– Познакомились, когда я работала в банке. Да, заметили, как откровенно намекал он о бланках: «За всем не уследят!» Может, помог бы? Удостоверения пригоди-лись бы для военнопленных.

Деловой разговор с Ткаченко состоялся во время третьей встречи. В тот день Паша, как условились, подождала его возле типографии. Оттуда они направились в сквер. Алексей Дмитриевич был одет в темный костюм и светлый плащ. Паша накинула на плечи зеленую шерстяную кофточку, ее короткие волосы подхватывала газовая косынка.

– Так вот, Алексей Дмитриевич, – начала спокойным тоном Савельева. – Вы, вероятно, догадывались – мы интересуемся вами неспроста. Видно, и вы не очень перечите этому, иначе для чего дружбу заводили? Мы хотим прибегнуть к вашей помощи.

Алексей Дмитриевич чуть двинул плечами. Лицо его было спокойным. Взгляд из-под нахмуренных бровей скользнул по девушке, он сказал, немного запинаясь:

– Что за «совет» такой объявился? Известно, девичий он?

– Нет, не девичий, Алексей Дмитриевич. И вы можете войти в него, коль сами того пожелаете.

Беседа затянулась. Паша не скрыла истинного намерения. Правда, у них нет еще опыта, но все, кто с ними объединился, стараются поступать как можно лучше, разумнее, осмотрительно. Военнопленных, пусть даже несколько человек, но отпустят при наличии документов, подтверждающих, что они уроженцы здешних мест и что, мол, есть дома жена, дети.

– А раз вы работаете в типографии, – почти шепотом заключила Паша, – то, возможно, все решится проще? А?

– Что же я должен сделать? – без восторга осведомился Ткаченко.

– Нам нужны бланки удостоверении. Мы их сами заполним, поставим печать и секретно передадим военнопленным.

– Это не так просто. Но если взяться, известно, получится. Я, возможно, помогу кое в чем.

– Я знала, вы не откажете.

– Почему?

– Да потому, что вы, как вижу, честный советский человек. Я живу на Хлебной, № 14. Найдете, когда будет необходимость. Ладно?

– Известно, найду…

Паша рассказала Шуре Белоконенко о верном человеке. Они радовались такому знакомому.

– Прежде всего мы должны устроиться на работу. Легче станет жить, да и меньше подозрений падет на нас.

– Ты права, Паша, но устроиться по специальности не легко. Придется…

– Я согласна на любую работу, – перебила Паша подругу.

С таким намерением девушки отправились в город. Они заходили в магазины, вели переговоры в учреждениях, но ничего конкретного им не предлагали. В одном месте они прослышали, что в военную столовую требуются официантки.

– Пойдем?-обратилась Шура к подруге.

– Пойдем!

Их не сразу принял хозяин столовой. Пришлось подождать. Потом в дверях показался высокий, с оттопыренными ушами, худощавый мужчина лет пятидесяти.

– Вы подруги или сестры? – сняв очки почему-то, спросил хозяин.

– Подруги.

– Фамилия?

– Моя – Савельева.

– Я – Белоконенко.

– Что вы думаете делать?

Девушки замялись. Действительно, какую работу они могут выполнять?

– Вам нужны официантки? Да? Нас это вполне устроит, – тоном согласия произнесла Паша.

– Да-а, – протянул хозяин. – А кто за вас поручится? Здесь столуются очень приличные люди, их должны обслуживать только те, в ком я абсолютно уверен!

Умоляющие глаза девушек смягчили сердце предпринимателя. Сам он недавно вернулся на эти земли из-за границы, куда бежал в 1939 году. Теперь он мечтает о большом деле и придирчиво относится к тем, с кем ему предстоит работать.

– Значит, никто не поручится? Тогда в официантки не возьму!

– Простите, до свидания.

– Попробуйте достать поручительства.

– Попробуем.

Хозяин проводил долгим взглядом симпатичных девушек и, как бы сожалея об их уходе, вдогонку бросил:

– Приходите, в судомойки возьму.

– Спасибо, господин, если достанем рекомендации, обязательно придем.

Через несколько дней Шура устроилась на работу в лагере военнопленных, а Паше пришлось воспользоваться приглашением хозяина столовой и пойти в судомойки.

– Немного поработаю, а там устроюсь в другом месте. Как ты думаешь, Шура?

