Королева Соллас издала гортанный возглас отчаяния: «Опять?»

«Что значит „опять“? Ничего подобного раньше не было. И я говорю чистую правду! Возмущение придало мне бодрости; я взбежала по лестнице, чтобы поймать хулигана и устроить ему нагоняй — и кто, по-вашему, улепетывал мне навстречу, ухмыляясь и хихикая? Принцесса Мэдук!»

«Мэдук?!» — одновременно и с одинаковым недоумением вскричали королева Соллас и леди Дездея.

«А кто еще? Бесстыдница не выразила ни малейшего смущения и даже попросила меня отойти в сторону, чтобы она могла пройти. Тем не менее, я ее задержала и спросила: „Зачем ты швырнула в меня айвой?“ А она ответила, совершенно серьезно: „Мне не попалось под руку что-нибудь получше, и я воспользовалась айвой в полном соответствии с указаниями его величества“. Я воскликнула: „Как это понимать? Его величество рекомендовал тебе бросаться гнилыми фруктами?“ А она говорит: „Надо полагать, король считает, что вы и леди Дездея — невыносимо занудные пустомели, вечно пристающие с бесполезными наставлениями“!»

«Поразительно! — отозвалась леди Дездея. — Ничего не понимаю!»

Леди Триффин продолжала: «Я сказала принцессе: „Из уважения к твоему высокому положению, я не могу наказать тебя так, как ты заслуживаешь, но немедленно сообщу о твоем возмутительном поведении ее величеству!“ На что принцесса безразлично пожала плечами и убежала вприпрыжку, как ни в чем не бывало. Достопримечательное поведение, не правда ли?»

«Достопримечательное, но не единственное в своем роде! — возразила леди Дездея. — Я пострадала таким же образом, но в моем случае король Казмир собственноручно изволил швырнуть в меня фруктом».

Некоторое время леди Триффин не могла найти слов, после чего пробормотала: «Тогда я тоже ничего не понимаю».

Королева Соллас тяжело поднялась на ноги: «Нужно выведать всю подноготную этого дела! Пойдемте! Мы скоро узнаем, что к чему!»

Королева — в сопровождении двух дам и ненавязчиво следовавшего за ними отца Умфреда — прервала совещание короля Казмира с главным сенешалем, сэром Мунго, и королевским секретарем Паквином.

Обернувшись, Казмир нахмурился и медленно встал: «Дражайшая Соллас, какое срочное дело, по-вашему, важнее вопросов, обсуждаемых в королевском совете?»

«Нам нужно поговорить наедине, — упорствовала Соллас. — Будьте добры, отпустите советников — хотя бы на несколько минут».

Заметив леди Дездею и ее возбужденное состояние, Казмир догадался о цели внеурочного визита. Сэр Мунго и Паквин вышли из кабинета. Указав пальцем на отца Умфреда, король обронил: «Ты тоже можешь идти».

Расплывшись в безмятежной мягкой улыбке, Умфред удалился.

«А теперь — в чем дело?» — вопросил Казмир.

Запинаясь и путаясь, Соллас разъяснила положение вещей. Казмир выслушал ее с невозмутимым терпением.

Закончив рассказ, королева заметила: «Теперь вы понимаете причину моего беспокойства. По существу, нас озадачивает тот факт, что вы соизволили бросить фруктом в леди Дездею, а затем порекомендовали принцессе Мэдук сделать то же самое с леди Триффин».

Казмир обратился к Дездее: «Сейчас же приведите сюда Мэдук».

Леди Дездея вышла из кабинета и через некоторое время вернулась с неохотно следовавшей за ней Мэдук.

Король сдержанно обратился к принцессе: «Я приказал тебе больше не бросаться фруктами».

«Действительно, ваше величество, я получила от вас такое указание в отношении леди Дездеи, причем вы посоветовали мне не пользоваться более оскорбительными или причиняющими боль предметами — опять же, в отношении леди Дездеи. И я в точности выполнила ваши указания».

«Но ты швырнула айву в леди Триффин. Разве я советовал тебе это делать?»

«Я так поняла ваши слова, так как вы не упомянули леди Триффин».

«Ага! По-твоему, я должен был поименно перечислить всех обитателей Хайдиона, а также все предметы и материалы, которыми в них нельзя бросаться?»

