Какого хрена он ей сказал?

Ной велел ему не говорить ей ни слова, что у нее будет слишком много других дел после его смерти и что осознание того, что она не его дочь, будет слишком большим для нее, чтобы вынести это в и без того напряженное время. Лучше подождать, пока Де Сантиса нейтрализуют.

Что было чушью и еще одним признаком эмоциональной трусости его отца.

Незнание только отсрочит боль и, возможно, сделает еще хуже. Господь знал, что он был бы чертовски зол, если бы такая правда была скрыта от него, особенно если бы она была отложена из-за какой-то ложной заботы о его эмоциональном благополучии.

Ной не был заинтересован в чьем-либо эмоциональном благополучии - он просто не был одним из таких отцов. И притворяться, что ему не насрать на Хлою, только добавляло еще больше дерьма.

Нет, правда была лучше и она заслуживала услышать ее. Она заслуживала знать, почему Ной не мог оставить ей что-либо, что он не мог сделать это из-за ее кровной связи с де Сантисом. И, возможно, даже больше того, она заслуживала знать, что ее отец был проклятым лжецом более двадцати лет.

То, что он злиться на него, не значит, что ему нужно вымещать это на ней.

Вэн снова потянулся к кофейной кружке, держа горячую керамику между пальцами, сильнее сжимая свою челюсть.

Он, блядь, не вымещал это на ней. Да, он был зол на Ноя, и до сих пор злится. Но дело было не в нем и его отношениях с отцом. Это было из-за нее. В вспышке боли, которую он видел в ее глазах прошлой ночью, когда она поняла, что не получила письма, как остальные. В гневе в ее голосе, когда она торговалась с ним за ранчо, и о том, как яростно она говорила об этом.

- Последние пять лет я лью туда свою кровь, пот и слезы.

Да, она заслуживала знать правду, даже если это была еще одна боль поверх целой кучи другой. И черт возьми, он знал, как это происходит. Он сам все еще боролся с откровением и так продолжалось целую неделю. И даже не столько из-за того, что Хлоя на самом деле не была дочерью Ноя. Нет, настоящим потрясением было отсутствие удивления. Как будто он этого и ожидал. Ной всегда был скрытным ублюдком, как в своей деловой, так и в личной жизни, поэтому тот факт, что он лгал Хлои и своим сыновьям все это время, не было таким уж большим откровением.

Но, очевидно, для нее это шок.

Конечно, так оно и было. Но тогда у нее всегда было больше веры в Ноя, чем у Вэна.

Чувство, которое он думал, давно оставил позади, пронзило его, заставляя сделать глубокий вдох, чтобы избавиться от него. Нет, он, блядь, больше не пойдет по этому пути. Сочувствие, которое он мог позволить себе, он не собирался сочувствовать ей, ни в коем случае. Разве он не научился этому в Колумбии? Эмоциональное участие всегда было ошибкой. Это привело к ошибкам, а он не мог себе этого позволить, не с ней. Особенно с ней.

Вэн поставил кружку и положил руки на столешницу, пытаясь расслабиться. Господи, ему действительно нужно было разобраться со всем тем, что оставил ему Ной. Он сумел выбить себе отпуск на месяц, но потом ему нужно вернуться на базу и подготовиться к предстоящему заданию.

У него не было времени, чтобы валять дурака, не выяснив, как он и его братья собираются справляться с внезапной ответственностью за компанию, не говоря уже о том, чтобы справиться с де Сантисом и угрозой для Хлои.

В этот момент он услышал шум, доносящийся из передней части дома, слабый и все же безошибочный звук закрывающейся входной двери.

Это ушла Хлоя? Или кто-то пришел? В любом случае…

Прошли годы тренировок, но он встал с табурета, вышел из кухни, быстро двигаясь по коридору, раскрывая свое сознание так, как он научился это делать. Прислушиваясь к каждому звуку, к прикосновению воздуха к его коже и запаху вокруг него, внимателен к малейшему движению.

Когда он добрался до входной двери, не было ничего, кроме тишины, но к тому времени он уже знал - он был один в доме. Это означало, что Хлоя, маленькая идиотка, сбежала.

Он не стал возиться с оружием - дерьмо, он был чертовым оружием, - распахнул дверь и спустился по ступенькам. Остановившись, он оглядел улицу и, конечно же, увидел маленькую фигурку, быстро идущую по тротуару в сторону Центрального парка.

