— Сейчас — самое трудное, — сказал он, глядя из кустарника на ночную деревню.

Курган еще не был насыпан, колдун Стейн был еще жив.

— Мальчишку нетрудно было обмануть нашим волшебством, но сейчас нам предстоит добраться до человека, который живет в большом городе и который к тому же — правая рука самого короля! Притом у него есть бластер.

— По—видимому, нам это удалось… или удастся, — сказал Уитком.

— Не обязательно. Если у нас ничего не получится, Ульфнот расскажет нам через три года совсем другую историю, возможно, что Стейн сейчас находится у него — тогда он сможет убить нас дважды! И Англия пятого века, которую Стейн втащит в эпоху неоклассической культуры, пойдет совсем не тем путем, который превратил ее в страну, известную тебе в 1894 году… Интересно, чего же добивается Стейн?

Он поднял скуттер в воздух и направил его в сторону Кентербери. Ночной ветерок овевал их лица. Вскоре появились очертания города, где они опустились на землю в какой—то рощице. Луна освещала полуразрушенные стены древнего римского города Дуровернума с черными пятнами там, где юты пытались заделывать дыры глиной и досками. Никто не мог войти в город после захода солнца.

Скуттер вновь перенес их к полудню следующего дня, и они опять отослали его в небо. Завтрак, который они съели — два часа назад и через три года в будущем, — вызывал у Эверарда легкую тошноту. Они шли по разбитой римской дороге в направлении города. Движение по дороге было довольно оживленным: большинство проезжающих составляли крестьяне, которые везли на базар свои продукты в скрипучих повозках, запряженных быками. У ворот их остановили два свирепых стражника и спросили, зачем они идут в город. На сей раз они представились посланниками купца, который поручил им побывать у городских ремесленников. Стражники выслушали их весьма недружелюбно, но Уитком сунул им несколько римских монет, скрещенные копья раздвинулись, и они ступили в город.

Город шумел и бурлил вокруг них, но не это больше всего поразило Эверарда — на него снова подействовал какой—то особый запах. Среди торопливо снующих ютов он заметил нескольких романобриттов, презрительно подбиравших свои ветхие туники, чтобы не коснуться этих дикарей. Все это выглядело бы довольно забавно, если бы не вызывало жалости.

Необычайно замызганный постоялый двор располагался в покрытых мхом развалинах дома, некогда принадлежавшего богатому римлянину. Эверард и Уитком обнаружили, что их деньги здесь в большой цене — в этих местах торговля представляла собой главным образом натуральный обмен. Угостив посетителей вином, они очень быстро выведали все, что им было нужно.

— Дворец короля Хенгиста находится в центре города… не дворец, а дом, старый дом, который, к сожалению, разукрасили по указке этого чужеземца Стейна… я не хочу сказать, что наш добрый и храбрый король в руках… не пойми меня неправильно, незнакомец… да, только в прошлый месяц… Что? Да, Стейн! Он живет в доме рядом с королем. Странный человек, некоторые говорят, что он — бог… в девушках—то он знает толк… Да, говорят, это он затеял все эти мирные переговоры с бриттами. Столько развелось в городе этих бездельников, а честный человек даже не может пустить им кровь без того, чтобы… Конечно, Стейн очень мудр, я против него ничего и не имею, понятно, он еще умеет метать молнии…

— Итак, что нам делать? — спросил Уитком, когда они очутились в своей комнате. — Просто пойти и арестовать его?

— Нет. Сомневаюсь, что это возможно, — не сразу ответил Эверард. — Я кое—что придумал, но все зависит от того, чего этот человек в действительности добивается. Пойдем, попробуем получить аудиенцию.

Поднявшись с соломенного матраца, служившего постелью, Эверард стал яростно чесаться.

— Проклятье! Этот век нуждается не в грамотности, а в хорошем порошке от блох!

Дом Стейна был тщательно отреставрирован: белый с портиками фасад выглядел почти болезненно чистым среди окружающей его грязи. На ступенях прохлаждались два стражника, вскочивших по стойке «смирно» при их приближении. Эверард сунул им деньги и сказал, что у него есть новости, которые наверняка заинтересуют великого мага.

— Скажите ему: «Человек из завтра». Это — пароль. Понял?

— Но эти слова не имеют смысла, — сказал стражник.

— Пароль и не должен иметь смысл! — высокомерно произнес Эверард.

