— Это могло бы быть началом? — прошептала она, рассматривая свое отражение в зеркале. — Просто напиши. И что сказать?

Она могла сказать, что в пятнадцать лет хотела быть актрисой просто потому, что ей нравилось менять роли, что в восемнадцать ей хотелось поехать на археологические раскопки, так как ей нравилось составлять воедино кусочки пропавшей цивилизации. Она могла сказать ему, что до сих пор ее волнует мысль о посещении дальних стран, как бы ей хотелось прокатиться на спине верблюда и осмотреть пирамиды, взобраться на высоченную гору или даже, может быть, спуститься в лодке по речным порогам. Сумасшедшие, невероятные и отважные мечты, особенно для тридцатичетырехлетней матери.

Что будет, если она поделится этими мечтами с незнакомцем? Даже если она раскроет свои самые сокровенные мысли, он не сможет причинить ей вред или посмеяться над ней. Он не имеет никакого представления, кто она и где живет. Все это напоминало детство. Она улыбнулась, когда вспомнила, как ей, когда она была девочкой, хотелось, чтобы у нее был тайный почитатель. Другие девушки в день Святого Валентина получали от своих поклонников, которые были слишком робки, чтобы выказывать свою симпатию, дюжины открыток. Она получила только одну и точно знала от кого, потому что Бэрри Фрэнсис Хэррисон, который был почти на двадцать сантиметров ниже ее, целый день пристально и с надеждой рассматривал ее из-за своих роговых очков и кусал ногти, которые и так были обкусаны донельзя. Бэрри совсем не соответствовал ее представлению о романтическом принце, но она улыбнулась ему, зная, что значит быть одиноким.

Однако те дни давно прошли. В конце концов она с неохотой отложила письмо в сторону. У нее не было времени, чтобы вспоминать о своем прошлом или тайном почитателе потому, что Росс должен был прибыть через двадцать минут, чтобы поехать с ней в город. Он сумел убедить ее, что нет причины, по которой друзья не могли бы провести вечер вместе. Когда она скептически посмотрела на него, в его взгляде сквозила такая невинность, что она была вынуждена согласиться.

Она не имела представления, куда они поедут. Он отказался даже намекнуть ей об этом, но предложил одеться, как обычно.

Она быстро приняла душ, надела джинсы, шелковую рубашку и тяжелый ручной вязки свитер. Она старалась аккуратно наложить косметику, но ее руки так тряслись, что, когда она услышала звонок на входной двери, она нечаянно мазнула голубой тенью для глаз около уха. Ее лицо приобрело причудливое выражение, но она сомневалась, что Росс оценит это. Потребовалось дополнительное время, чтобы стереть и привести все в порядок.

Когда она, наконец, спустилась вниз, Росс помогал Лизе делать домашнее задание. Они спорили над решением математической задачи.

— Позволь мне использовать счетную машинку, — просила Лиза. — Это более простой способ.

— Если ты всегда будешь полагаться на калькулятор, то никогда не сможешь решать математические задачи.

— А мне и не нужно будет, — сказала Лиза самонадеянно. — Я могу всегда носить его в сумочке.

Росс рассердился.

— Тогда ты никогда не попадешь в колледж. Тебе не позволят пользоваться калькулятором на вступительных экзаменах.

— Это не такая уж трудная задача, — проворчала Лиза.

— Ну и реши ее.

Она отдала ему калькулятор и посмотрела на него совсем не по-детски.

— Если решу, ты пригласишь меня и маму на следующей неделе в кино?

— Твоя мать была права, — простонал он. — Сначала я якобы приучил тебя к азартным играм. Теперь ты занимаешься вымогательством. Я оказываю на тебя пагубное влияние.

— Ты возьмешь нас? — упорствовала Лиза.

— Да.

Лиза наклонила голову, и Катя поняла, что она старается скрыть насмешливую улыбку. Математика была любимым предметом Лизы. Она получала по ней самые высокие отметки, начиная с первого класса. Чтобы решить эту задачу, ей также нужен был калькулятор, как он мог понадобиться Эйнштейну. Катя хотела рассердиться на Лизу, но не могла, потому что та была откровенно счастлива, что Росс проявил интерес к ее домашнему заданию. Вид Лизы и Росса, сидящих с опущенными головами над решением задачи, вызвал внезапную волну тепла, разлившуюся по телу Кати. Паул никогда не помогал Лизе с ее уроками.