Вэн не бежал - нет смысла привлекать слишком много внимания, так как движение начало расти, и вокруг были люди - но он шел за ней, двигаясь быстрее, чем она, так как ее ноги были короче. Пока он шел, он проверил периметр на наличие какой-либо угрозы. К счастью для нее, все было спокойно, но все же.... О чем, черт возьми, она думала?

Он сказал ей, что она в опасности, но что она сделала в первую очередь? Она выбежала из проклятого дома.

Ладно, она в шоке. Особенно после того, что он ей только что сказал.

Гнев начал накапливаться в нем, густой и горячий. Возможно, ему вообще не стоило ничего говорить. Конечно, он должен был пойти за ней, как только она вышла из кухни и, черт возьми, дать ей собственное пространство. Потому что, откровенно говоря, меньше всего ему сейчас было нужно, чтобы она выбежала на улицу в опасной ситуации, особенно если у нее был срыв.

Ему не стоило что-либо ей говорить.

Внезапная волна ярости, на этот раз на самого себя, пронзила его, но Вэн продолжал идти по улице вслед за Хлоей, догоняя ее. Должно быть, какое-то шестое чувство насторожило ее, потому что она оглянулась. Цвет сошел с ее лица, а ее темные глаза расширились, и когда она заметила его приближение, то повернулась и побежала.

Но было уже слишком поздно. Она была у него на прицеле и от него никуда не деться.

Увеличив скорость до бега трусцой, Вэн подбирался все ближе и ближе, пока не оказался прямо за ней. Затем он протянул руку и обнял ее за талию, подтягивая к себе. Она вздохнула, опустила руки, царапая его предплечья и пытаясь вырвать из кольца его рук, извиваясь в его захвате. Но он уже не собирался отпустить.

- Не двигайся, мать твою, - Вэн прорычал ей в ухо, дернув ее спиной к себе.

Она не послушалась его, ее ногти впились в его предплечье, а спина выгнулась, пытаясь оттолкнуть его.

- Отпусти меня!

- Нет, - он потянул ее сильнее, позволяя ей почувствовать его силу, чтобы она знала, что бороться бессмысленно. - Я знаю, это был шок, но ты должна оставаться в этом гребаном доме. Тебе небезопасно выходить на улицу.

- Мне все равно! - она снова начала сильно извиваться. - Просто оставь меня в покое!

О Господи. То, что все шло не так, было преуменьшением. Несколько человек, проходящих мимо них, смотрели на него с подозрением, и он знал, что если он не прекратит это прямо сейчас, то получит вызов 911 и довольно скоро.

- Хлоя, - приказал он жестко, чтобы прорваться сквозь ее очевидное шоковое состояние, затем он обнял ее обеими руками и крепко держал, чтобы она не двигалась. - Молчи.

- Пошел ты, придурок, - на этот раз ее голос звучал тихо, и он почувствовал, как дрожит мягкое, теплое тело в его руках.

Иисус. Она действительно была расстроена. Его гнев иссяк, сочувствие, которое он так старался игнорировать, заняло его место.

Он наклонил голову и смягчил тон.

- Все в порядке, красавица. Мы поговорим об этом позже, но сейчас мне нужно, чтобы ты вернулась в дом.

Она замерла в его объятиях, переставая сопротивляться. И он тут же ощутил ее жар. Яблочный запах ее волос и под ним легкий мускусный запах, в котором было что-то очень примитивное и очень мужское, внезапно насторожившее его. Так же, как прошлой ночью, когда он обнял ее.

Что было очень, очень неправильно.

- Я не хочу оставаться в доме, - прошептала она. - Я не могу там дышать…

Он должен был отпустить ее, он действительно должен был. Но он не мог, когда она казалась такой потерянной. Не тогда, когда он только что разделил ее жизнь на до и после.

С усилием он заставил себя сосредоточиться на том, что она говорила, а не на ощущении ее тела в своих руках. Но это было трудно, потому что прошло много времени с тех пор, как он чувствовал такую мягкость и тепло. Его последней миссией была многомесячная операция по торговле людьми в Восточной Европе, и там было очень мало тепла или мягкости. Не то чтобы он нуждался в этом, но были времена, когда он жаждал... чего-то. Иногда женщина ослабляла жажду, а иногда она только усугубляла ее.