Прошёл день. Наступил вечер. Уже все отделения московской милиции, все детские комнаты знали об исчезновении Жени Ерохина. Уже всю Москву обшарил Женькин приятель Лёшка с командой «Московских пингвинов». Уже не раз и не два было передано по радио на московских вокзалах и в аэропортах сообщение о пропаже мальчика с рюкзаком, в синем берете, особые приметы следующие… Но московские вокзалы и аэропорты не отзывались. Молчал вокзал Савёловский, молчал Павелецкий, молчали вокзалы Ленинградский, Ярославский и Казанский, молчали аэропорты Быково, Внуково, Домодедово… Молчал аэропорт Шереметьево — аэропорт, с которого через сутки должны были подняться самолёты, взяв курс на Антарктиду. Напрасно лейтенант Трофимов пытался угадать первого антарктического «зайца» среди ребят, глазевших на самолёты из-за ограды аэродрома. Исчез Женька Ерохин, пропал без вести сын лётчика, и никто на свете не видел и не слышал, что за радиограмму принял он сегодня утром, глядя из окна на тающий тире-тире-точками лёд. Никто не знал, какое он выбрал в ту минуту решение и почему так таинственно исчез, даже не написав ответа на папину радиограмму…

Майор нервничал.

Уже в который раз на звонок Валентины Николаевны он отвечал:

— Нет, нет, к сожалению, пока ещё никаких известий не поступило!

Снова зазвонил телефон, и женщина, назвавшая себя стрелочницей московской пригородной дороги, сообщила, что, судя по приметам, она не только видела сегодня утром мальчика в берете, с рюкзаком за плечами, но и разговаривала с ним.

— Наконец-то! — сказал майор. — Слушаю вас!

Мальчуган шёл от Москвы в направлении Химок по путям, перешагивая со шпалы на шпалу. Иногда он останавливался и внимательно осматривал рельсы, постукивая по ним обыкновенным молотком. Дежурная стрелочного поста Ховрино, чистившая стрелочный перевод, ещё издали заметила мальчишку в синем берете, с рюкзаком за плечами.

— Ты это что на путях потерял? — спросила она.

Мальчуган остановился и хмуро посмотрел на стрелочницу.

— Что потерял, спрашиваю?

— Ничего не потерял.

— Тогда чего ищешь? Ищешь чего, спрашиваю?

— Трещину! — сказал мальчишка после очень долгого молчания.

— Какую ещё трещину?

Мальчишка снова долго молчал, потом сказал:

— Трещину… от которой бывают крушения.

Стрелочница осмотрела мальчугана с ног до головы, поправила платок и сказала:

— Я, конечно, в Москве видела, как вы постовым помогаете движением руководить, но чтобы за нас рельсы инспектировать — первый раз вижу.

Мальчишка, прикусив губу, молчал.

— По общественной линии или от себя ищешь трещины?

— От Терра Инкогнита… — пояснил мальчишка.

— От кого, от кого?

— От Терра Инкогнита!

— Это что же, такая организация, что ли?

— Почему организация? Это Земля Неизвестности! — сказал мальчик, удивлённый тем, что взрослая тётенька ничего не знает о такой потрясающей земле. — Это же южнополярная область! Шестая часть света! Она примыкает к Южному полюсу! Определённых границ не имеет! — Мальчишка говорил торопливо, стараясь одним духом выложить всё, что знал об этом удивительном материке. — В неё входят моря Уэнделла, Беллинсгаузена, Росса. Флора и фауна исключительно бедны и значительно уступают Арктике…

— Ну вот что, инкогнито, — перебила стрелочница захлёбывающегося от переполнявших его знаний мальчишку. — Давай-ка с пути! Искатель трещин! У меня тут скоро «Красная стрела» пойдёт! Давай без разговоров! Нашёл место, где лекции читать…

— Значит, вы его с пути прогнали? — спросил майор.

— Да на глазах-то он меня вроде и послушался — сбежал в кювет, пояснила стрелочница. — А там, за поворотом, может, опять на рельсы вышел. Кто его знает…

— А несчастных случаев у вас не было?

— Нет, этого не было.

— В котором часу вы с ним разговаривали?

— Да ещё утро было.

— Куда он направился, вы не заметили?

— За кустами не видно было. Может, обратно в Москву, а может, и в Химки…

Положив трубку, дежурный подошёл к карте. «А паренёк-то двигался по направлению к Шереметьевскому аэродрому, — подумал про себя майор. — Только давно это было, очень давно. Утром, а сейчас уже вечер… А за это время с „искателем трещин“ ой-ёй-ёй что могло произойти…»

В это время на столе снова зазвонил телефон.