Ют ушел, скорбно покачав головой. Все эти новомодные словечки!

— Разумно ли ты поступил? — спросил Уитком. — Знаешь, по—моему, это его насторожит.

— Я знаю также, что такая важная персона не станет тратить время на каждого встречного. Послушай, это срочное дело! Пока он еще не совершил ничего необратимого, даже не успел стать легендой. Но если Хенгист действительно вступит в союз с бриттами…

Стражник вернулся, проворчал что—то и повел их вверх по ступенькам, через перистиль. Дальше находился атриум, просторное помещение, в котором современные хорошо выделанные медвежьи шкуры совершенно не вязались с полированным мрамором и выцветшими фресками. У грубого деревянного ложа стоял человек. Когда они вошли, он поднял руку, и Зверард увидел направленное на них узкое дуло бластера тридцатого века.

— Отведите руки в стороны и не двигайтесь, — мягко сказал человек. — В противном случае мне придется убить вас громом и молнией.

Уитком судорожно перевел дыхание, но Эверард, казалось, ожидал этих слов. Однако и ему стало не по себе.

Волшебник Стейн оказался человеком небольшого роста. На нем была богато украшенная туника из тонкой ткани, позаимствованная, вероятно, в какой—нибудь английской вилле. У него было гибкое тело, большая голова, а лицо, почти скрытое под шапкой черных волос, чем—то привлекало, несмотря на свое уродство. Губы его кривились в напряженной улыбке.

— Обыщи их, Эадгар, — приказал он. — Вынь то, что у них может быть спрятано под одеждой.

Ют был неуклюж, но станнеры он нашел и бросил их на пол.

— Можешь идти, — сказал Стейн.

— Но ты не в опасности, господин? — спросил воин.

Стейн улыбнулся еще шире.

— С этим в моей руке? Нет, ты можешь идти.

Эадгар вышел.

«По крайней мере у нас есть топор и меч, — подумал Эверард. — Впрочем, от них мало проку при этой штуковине, нацеленной прямо на нас».

— Так вы пришли из завтра? — прошептал Стейн.

Внезапно его лоб покрылся капельками пота.

— Это интересно. Вы говорите на позднеанглийском языке?

Уитком открыл было рот, но Эверард, понимая, что они рискуют жизнью, быстро вывел его из игры.

— О каком языке ты говоришь?

— Вот этом.

Стейн перешел на английский язык со странным выговором, но все же понятным людям двадцатого века.

— Хочу знать, кто вы, откуда, из какого времени, Что вам надо. Говорите правду, или я сожгу вас.

Эверард покачал головой.

— Нет, — ответил он на ютском диалекте, — я тебя не понимаю.

Уитком бросил на него быстрый взгляд, но промолчал, решив не мешать американцу.

Нервы Эверарда были напряжены до предела — С мужеством отчаяния он понимал, что малейшая ошибка грозит им смертью.

— В наше время говорят так…

И он перешел на мексикано—испанский диалект, Коверкая его как можно сильнее.

— Вот как… латинский язык! — Глаза Стейна блеснули. Бластер в его руке задрожал. — Из какого же вы времени?

— Двадцатый век от Рождества Христова, и наша страна зовется Лайонесс. Она лежит за западным океаном…

— Америка! — Это прозвучало как всхлип. — Ее когда—нибудь называли Америкой?

— Нет. Не понимаю, о чем ты говоришь.

Стейн весь задрожал, но быстро взял себя в руки.

— Знаете латынь?

Эверард кивнул.

Стейн нервно рассмеялся.

— Тогда давайте говорить по—латыни. Если бы вы только знали, как я устал от здешнего паршивого языка…

По—латыни он тоже говорил с некоторыми ошибками — видимо, выучил ее уже в этом веке, — но достаточно свободно. Он помахал бластером.

— Простите мое негостеприимство. Но мне следует быть осторожным.

— Естественно, — сказал Эверард. — Да… мое имя Менций, а моего друга зовут Ювенал. Как вы уже догадались, мы из будущего, историки, способ передвижения во времени у нас только что открыт.

— На самом деле я — Розер Штейн из 2987 года. Вы… обо мне слышали?

— А как же! — сказал Эверард. — Мы предприняли это путешествие в поисках загадочного Стейна, который, как полагают, определил поворотный пункт истории. Мы подозревали, что он путешественник во времени — peregrinator temporis, так сказать. Теперь мы убедились в этом сами.