— Неужели я и в самом деле добавил этот фрагмент? Не могу сказать, что он написан блестяще.

И тут я наконец вспомнил тот дождливый день в районной библиотеке. Свой промокший пиджак на спинке стула. И тот миг, когда, устав вылавливать ошибки, я в гаснущем свете дня прикрыл глаза и вдруг подумал: а что станется с текстами, если каждый, проникнув в читалку, сможет вытворять в них что угодно, например заменить прустовские мадлены на сухие крекеры, надушить своими любимыми духами женщину в красном, стянуть юбку с Полины Реаж, подсыпать соленых шуток в романы Бернаноса, добавить в целомудренный сюжет пикантных подробностей, переписать пару-тройку фраз, переименовать мадам Бовари из Эммы в Адель, чтобы сделать приятное жене… Я был уверен, что стер все свои поправки, — как выяснилось, я только собирался их стереть, но потом забыл. Пожалуй, я чересчур прогрессивен. Я обгоняю свое время и живу завтрашним днем. Я просто обречен на непонимание. Поэтому самое разумное в моем положении — попросить прощения, смиренно признав свою ошибку.

— Понятия не имею, что на меня нашло. Наверное, думал о каком-то другом тексте. Проклятая рассеянность.

— Если ты хочешь писать — на здоровье. Заключим договор…

— Так что там с Жинетт?

— Она жутко орала — ты же ее знаешь, — но потом я ее успокоил, и она согласилась сесть вместе с Эмманюэль и привести текст в прежний вид. Откровенно говоря, это займет время, а как тебе известно, у нас сроки…

— Есть еще одна проблема, — вмешивается Эмманюэль. — Когда у Жинетт прошел первый приступ ярости и мы занялись текстом, она вдруг решила, что кое-какие изменения сохранит. Говорит, у нее появились новые идеи. Она просила уточнить, не возникнет ли из-за этого проблем. Особенно из-за комичных эпизодов…

— А какие могут быть проблемы?

— Проблема в том, что Менье клятвенно пообещал ей вымарать все твои исправления, чтобы от них не осталось и следа, и она испугалась, что он и правда все вымарает.

— Я приглашу ее пообедать. А чтобы она нас окончательно простила, сделаем для нее красивую цветную обложку.

— Красивую — это какую?

— Какую она сама захочет.

Они уходят, а я включаю читалку, намереваясь просмотреть газеты, и принимаю свою любимую позу — откидываюсь на спинку кресла, задираю ноги на стол, кладу читалку на бедро на таком расстоянии, чтобы ясно видеть текст в очках, и под таким углом, чтобы экран не отсвечивал. Начну с «Экип», затем прогляжу «Монд», «Фигаро» и «Либерасьон», тщательно избегая страниц, посвященных литературе. Я отказался читать их давно, еще в те времена, когда Адель впадала в дикую ярость, раз в неделю разражаясь гневной филиппикой: «Нет, ты только посмотри, что они творят! Как тут можно работать? „Монд“ пишет только об умерших писателях, „Либерасьон“ — об иностранцах, а „Фигаро“ — об академиках! А что прикажете делать нам, с нашими незнаменитыми французскими авторами?» Да уж, работать в отделе пиара — тяжкий труд. Вроде бы с тех пор положение немного улучшилось, но я все равно не читаю литературных разделов. Секретари приносят мне газетные вырезки со статьями о наших авторах, когда таковые появляются, их я читаю, а про остальных не желаю ничего знать. Надо будет просмотреть «Книжный еженедельник», и не только ради объявлений. Мне очень нравится рубрика «Издательские опционы», где публикуются скорбные списки книг, на которые издатели покупают эксклюзивные права. Я изучаю названия и развлекаюсь, пытаясь угадать, про что та или иная книга. Еще надо почитать, что специалисты пишут об электронных правах, не дающих Менье спать по ночам. Он предрекает, что из-за этого нововведения мы скоро останемся без штанов. Любит он себя запугивать.

В кабинет заглядывает Эмманюэль. Быстро заходит и прикрывает за собой дверь.

