Так как все это ускользает от внимания принципиальных критиков моды, в своей наивности мечтающих образумить женщин, то они и поступают всегда, как все утописты. В глубине своей наивной души они находили и все снова и снова находят самое "лучшее" решение этого вопроса.

Одним из наиболее ранних проявлений этого стремления к реформе моды была предпринятая в 60-х гг. практическая агитация американки Марии Джонс. Эта дама сконструировала, на ее взгляд, разумный костюм, не преследовавший никаких эротических целей. Она сама носила этот костюм.

Однако ее реформа не имела никакого успеха и вызвала только негодование уличной толпы, не дававшей прохода реформаторше, о чем она сама рассказала в докладе о своей агитации в Нью-Йорке. Ныне люди стали снисходительнее. Они привыкли к реформам во всех областях, в особенности же в области моды.

В последние тридцать лет агитация в пользу принципиальной реформы костюма никогда не прекращалась, чтобы – именно в Германии – получить в 1903 г. практическое решение в известной моде на "реформ – костюм". Обратите внимание: именно только в моде на этот костюм. Этот Reform-Kostum – этот мундир женской эмансипации – был в самом деле только модой, а не прочной победой. И не мог он победить по вышеизложенным причинам.

Правда, линии этого костюма и теперь не совсем исчезли. Напротив, многие и теперь еще существуют, но уцелели они и восторжествовали, только добровольно приспособившись к "вечным" тенденциям моды. Другими словами: так называемый реформ – костюм получил очень скоро такой же пикантный оттенок, как и всякий другой костюм. И потому он сам сделался в конце концов таким же неразумным и антигигиеничным, какими были те моды, против которых он когда-то протестовал. Трудно придумать более позорного поражения этих реформаторских идей! Вот почему не встретит серьезного массового противодействия попытка возродить, например, через год так называемую Wespentaille, а еще через год какую-нибудь иную противоестественную моду.

Не окажет в этом отношении никакого противодействия и самоновейшая реформаторская тенденция, так называемая Nacktkultur (культура нагого тела. – Ред.), сколько бы ни было у нее сторонников. Эти люди отличаются в сущности особенным отсутствием логики именно потому, что стремятся к наиболее последовательной формулировке современных реформаторских идей в этой области. При всей основательности главной мысли и многих сторон ее критики эта "культура наготы" есть в сущности революция умственной ограниченности. Богато дифференцированный костюм такое же неупразднимое культурное завоевание, как, например, автомобиль и железная дорога. Человек, к счастью, уже не лесной зверь, мы, современные люди, не хотим уже быть столь наивными, как дикари с передником или без оного. Мы хотим, чтобы костюм диктовался воображением, и, между прочим, также воображением эротическим. Мы ценим костюм как украшение и как эротически возбуждающий покров.

Мы протестуем только против такой социальной организации человечества, которая все это принижает до гнусного торга, которая придает драгоценнейшим и прекраснейшим чудесам эротики характер приемов, практикуемых в публичном доме. Только социальные причины возводят негармоничное в степень хорошего вкуса, только они обусловливают собой и физический вред большинства мод.

Вот против чего надо бороться.

Пока такая борьба, однако, не может увенчаться полным успехом, и всякое завоевание в этой области может быть только частичной победой.

Любовь и брак

Брак по расчету

Посредники и объявления

Кокетство

Флирт

Добрачные половые сношения

Свободная любовь

Сексуальное воспитание

Искусственное сокращение потомства

Супружеская неверность

Массовый разврат

Половая извращенность

Уже в первой главе мы достаточно подробно выяснили то нравственное возрождение, которое стало последствием победы буржуазии над абсолютизмом и которое нашло свое характерное выражение в виде возвышенной любовной идеологии. Там же было указано в общих чертах и на то, как этот возвышенный идеал быстро и чудовищно превратился в свою прямую противоположность. Однако там речь могла идти только об общем и принципиальном. Частности, а именно разнообразные проявления этого превращения идеи в свою противоположность, должны быть рассмотрены в этой главе.

Высшей потребностью буржуазного века было новое упрочение половых отношений, санкционированных браком. Поэтому, как только буржуазия окончательно консолидировалась, она декретировала: не любовь ведет к браку, а наоборот: брак ведет к любви. Исходной точкой должна быть поэтому оценка буржуазного брака.

В век господства буржуазии брак стал ярко выраженным браком по расчету. Исключение составляет только брак в среде рабочих. Да и то только до известной степени. Десятки тысяч рабочих и работниц вступают в брак также только потому, что хозяйствование вдвоем обходится дешевле, чем два отдельных хозяйства. Само собою понятно: это обычное явление не мешает тому, что из года в год во всех классах бывают браки по любви, что природа то и дело опрокидывает самый заманчивый расчет. Для нас, однако, важны: правило, тенденция, основная и главная черта явления. А преобладает брак по расчету, игнорирующий все истинно человеческие узы, в противоположность выставленному буржуазной идеологией браку по любви, также категорически исключающему материальные соображения во имя союза двух душ.

Конечно, всегда, во все времена бывали браки по расчету, всегда господствующие и имущие классы принимали во внимание положение, связи и т. д., даже выдвигали эти соображения на первый план, когда вступали в брак, и, однако, товарный характер любви никогда раньше не проявлялся так наглядно, как в современном буржуазном обществе. И потому эта черта сообщает буржуазному браку его характерную особенность. Только люди, склонные к идеализации, будут отрицать это. Купец хочет открыть самостоятельное дело, следовательно, он женится на богатой. Другой хочет расширить свое дело и поэтому поступает так же. Третий весь в долгах: первый и единственный серьезно обсуждаемый им выход – женитьба на женщине с деньгами.

Четвертый хочет сделать карьеру, не затрачивая при этом много умственного труда, и вот он берет жену со связями или с капиталом, а еще лучше с тем и другим вместе.

Woman is money. "Женщина-деньги".

Женщина также руководствуется преимущественно расчетом. Она обменивает свои деньги, а также свою красоту на положение в обществе. Свою родню она капитализирует в виде прочного обеспеченного существования. Если расчет оправдался, то все обстоит благополучно. В таком случае избранница – красавица, хорошая хозяйка, умеет представительствовать – словом, обладает всеми достоинствами, а муж – прекрасный человек, видный делец, красавец собой и т. д. Так моральное лицемерие укрывается под сенью им же созданной иллюзии.

Это уже не отдельные, индивидуальные случаи, а явления типические. Ходячая мораль находит, естественно, для всего этого десятки оправданий. Все выдвигаемые мотивы доказывают, однако, все то же самое, а именно что возрастание числа браков по расчету есть неизбежное последствие растущего процесса капитализации общественных отношений, подчиняющего своим законам уже не только отдельные слои, но постепенно всех индивидуумов. Все больше деньги и собственность становятся для всех синонимами могущества, влияния и успеха, а отсутствие собственности безжалостно превращается в отсутствие могущества, влияния и успеха. В наши дни личное дарование без денег почти бессильно и становится с каждым днем все бессильнее, а бездарность, имеющая деньги, может добиться и все более и более добивается ошеломляющих успехов. Кто богат, тот командует. Неудивительно поэтому, что люди преклоняются только перед собственностью.