Во взрослой жизни их отношения остались прежними: один верховодил, второй с легкостью шел на поводу.

Семейство Хейвудов владело крохотным ранчо, едва позволявшим сводить концы с концами, а Арни, когда его мать вторично вышла замуж, был вынужден переселиться в поселок углекопов.

Ни тому, ни другому не улыбалось трудиться на какую-нибудь железнодорожную или угольную компанию, как правило, платившую работягам гроши. Потому, когда однажды приятель сказал, что на одном горном пастбище есть занятие для двух не ленивых и смекалистых парней, Арни без лишних слов стал собираться в дорогу.

Стоило ему сообщить об этом матери, как ее лицо изменилось. Хотя солнце по-прежнему золотило ее белокурые волосы, взор словно скрыла тень. После того, как ее второй муж без всяких объяснений ушел из семьи, она осталась одна с кучей младших детей. Она рассчитывала на помощь Арни и надеялась, что он найдет работу в поселке, а не отправится на далекое пастбище.

Отец Кларенса тоже не обрадовался решению сына, потому как знал, что погоня за риском далеко не всегда есть погоня за счастьем. Однако он молча подошел к стене и снял с него старое ковбойское седло.

Это был воистину царский подарок, о каком Кларенс не смел даже мечтать. Он был уверен, что седло получит один из старших братьев. Однако он первым осмелился покинуть родительский дом и не прогадал.

— Если есть седло, рано или поздно появится и лошадь! Надо же с чего-то начинать, — заявил он восхищенному приятелю.

Теперь он упорно тащил тяжеленное седло на себе, и когда Арни предложил помочь с поклажей, коротко и твердо отказался.

Пеший путь до ранчо в Скалистых горах оказался нелегким. Холодный ветер рвал хвою с огромных сосен, и ее острые иглы впивались в лицо. Иногда путь преграждали быстрые реки с бурлящими клочьями пены. И все-таки Арни нравилась суровая красота этого края.

Кругом было пустынно. В 1880 году Вайоминг считался, пожалуй, одним из самых малонаселенных штатов Америки.

На горизонте виднелся сплошной горный хребет, одетый в слепящее серебро снегов, над которым таяли прозрачные облака. Ниже простирались ковры зелени, поражавшей богатством оттенков. Высокое небо казалось неправдоподобно синим.

Зимой вдоль восточных склонов Скалистых гор дули теплые и сухие ветры, чинуки, что на языке индейцев сиу означало «пожиратели снега». Они смягчали суровые зимы; снежный покров после этих ветров становился более тонким, и скот мог добывать под ним корм.

Было сложно не влюбиться в этот край, в то, что было доступно взору, слуху и сердцу каждого человека.

Влюбляться в женщину Арни еще не доводилось. Он подозревал, что Кларенсу — тоже. Хотя в этом смысле друг любил напустить на себя туману, едва ли у него был какой-то опыт общения с противоположным полом. Оба с детства привыкли к тяжелой работе от зари до темна и полному отсутствию развлечений. Да и женщины в округе были наперечет.

Иногда Арни мечтал, как они с Кларенсом женятся на двух сестрах и поселятся на соседних ранчо — словом, никогда не расстанутся. Ему не хотелось думать о том, что они разные люди и у каждого из них — свой жизненный путь.

Мечта о собственных владениях была вполне понятной, но — увы! — неосуществимой. То же касалось женитьбы: какой безумец отдаст своих дочерей за двух нищих парней?!

Когда решили сделать привал, Кларенс бережно опустил седло на землю и принялся разводить огонь. Они купили в городе полфунта кофе, а еще Арни достал из мешка данный матерью в дорогу фасолевый пирог.

От пирога шел такой густой, ароматный домашний дух, что Арни захотелось плакать. Он любил свою мать; несмотря на внешнюю кротость, она обладала силой духа и всегда защищала своих детей.

Их было шестеро. Двое — от первого мужа, погибшего много лет назад при перегоне скота из Вайоминга в Небраску, четверо — от отчима Арни.

Едва ли мать думала, что старший сын выберет долю скитальца. Но на прощание она не промолвила ни слова осуждения, что лишь усиливало как его благодарность, так и чувство вины.

— Думаю, завтра к полудню будем на месте, — сказал Кларенс, прихлебывая обжигающий кофе.

— Скоро стемнеет. Заночуем здесь?