— Товарищ дежурный! — сказал мужской голос. — Тут нас в депо оповещали насчёт паренька…

— Слушаю вас! — сказал майор.

Парнишка стоял, широко расставив ноги, крепко держась правой рукой за лямку рюкзака, и, прищурившись, смотрел в приоткрытую дверь депо, где стояли пожарные машины.

«Сейчас будет пробираться внутрь», — подумал оперативный дежурный.

Дежурный не ошибся. Лишь только его внимание отвлёк проходивший по двору капитан, парнишка, воспользовавшись этим, ловко проник в депо и стал красться по стенке вглубь.

Услышав за спиной подозрительный шорох, дневальный переступил порог и заглянул в депо. Стоя возле дверцы автоцистерны, мальчишка изо всех сил нажимал на ручку.

— Ну, куда ты полез? Куда? — сказал пожарный. — Неграмотно лезешь, это же автонасос, в нём и прятаться-то негде. Ну ещё в специальных, скажем, машинах — в автомобиле связи или службы освещения — там можно, там хоть место есть. Эх, темнота!.. А ну давай на свет!

Пожарный вывел хмурого парнишку из депо.

— Теперь докладывай, — сказал он, — зачем в машину лез?

— На пожар надо, вот и лез, — честно признался паренёк.

— Что значит — надо?

— Надо, и всё!

— Да зачем надо-то?

— Ну, надо!

— Вот заладил: «надо»! Домой тебе надо, а не на пожар. Иди!

Мальчишка пошёл.

— Хотя стой!

Мальчишка остановился.

— Дам-ка я тебе один адресок на всякий пожарный случай! — сказал дежурный.

Паренёк недоверчиво обернулся и увидел, как пожарный написал что-то на листке бумаги и протянул ему со словами:

— Вот… Это тебе действительно надо.

Мальчишка пробежал глазами адрес: «Москва, 3-я Песчаная улица, дом 7/23. Добровольное пожарное общество».

— Вот! Надо тебе сходить по этому адресу и поступить в дружину «Юный пожарник»… А как научишься, приходи, вместе на пожар поедем. Грамотно поедем! Как полагается! Тогда тебе и прятаться не надо будет.

Мальчишка осмотрел прищуренными глазами дневального и, заметив на его груди медаль, подошёл поближе. Шевеля беззвучно губами, он прочитал надпись на медали: «За отвагу на пожаре». Потом он хотел что-то спросить, но, видно, раздумал, повернулся, подтянул рюкзак и зашагал прочь. Потом опять повернулся и сказал:

— А я всё равно сегодня на пожаре буду!

— Не будешь.

— Почему это не буду?

— Потому, что сегодня пожара не будет. Сегодня выходной день. Сегодня огонь тоже отдыхает…

— В котором часу это было? — спросил дежурный по отделению.

— В шестнадцать ноль-ноль.

— А где ваша часть находится?

— В Химках. Военизированная № 1, улица Ленинградская, 17-а.

— Значит, в Химках?.. Понятно! Скажите, а случаев пожара в вашем районе не было?

— Да нет, вроде тихо было.

— Судя по приметам, парень это, конечно, тот самый.

— А вы ещё не разыскали его?

— Пока нет, но думаю, что скоро разыщем.

— Сигналы есть, товарищ дежурный?

— Нет. Сигналов нет, а предчувствие есть! Что-то вроде «дыма», а у нас дыма без огня, как и у вас, не бывает…

— Слушай, Трофимов! Положение, значит, такое. Утром мальчугана видели в районе Ховрина, а днём — в Химках, значит, вечером должен быть у вас, в Шереметьеве! Некуда ему больше деться, чует моё сердце… Что? Как, поймали? Уже поймали?.. Ну что, Трофимов, говорил я тебе, что в Антарктиде обязательно будут водиться «зайцы»… с голубыми глазами. А как же! У меня же на них нюх, Трофимов, потому и сошлось! И приметы, говоришь, сходятся? Так всё и должно быть. Что, что не сходится? Ах, фамилия? Как, он говорит, его фамилия? Репин? А он не перепутал? Может, он Левитан? Или Суриков? Репин, значит? Ну ладно, я, когда на полюс бегал, тоже у какого-то композитора брал напрокат фамилию… В общем, Репин так Репин, давай его сюда, а то мать через каждые полчаса звонит.