— Как я понимаю, ты стал жертвой Лизы, — весело сказала Катя.

Росс беспомощно пожал плечами.

— Что я могу сказать? Женщины из семьи Стюарт управляют мной, как хотят.

— В таком случае могу ли я заставить тебя сказать, куда мы направляемся сегодня вечером?

— Боюсь, что нет.

— Может быть, тебе дать взятку?

— Это зависит от того, что ты сможешь дать, — хитро сказал он.

Катя почувствовала, как уже знакомая вспышка желания разгорается в ней.

— Ничего, — пробормотала она, направляясь к двери. — Испеченное Лизой печенье не может соперничать с тем, о чем ты думаешь.

— Я думал, что ты настолько же смела и отважна, насколько и красива, — поддразнил он, следуя за ней.

— Не настолько смела. Кроме того, интересно будет выяснить, смогу ли я подавить свое нетерпение. Я просто подожду, пока мы не приедем туда, куда направляемся.

И она ждала, постукивая пальцами по сиденью машины, что заставляло Росса нервничать вместе с ней. В конце концов, он потянулся и схватил ее руку.

— Достаточно, — сказал он, одаривая ее беспокойной улыбкой. — Мы скоро приедем.

— Почему нужно держать в секрете, куда мы едем? — пробормотала Катя. — Ты что боишься, что я бы не поехала, если бы знала, куда ты меня повезешь?

— Нет. Я просто хочу сделать тебе сюрприз. Я смотрел по телевизору передачу, в которой говорилось, что сюрпризы позволяют сохранить очарование романа.

— Между нами нет романа, — напомнила она ему. — Ты обещал забыть об этом. Мы просто друзья. Ты даже сказал, что я оказываю тебе одолжение тем, что еду с тобой сегодня.

— Так и есть. Я никогда не был там, куда мы направляемся сейчас. Ты поможешь мне не выглядеть дураком.

— Росс, ты можешь танцевать с абажуром от лампы на голове посреди Площади Пионеров, и женщины подумают, что это новый крик моды. Ты не из тех, кто глупо выглядит.

Как только она упомянула Площадь Пионеров, они повернули как раз на нее. И Росс припарковал машину в первом подходящем месте.

— Я надеюсь, ты не против того, чтобы пройтись. Всего несколько кварталов.

Он взял ее под руку, и они пошли по улице, заглядывая в кафе для состоятельных людей с достатком. Он мельком увидел в одной из витрин их отражение и заметил, что они составляют прекрасную пару. Именно пару. Он несколько раз про себя повторил это слово. Оно звучало хорошо. И правильно. Он собирался сделать все, что было в его силах, чтобы это превратилось в реальность.

На углу Первой авеню и Главной улицы он направился к зданию Книжной компании Элиота, наблюдая, не появится ли на лице Кати предвкушение удовольствия. И он не был разочарован. Она улыбнулась, а голубые глаза засверкали.

— Ты привел меня послушать поэзию? Откуда ты узнал, что я люблю ее?

— Ты говорила об этом на прошлой неделе и оставила журнальную заметку об этом у себя на столе. Я подумал, что это намек.

— Я не думала, что ты обратишь на это какое-нибудь внимание.

— Любимая Катя, я всегда прислушиваюсь к тому, что ты говоришь.

— Более похоже, что ты всегда читаешь мою почту, — сухо сказала она, нахмурив лоб. — А тебе не будет скучно?

— Почему ты так думаешь? Мне нравится поэзия, хотя я сам и не приходил сюда раньше. И даже если бы я ненавидел ее, все равно стоило бы прийти сюда ради того, чтобы видеть этот блеск в твоих глазах.

Инстинктивно Катя поднялась на носки и поцеловала его. Это было только легкое прикосновение, но и оно заставило его сердце бешено биться, а его подумать о том, какие еще пытки она придумает, чтобы свести его с ума от страсти. Друзья! Да поможет ему небо! Сколько еще времени он сможет терпеть весь этот маскарад?

— Пойдем! — настаивала она, таща его за руку, доверительно обняв ее пальцами. — У нас есть немного времени. Давай оглядимся вокруг.