— Пройдем еще немного.

Арни кивнул: слово Кларенса всегда оставалось последним.

— Мы не заблудимся?

— Надеюсь, тропа выведет нас куда надо. Думаю, тот ковбой в салуне знал, что говорил.

Приехав в город, они первым делом зашли в салун. Не для того, чтобы выпить — на это у них не было денег, а чтобы узнать дорогу.

Салун был полон незнакомых мужчин. К счастью, первый же человек, к которому они обратились с вопросом, немолодой ковбой с обветренным, коричневым от загара лицом, повел себя довольно приветливо.

— Зачем вам ранчо «Синяя гора»? — спросил он, быстро оглядев их с головы до ног.

— Его хозяин нанял нас на работу.

— Вон оно что! Тогда вам надо идти по старой индейской тропе: она приведет вас к ранчо.

— А как нам найти эту тропу?

— Я покажу.

Они вышли на улицу. Даже здесь, в городе, теплый воздух был напоен сосновым запахом. Густая мелкая пыль, поднятая колесами повозок и копытами коней, напоминала мучное облако. Пастбища на склонах гор были похожи на лоскутное одеяло всех оттенков зеленого.

— Меня зовут Саймон, — сказал мужчина. — Я хорошо знаю Уиллиса. Он честный парень и вас не обманет. По соседству с «Синей горой» есть еще одно ранчо, его хозяин, Джозеф Иверс, суровый человек. Если нарушите границы пастбищ, перепутаете скот или в чем-то перейдете ему дорогу, не ждите добра, тем более его люди хорошо вооружены.

Парни удивленно переглянулись, но ничего не сказали. Между тем Саймон задал вопрос:

— А у вас есть оружие?

Кларенс угрюмо молчал, а Арни отрицательно помотал головой.

Хотя взгляд собеседника ясно говорил «да вы совсем нищие, ребята!», вслух мужчина сказал другое:

— Что ж, если Уиллис согласился вас взять, он что-нибудь придумает. Совсем без оружия на ранчо нельзя. А сколько вам лет?

Арни не хотелось ни говорить правду, ни лгать, потому на сей раз промолчал он, а Кларенс ответил:

— Нам по двадцать три.

Их спутник добродушно усмехнулся.

— Ну-ну!

Показав, откуда начинается тропа, Саймон произнес на прощание несколько ободряющих слов. Арни очень хотелось подробнее расспросить его об Уиллисе, «Синей горе» и грозном Джозефе Иверсе, но он постеснялся.

Когда Саймон скрылся из виду, Арни обратился к приятелю:

— Ты знаешь, сколько лет этому Уиллису и что он за человек?

— Нет. Я видел только ковбоя, через которого договорился о работе. Тот уверял, что все будет в порядке: он сам работал у Уиллиса несколько лет, но теперь ушел, потому что женился, а у родственников жены есть свое ранчо.

— А почему он взял нас?

Поняв смысл вопроса, Кларенс пожал плечами.

— Может, никого больше не подвернулось? Не каждый согласится отправиться на зиму в горы!

Хотя у Арни оставалось много вопросов, он не возвращался к этой теме. Пусть этот Уиллис сам объясняет им, что к чему. В конце концов, пока все складывалось не так уж плохо: они отправились в первое «взрослое», самостоятельное путешествие, их ждали неведомые приключения, борьба с трудностями под стать настоящим мужчинам.

Покончив с ужином и нагрузившись вещами, приятели пошли дальше. Арни поражался удивительной смене красок окружающей природы. По вершинам гор пробегали неуловимые, быстро меняющиеся оттенки розовых, сиреневых, лиловых тонов, казавшихся волшебными, особенно в сочетании с серым камнем, бурыми кустарниками и темной зеленью сосен.

Глядя на зияющие провалы, узкие петли реки, нити водопадов и далекие леса, приятели ощущали набранную высоту. Каждый поворот обещал захватывающую панораму, любой обрыв восхищал и пугал. В этом удивительном краю все дышало новизной и щедростью первозданной природы.

Чем выше они поднимались, тем больше чудес открывалось их глазам. На фоне оранжевого неба красовался, подобно гордой статуе, великолепный олень. Он стоял как хозяин, как властелин этих мест, не обращая внимания на незваных пришельцев. Над горами, раскинув огромные крылья, парили хищные птицы.