Мэдук пожала плечами: «Как видите, ваше величество, когда существуют сомнения, возможны ошибки».

«И ты испытывала сомнения по этому поводу?»

«Совершенно верно, ваше величество! Мне казалось, что по справедливости каждая из воспитательниц должна подвергаться одинаковому обращению, позволяющему им пользоваться одними и теми же преимуществами».

Казмир улыбнулся и кивнул: «Упомянутые тобой преимущества с трудом поддаются пониманию. Не могла бы ты точнее их определить?»

Мэдук наклонила голову и нахмурилась, разглядывая пальцы: «Разъяснение этих преимуществ может занять много времени и нагнать на вас скуку — а я не хотела бы показаться такой же занудой, как леди Дездея и леди Триффин».

«Будь любезна, сделай нам одолжение. Даже если мы соскучимся, в данном случае это простительно».

Мэдук тщательно выбирала слова: «Мои наставницы, несомненно — весьма благовоспитанные дамы, но изо дня в день они ведут себя одинаково и говорят одно и то же. Они не умеют вставить острое словцо, приготовить сюрприз или рассказать о новых и удивительных событиях. Я подумала, что, может быть, если с ними случится таинственное приключение, оно расшевелит их умственные способности и сделает их разговоры не такими утомительно однообразными».

«Таким образом, ты руководствовалась исключительно благими намерениями?»

Мэдук с подозрением взглянула на короля: «Конечно, я ожидала, что сначала они не выразят никакой благодарности и, возможно, даже немного обидятся, но в конце концов оценят мою помощь по достоинству, потому что осознают существование в этом мире вещей чудесных и удивительных, и все их мироощущение станет более восприимчивым и жизнерадостным».

Леди Дездея и леди Триффин выразили тихими возгласами изумление и негодование. Губы короля Казмира растянулись в жесткой усмешке: «Таким образом, ты считаешь, что твои поступки пошли на пользу воспитательницам?»

«Я сделала все, что могла, — храбро отозвалась Мэдук. — Они на всю жизнь запомнят этот день! Разве они могут сказать то же самое о вчерашнем дне?»

Казмир повернулся к королеве: «Принцесса убедительно обосновала аргумент, заключающийся в том, что ее помощь окажется полезной как леди Дездее, так и леди Триффин, даже если эта помощь выражалась в форме дерзкого хулиганства. Тем не менее, принцесса заслуживает не менее альтруистического обращения, нежели ее обращение с другими, в связи с чем предлагаю сделать этот день не менее памятным для нее, чем для ее наставниц — с помощью ивовой розги или даже жестяной линейки. В конечном счете это всем пойдет на пользу. Однообразное прозябание леди Дездеи и леди Триффин будет должным образом обогащено новым и неожиданным опытом, а принцесса Мэдук поймет, что дословное истолкование королевских указаний в своих интересах не всегда соответствует духу и цели этих указаний».

Мэдук произнесла слегка дрожащим голосом: «Ваше величество, все совершенно ясно! Со стороны вашего величества нет необходимости прилагать дополнительные усилия, чтобы подчеркнуть и так уже достаточно очевидные выводы».

Король Казмир, уже занявшийся просмотром бумаг, лежавших на столе, обронил через плечо: «События такого рода нередко чреваты необратимыми последствиями, что имеет место и в данном случае. Вполне возможно, что ее величеству придется немного вспотеть, но в конечном счете это только пойдет ей на пользу. Все свободны».

Королева Соллас, в сопровождении обеих дам, удалилась из кабинета. Мэдук горестно поплелась за ними, стараясь понемногу отставать. Соллас обернулась и подозвала ее: «Пойдем, пойдем — пошевеливайся! От того, что ты будешь волочить ноги, ничего не изменится».

Мэдук вздохнула: «Что ж, мне все равно больше нечего делать».

Все они стали возвращаться в гостиную королевы Соллас. Где-то по пути из теней вынырнул и незаметно присоединился к ним дородный отец Умфред.

Поудобнее усевшись на диване, Соллас вызвала горничную Эрмельгарту: «Принеси мне три гибких прутика покрепче — можешь вытащить их из веника или из метлы. А теперь, Мэдук, слушай меня внимательно! Ты понимаешь, насколько всех нас огорчили твои проделки?»