— Я пришла вам сказать, что давно я так не хохотала. На самом деле я перечитала корректуру и все ваши правки видела, но не стала их сразу убирать, чтобы остальные тоже посмеялись. А тут вдруг все это всплыло. Извините, что так получилось.

— У мадам Жинетт Перро с чувством юмора туго.

— Ну да, и еще Менье подлил масла в огонь…

— Думаешь, она действительно от нас уйдет?

— Да вы что? Она обожает скандалы. Наконец-то издатель обратил пристальное внимание на ее рукопись.

— Куда мне ее пригласить на обед?

— Ну, если навскидку, лучше всего в чайный салон… Знаете, вместо еды одна видимость, зато настоящий фарфор и льняные салфетки.

— Приятная перспектива… Двойное наказание. Ладно, найди мне какое-нибудь заведение в этом духе — я в них отродясь не бывал.

— Только не заказывайте к обеду чай English Breakfast. Ни в коем случае! Это будет непростительной ошибкой.

Вся компания разместилась на диване: Адель в середине, справа и слева от нее — Мом и Валентина, по краям, притиснутые в самый угол, — Грегор и Кевин. У двоих айфоны, у двоих читалки. Еще один гость, с которым я пока не знаком, — Бико, младший брат Кевина и тоже компьютерный гений, — болтается неприкаянным.

— Тебя в самом деле зовут Бико?

— Да ну прям! Это эти придурки меня так прозвали. Говорят, был такой парень в каком-то древнем комиксе,[30] а я типа на него похож. Лицом.

— Ну, если только лицом…

— Не, у меня еще бейсболка такая же.

— Я так понимаю, всем пива, а Валентине — красного вина?

— Только не мне, — говорит Бико. — Я еще маленький, я не пью. Мне кока-колы.

Они дружно включают свои гаджеты и пускаются в объяснения, тыча пальцами в экраны.

— Мы начали с чего попроще, но к чему народ успел привыкнуть. Это хорошо идет. Стишок дня, афоризм дня, пословица дня, гороскопы в стихах — их Гранго сочиняет, — ну и прочее развлекалово. Но главное — никакой халтуры. Только качественные тексты.

— А картинки?

— Да. Для начала фоновые, потом подключим анимацию.

— Вы сами выбираете стихи?

— Да, знакомые ребята помогают. Между прочим, стихи идут лучше всего. Люди, которые ни разу в жизни не открывали ни одного стихотворного сборника и не собирались этого делать, счастливы, что им на мобильник каждое утро приходит по стихотворению.

— Мы отобрали Аполлинера, Рубо, Людовика Жанвье. На прошлой неделе был Фоллен. На следующей будет Жуэ.

— Еще есть новость дня — коротенькая, буквально на три строчки, в стиле Фенеона.[31] Людям нравится читать про всякие чрезвычайные происшествия, так что с этим тоже полный порядок.

— А вот это сиранданы.

— Какие красивые рисунки.

— Такие узоры вышивают на мальгашских скатертях. Вы играть любите?

— Люблю.

— Вот, смотрите. Сначала появляется загадка на креольском языке: «Dilo debou, dilo pandan». Если вы не можете догадаться, что это значит, проводите пальцем по экрану, и загружается перевод: «Вода стоит, вода висит». Отгадывать можно до завтра. На следующий день вы получаете ответ. Вот он: «Kan, сосо». Еще раз проводите по экрану пальцем, и вот, пожалуйста, перевод: «Сахарный тростник, кокосовый орех».

— Прелесть какая. А можно еще загадку?

Я слушаю их из кухни. Меня в основном интересует реакция Адель, и именно ее я пытаюсь уловить, пока готовлю ужин. Я уже засыпал во фритюрницу картошку и теперь жду момента, когда ее надо будет встряхнуть, чтобы ломтики получились мягкими внутри и хрустящими снаружи. Я стряпаю картофель фри каждые пять лет и всякий раз трясусь от страха испортить блюдо. Потом поджарю им говяжью вырезку по рецепту великого Россини.[32] Для пущей демократичности я купил круглые булочки с кунжутом, которые разрежу пополам и положу мясо внутрь, чтобы получились «бифштексы по-гамбургски», как первые французские переводчики американских детективов называли неведомые нам тогда гамбургеры.