– Устраивайся, не понравится – уйдешь.

– Жить-то надо, а тем временем буду что-нибудь подыскивать.

С тех пор у Паши и Шуры оставалось меньше свободного времени, но и меньше опасались подозрений. Когда к Савельевым нагрянули полицейские проверять докумен-ты, Паша к этому отнеслась равнодушно. Слова «работаю в офицерской столовой» произвели нужное впечатление.

Шли дни. И вот Паша взволнованно поделилась с Шурой новостью – её вызывает хозяин столовой. Подруги насторожились. По какому поводу?

– Раз вызывает,-советовала подруга,-пойди, только раскуси замысел старого волка.

Хозяин встретил Пашу расплывшейся улыбкой.

– Как работается, барышня? Нравится у нас?

– Уже привыкла.

– О другой работе разве ты не мечтаешь?-сделал он ударение на слове «ты».

– От меня ведь не зависит.

– А от меня зависит! Но прежде надо научиться приличным манерам, понимать желания офицеров. Приходи сегодня вечером, посидишь, присмотришься, а там и работать начнешь.

– Благодарю за внимание, но я не могу, тем более одна.

– Подумай!

Паша все до мелочей рассказала Шуре. Сомнений не оставалось – у хозяина нечестные намерения. Не пойти, значит разгневать «старого сухаря». Как быть? Но ведь можно его использовать в своих интересах? А? Появился план: Паша пойдет, «пронюхает» обстановку! Пригодится знание немецкого языка.

– В обиду тебя не дадим. Мы с товарищами будем внимательно следить за тобой.

Паша оставалась неподвижной, смотрела вдаль. Затем медленно, но отчетливо отчеканила:

– Пойду!

К хозяину столовой она явилась перед ужином.

– О! – бурно выразил восторг предприниматель. -Я знал, ты благоразумна.

Чуть согнувшись, он заискивающим тоном говорил.

– Понимаешь, тут один офицер… Ну, как тебе объяснить, уж очень ты ему пригляделась. «Кто такая?» – все спрашивал, а потом признался: «Хочу, говорит, познакомиться». Я сейчас, подожди минуточку.

Хозяин засеменил по залу и присел к столику, за которым беседовали два рослых офицера.

– Разрешите? – обратился он к одному из них, и на его лице засияла многообещающая улыбка. – Дама ждет вас. Где изволите?

Офицер сощурил левый глаз, выпил глоток коньяку, закурил и строгим тоном спросил:

– Вы ручаетесь за фрау?

– Вполне!

– Извини, друг, сердечные дела!

Светловолосый офицер вышел из-за столика. В кабинете услужливого хозяина его ждала миловидная девушка.

– Честь имею! – щелкнул каблуками. – Герберт! Офицер немецкой армии!

Стараясь рассеять скучное настроение флейлейн, обратился по-русски:

– Наверное, я виновник вашего плохого настроения? Не так ли?.. Гм…

– Паша! – быстро вставила Савельева.

– Не так ли, Паша?

– Настроение у меня хорошее, напрасно сокрушаетесь.

Девушка прислушалась к его голосу: говорит он ровным, как-будто приглаженным тенором. И своей обходительностью и приятной внешностью Герберт вызвал симпатию Паши.

– Я давно хотел с вами познакомиться. Сегодня сбылось мое желание. Но, я вижу, это вас мало радует!

Паша не ответила по существу, а прямо в упор, с укором сказала:

– Вы немец? А где же научились так хорошо говорить по-русски?

– Я переводчик. Пойдемте на свежий воздух.

Паша и Герберт медленно шли по слабо освещенной улице Словацкого. Она рассеянно слушала офицера, говорившего о Германии, которая быстро возвеличилась и стала могущественной державой в Европе. Пройдет немного времени, уверял он, и великая Германия будет самой сильной в мире. Да, да, так говорит фюрер.

Паша не вступала в беседу. Что ему ответить? Нужна осторожность, задень честь мундира фашиста и – не оберешься беды.

Офицер замолчал. Молчала и Паша. О чем говорить? Что приятного скажет ей чужой человек? В сгустившихся сумерках его лицо казалось продолговатым, задумчивым. Глаза Паши блеснули нехорошим огоньком, когда на мгновение задержались на кобуре. «Выхватить бы пистолет и стрелять, стрелять в мундир с фашистской свастикой, пока в обойме не останется патронов».