Кроме сыщика и его помощников, барон Мутушими вывез из Америки еще и сенатора Марка Галлана. На родине всех их считали умершими, а на самом деле они уже долгое время влачили жалкое существование, томясь в рабстве у Мутушими.

Сын императора Тен-Итси и красавица Талика, тоже находившаяся в плену у коварного барона и его супруги, помогли сыщикам бежать.

Но на свободе оказался только Ник Картер. Его помощники и сенатор Марк Галлан по-прежнему были в руках у Мутушими.

Несмотря на то что у сыщика не было никакого оружия и ему ежеминутно угрожала опасность со стороны приспешников барона, он принял отважное решение снова вернуться в дом Мутушими и во что бы то ни стало освободить своих друзей.

Тен-Итси изъявил готовность разделить со своим бывшим начальником все опасности.

– Но что, в сущности, мы можем предпринять, начальник? – спросил молодой японец, выслушав сыщика. – Мы устали, нас мучает голод, одежда промокла насквозь, и что хуже всего – мы растеряли оружие и, кроме кулаков, нам нечем защищаться. Между тем нам придется иметь дело с сотнями хорошо вооруженных воинов.

– И пусть, – проворчал Ник Картер, – либо я освобожу Дика, Патси и сенатора, либо… впрочем, ты можешь и не сопровождать меня, если не хочешь.

– Что вы такое говорите? – возмутился принц. – Вы же знаете, я смерти не боюсь! Но к чему жертвовать жизнью, если это не принесет пользы нашим друзьям? Повторяю: возвращаться в поместье барона без оружия и помощи равносильно самоубийству. Нас, несомненно, схватят еще по дороге.

– Все это я понимаю, Тен-Итси, – с некоторым нетерпением ответил бывший наставник, – но что же нам делать? Не бросать же наших друзей на произвол судьбы!

Молодой человек заговорил не сразу. Он глубоко задумался и наконец произнес:

– У меня есть кое-какие соображения, но ведь с нами Талика, и потому ничего из этого не выйдет…

Лежавшая на траве девушка услышала слова юноши, хотя он и говорил почти шепотом. Она открыла глаза и взглянула на молодого принца.

– Принц Тен-Итси, не беспокойтесь обо мне, – прошептала прелестная гейша, – у меня только одна просьба: разрешите мне находиться рядом с вами.

– Но ведь это немыслимо, – возразил Тен-Итси, – ты слишком утомлена, Талика. Если бы ты могла пройти хотя бы некоторое расстояние…

– Если это единственное препятствие, – заметил Ник Картер, – то мы справимся. Берега здесь заросли камышом, и мы сумеем соорудить носилки, на которых и понесем Талику. Что ты надумал, Тен-Итси?

– Видите ли, я вспомнил, что часах в трех ходьбы отсюда, в уединенной долине, проживает моя старая няня. Вероятно, вам известно, начальник, что у нас в Японии няня считается матерью, если последняя умирает при рождении ребенка. Так было и в моем случае, и Лакита любит меня, как собственное дитя, хотя у нее есть и родной сын. Но дело в том, что Лакита была замужем за одним из приспешников барона Мутушими; барон, старавшийся во всем угождать моему отцу, послал ее ко двору для ухода за мной. Няня оставалась при мне до тех пор, пока мне не исполнилось четырнадцать лет, а потом, осыпанная подарками, вернулась к себе на родину. Тем временем ее муж сам воспитал их родного сына, Пиоку, с которым мы почти ровесники. Через некоторое время муж Лакиты пал в бою, а Пиоку решил пойти по стопам своего отца и поступил на службу к барону, хотя он, будучи сыном вольноотпущенницы, не был обязан служить у него. Хуже всего то, что Пиоку принадлежит к числу наиболее преданных слуг Мутушими. Я убежден, что, если барон прикажет ему убить меня, он сделает это не раздумывая, хотя мы с ним молочные братья.

– А что сама Лакита?

– Она полностью предана мне и готова отдать за меня жизнь. Я не предложил бы отправиться к Лаките, если бы не узнал случайно, что сам Пиоку по поручению барона куда-то уехал. Будь он дома, то, несомненно, обратил бы внимание своего повелителя на то, что Лакита некогда была моей няней, и нас стали бы искать именно у нее.

