным лицемерием. И это нравственное лицемерие обнаруживало этим путем, естественно, больше бесстыдства, чем эпоха Ренессанса или эпоха Рококо, позволявшие женщине открыто щеголять красотой бюста. Конечно, нет таких телесных прелестей, которые были бы сами по себе бесстыдны или достойны презрения. Женщина, отличающаяся красотой Венеры Каллипиги, понятно, не обязана вовсе стыдиться этого своего достоинства.

И, однако, кто будет спорить против того, что впечатление, производимое грудью, все же гораздо чище. Грудь не только производит эротическое впечатление, она служит вместе с тем символом женственности вообще. Красота же поясницы имеет специфический и исключительно эротический характер. Она, как уже упомянуто, наиболее провоцирующая из всех прелестей женского тела. Нет другого более прямого и более ясного указания на половой акт. Стремясь декольтировать заднюю часть женского тела путем упразднения нижней юбки и при помощи – связанной с этим упразднением – узкой верхней юбки, мода ставила себе задачей воздействовать самым чудовищным образом на эротическую возбудимость мужчины.