Глава 6. Крепость

Раскинув свои белые крылья в нежно-голубой небесной бездне, купаясь в золоте Ярилы, летела чайка. Под ней раскинулось море, которое перекатывало по своему глянцу горячий бисер солнечных лучей. Ласковый ветер поддерживал крылья и ласкал белые перья. Взору птицы предстала крепость высокая и неприступная. Внешний квадрат её с четырех сторон окружали треугольные выступы, что придавало крепости форму звезды. Внутри располагался малый квадрат, представляющий собой укреплённый замок. Возле восьми углов крепости выстроились османские лагери, правда в двух лагерях уже не было ни единого выжившего. Чайка оттолкнулась крыльями от незримых воздушных волн и полетела прочь, не желая смотреть на ужасы войны.

Сверкая мечами и кольчугами, скользя между покосившимися шатрами, продвигались дружинники. До слуха доносился звон стали, топот копыт и басовые ноты воевод, корректирующих действия воинов.Кареглазый витязь сделал шаг в сторону крепления, но широкая ладонь легла на его плечо и заставила остановиться.

— Смотри, друже, — шепнул воин, устремив дым своих глаз на башню, венчающую угол звезды, — пятеро лазутчиков по стене лезут.

— Отчего их лучники не снимут? — нахмурился кареглазый.

— Давай я их сниму, — прошипела лучница.

— Снимай, Радмила, — кивнул командир.

— Нам бы с тобой самим на стену эту взобраться, брат, — сказала омуженка, навалившись на спину Волота.

— Да, понять бы, чьи кони там землю топчут, — кивнул Бер. — Улас то прорвался, али к османцам подмога подоспела.

— Со мной пойдёте, — осёк Баровит. — Радмила, снимай лазутчиков.

Волот выставил свой щит вперёд, закрывая подругу от вражеских стрел, и улыбнулся сестре. Зорька такие взгляды и улыбки Демировичей очень хорошо знал, и всегда они сулили ему лишь переживания. Огненные глаза впились в цель, тугая тетива натянулась до предела, тонкие пальцы выпустили стрелу, и острая сталь вонзилась в тело османца. Лазутчики один за другим срывались со стены. Кривая ухмылка исказила красивое лицо лучницы, она опустилась на землю и ждала новых указаний.

Белые пальчики пробежали по стальным звеньям на плече Баровита, золотые локоны защекотали щёку.

— Скажи мне, Зорька, — шепнул нежный голос, — с каких пор ты мне и Беру приказы раздаёшь? А, старший дружинник?

— Сама на свой вопрос ответила, — нахмурился воин. — Я – старший дружинник.

— Токмо, мы с братом тебе не подчиняемся, — улыбнулась Умила, — напрямую от воеводы указания берём.

— Так, лихие витязи, — зарычал кареглазый, — хорош вдвоём на толпы осман кидаться, давеча, еда уцелели.

— Так, где ж ты толпу увидал, друже? — широко улыбнулся Волот. — Нет никого. Мы только с сестрой на стеночку взберёмся, да на крепость с башни глянем. Коли осман внутри нет, так мы Уласу крымскому подсобим, ну а коли прорвалась немчура эта, то к батьке воротимся.

Баровит впился взглядом в этот серый дым хитрых глаз, крепко сжал плечо друга и, не надеясь на то, что они обещание выполнят, прочеканил:

— По стене крепостной пройдёте к главным воротам и к нам спуститесь, если к тому времени мы уже осман оттесним.

Бер улыбнулся ещё шире и утвердительно кивнул. Умила, не отнимая руки от плеча старшего дружинника, снова шепнула:

— Так чего ты раскомандовался, Зорюшка?

Воин резко обхватил её талию, притянул к себе и строго произнёс:

— Обещай, что осторожной будешь.

— А то что? Накажешь? Плетьми бить станешь? — улыбнулась девушка.

Баровит вздохнул и закатил глаза:

— В Камул воротимся, я тебя в доме под замок посажу и стражу приставлю, чтобы дурь из головы твоей вышла.

Умила прильнула к его щеке и прошептала тихо-тихо, обогрев воина своим горячим дыханием:

— Не боишься, что меня брат с отцом хватятся? Али ты меня выкрасть собрался? Что ещё ты против воли моей сделать можешь?

— Извела ты меня уже, — также тихо ответил он, отведя взгляд и разжав объятия.

— Я обещаю тебе, что осторожной буду, — улыбнулась омуженка и поцеловала щёку уставшего от её выходок воздыхателя.

Брат с сестрой осторожно двинулись к стене, скользя от шатра к шатру, Баровит повёл свой отряд к главным воротам на звук боя. Радмила выглядывала из-за плеч соратников, выпускала стрелу и снова скрывалась за широкими спинами и щитами. Умила с Волотом по османским верёвкам поднялись на башню и сняли крюки с бортов. Возле бойниц лежали два мёртвых лучника, девушка осторожно закрыла им веки и ринулась за братом. Внутри крепости кипел бой, тюрки, забравшиеся по стенам, бились с воинами Уласа, сам же атаман со своими «зрячими конниками»* вышел за крепостные ворота навстречу Демиру и Велибору, но сразу же был зажат в кольцо. Звон металла резал уши, стоны раненных кололи сердце, Волот всматривался в извивающиеся клубки и не знал кому их помощь нужнее.