– А найдешь ли ты дорогу среди ночи?

– Конечно, найду. Ведь недаром я был вашим учеником, – ответил Тен-Итси. – Вам следует знать, что некоторое время назад я заезжал к няне. К счастью, об этом я ничего не сказал ни самому Мутушими, ни его жене. Пиоку сам проводил меня к своей матери. Дорога пролегает через болотистую местность, и никто не осмелится искать нас там, даже воины барона. Если они и захотят наведаться к Лаките, то пойдут обходным путем и раньше завтрашнего утра не прибудут на место, тогда как мы будем там не позже часа ночи.

– Если по дороге нас не схватит какой-нибудь отряд, – заметил Ник Картер.

– Этого я не боюсь, – возразил Тен-Итси. – Дело в том, что мы, если я не ошибаюсь, со всех сторон окружены болотами. Вот почему никто еще не отправился вверх по реке и не обнаружил нас…

– Стало быть, здесь нам опасность не угрожает?

– До тех пор пока Мутушими не вздумает направить нескольких слуг по течению реки тем путем, каким пришли мы сами. Ночью этого не произойдет, но завтра утром это может случиться.

– Не будем медлить, – решил Ник Картер, – значит, ты полагаешь, что у твоей бывшей няни мы найдем одежду и необходимую помощь?

– Одежду, пищу и даже оружие. Там же можно будет оставить и Талику. Кроме того, я надеюсь, что через Лакиту мне удастся отправить письмо моему отцу.

– Это было бы весьма недурно, – одобрительно заметил сыщик, встал и потянулся, чтобы стряхнуть усталость. – В добрый час! А теперь нам нужно соорудить носилки.

Талика стала уверять сыщика, что пойдет пешком, но видно было, что бедняжка слишком слаба и не выдержит долгого пути.

Вскоре Ник Картер и Тен-Итси сплели нечто вроде рогожи или гамака, который прикрепили к двум тонким жердям, сделанным из стволов молоденьких деревьев. Красотой эти носилки не отличались, но они были достаточно крепки и вполне соответствовали своему назначению.

Талику уложили на носилки, и маленькое шествие с молодым японцем во главе двинулось вперед. Принц зашагал довольно быстро, чему сыщик очень обрадовался, поскольку ему хотелось поскорее прийти на выручку своим помощникам и сенатору.

Оказалось, что Тен-Итси очень хорошо знал дорогу. Он уверенно шел по еле видной, извилистой тропинке среди высокого камыша и бамбука. К счастью для беглецов, в небе ярко сияла луна, освещая им путь.

Крики воинов Мутушими становились все слабее и наконец совсем стихли.

Кругом простиралось необъятное болото. Повсюду царила абсолютная тишина, не нарушаемая даже кваканьем лягушек. Лишь изредка из зарослей камыша вспархивала ночная птица и бесшумно поднималась ввысь.

Часа через полтора почва стала суше, земля под ногами – тверже, и беглецы не вязли больше в трясине. Дорога пошла в гору. Путники преодолели холм, за которым наконец увидели на большой поляне домик Лакиты.

Сыщик и Тен-Итси были страшно утомлены и с нетерпением ожидали возможности перекусить и сменить одежду.

Талика всю дорогу молчала. Но когда ее спутники опустили носилки на землю и молодой принц помог ей сойти, девушка в изнеможении опустилась к нему на руки.

– Самые большие трудности позади, – утешал бедняжку принц, провожая ее к домику, ярко освещенному луной. – У Лакиты ты восстановишь силы.

– Я ценю вашу заботу, принц, – прошептала Талика, – но я не могу понять, что со мной происходит. Мне страшно, я предчувствую новую беду.

Путники дошли до изгороди.

Вдруг во дворе поднялся собачий лай, разбудивший обитателей домика.

Вскоре открылось окно, и в нем появилась фигура молодого офицера.

– Беда, – шепнул Тен-Итси стоявшему за его спиной Нику Картеру, – это Пиоку, приспешник Мутушими!

Офицер сразу понял, кто перед ним.

– Ага, принц Тен-Итси! Да тут и гейша! А с вами белый раб, который сбежал! Стойте! Кто двинется с места, тот будет убит!

И он направил на измученных беглецов два револьвера.

В доме барона Мутушими, больше похожем на мрачную крепость, царила страшная суматоха.