— Братик, смотри, там османы уже на замковую стену взобрались, — шепнула Умила.

— Вижу, — вздохнул Бер. — Надо помочь Уласу из кольца вырваться.

Цокот копыт привлёк к себе внимание дымчатых глаз, стройный юноша гнал коня к замку. Лезвие его сабли снесло голову с плеч неприятеля, всадник на ходу встал на седло, оттолкнулся от спины скакуна, перепрыгнул на перевёрнутую повозку, раскрутил крюк и забросил его на стену. Казак ловко забрался по каменной тверди и предстал перед османами, вырезающими лучников.

— Помоги ему, — сказал Волот. — Я к Уласу пойду.

— Я с тобой, — возразила сестра, хватая его за руку.

— Он один совсем, — воин указал на казака, лихо орудующего саблей.

— Ты тоже, — прошипела омуженка.

— Смотри, какой он тщедушный, долго не протянет, — улыбнулся брат, — а у ворот осман мало я их как щенят раскидаю... И ты слушать должна меня, я старший... Не переживай за меня, Умилушка.

— Ладно, старший, — грустно улыбнулась девушка, — как скажешь сделаю.

Волот, скрываясь за бойницами, ринулся к крепостным воротам. Умила вскинула лук, прицелилась и одного за другим убила двоих осман, прислоняющих лестницу к замковой стене. Стрел больше не было, омуженка перекинула лук через плечо и спустилась по покатой лестнице. Она запрыгнула на повозку, ухватилась за верёвку казака и поднялась на стену.

Лезвие сабли пело свою траурную песню, выбивая искры из мечей и кровь из тел. Тонкие руки ловко перехватывали рукоять, голубые глаза следили за каждым движением противника, их было много... слишком, нужно отступать. Казак обернулся и увидел открытую дверь башни, винтовая лестница внутри неё вела во двор к княжеским палатам. Воин ринулся к двери, но над ним пронеслись два османца и приземлились перед ним, преграждая путь. Сзади было ещё четверо, и из соседней башни доносилась чужая речь, значит к ним шло подкрепление.

«Это конец» — пронеслось в голове славянина.

Черноглазые ринулись на казака, изогнутое лезвие блокировало мечи, задирая их вверх. Воин коленом поразил солнечное сплетение одного из соперников, заставив его согнуться и на время отступить. Османец атаковал ноги, парень подпрыгнул, пропустив клинок под собой, и резко выбросил саблю в противника. Чернявый прогнулся, увидев лишь блеск острия. Он вывернулся, отбил очередную атаку тархтарина, отведя изогнутую сталь мечом, выхватил сакс и резко направил его в голову соперника. Казак пригнулся, и клинок лишь сбил с него шапку, из-под которой длинной чёрной змеёй показалась коса. Тюрок знал о женщинах-воинах в этих землях, поэтому не был удивлён и снова занёс свой меч над девушкой. Она отскочила в сторону, перевернулась, кинув взгляд на четверых «зрителей», ждущих чем же всё закончится и, отпружинив от каменного пола, ринулась на соперника. Сабля, свирепо просвистев, выбила меч из рук воина, а из широкого рукава тёмно-синего кафтана вылетел нож и вонзился в его горло. Казачка услышала свист и обернулась — сражённый ею противник унял боль и атаковал её со спины, но в последний миг остановился и упал на серые плиты. Тонкие алые ленты сползали по его лицу, выступая из-за лезвия ножа, красовавшегося в его виске.

Из краткого ступора брюнетку вывел металлический звон и яростные крики, она перевела взгляд на четверых осман, атакующих златовласую девушку. Незнакомка вращала в руках сабли и извивалась, словно язык пламени. Казачка бросилась на помощь. Она подлетела к османцу, скрестившему с омуженкой клинки, и с размаха снесла ему голову, затем прокрутилась, выбила из рук следующего соперника топор и лизнула елманью его шею. Умила блокировала меч одного, увела серп другого в сторону и ударила его ногой в голову. Тот пошатнулся и отступил на пару шагов, вторая сабля мгновенно полетела в голову его соратника. Османец пригнулся и отскочил назад. Умила молниеносно скользнула к нему, снова блокировала его меч, а вторым клинком снизу вверх пронзила его бок. Она услышала приближающиеся шаги, резко выставила в бок саблю, о которую сразу же ударил серп, а её «близняшку» выбросила назад. За спиной послышался сдавленный крик, девушка вызволила свой клинок, и тело противника рухнуло на камень. Из башни вырвались трое осман и уставились на трупы своих соратников.