— Когда ты кончаешь, выглядишь еще красивее, — сказал он так тихо, словно не хотел признаваться вслух.

У меня защипало глаза от слез. Едва ли кто-нибудь когда-нибудь называл меня красивой.

— Вау, Ванилька, кажется, ты только что довел меня до лучшего оргазма в жизни.

— Я ничего не делал.

— Как насчет того, чтобы ты продолжал ничего не делать? — ответила я и начала медленно слазить с него. Я хотела снова попробовать солоноватый вкус, уже непосредственно ртом. Добравшись до пояса шорт, я потеребила его. Раньше я видела пенисы, только не вблизи. И я уже трогала Брая, но теперь собиралась действительного его изучить. Я нервничала и волновалась.

— Давай, — скомандовал он, заставив меня вскинуть голову.

Мы посмотрели друг другу глаза в глаза, и я слегка кивнула. Брай впервые проявил инициативу. Пускай он все еще не прикасался ко мне, я чувствовала себя победительницей какой-то негласной битвы. Ухватившись за его шорты, я медленно потянула их вниз и заметила, что у меня подрагивали руки.

— Прикоснись ко мне, — приказал Брай и когда крепче вцепился в простыни, у него на предплечьях заиграли мышцы.

После еще одного рывка член оказался на свободе, и я не могла не уставиться на него. Он был гораздо больше, чем я представляла. Подняв руку, я медленно обвила ствол пальцам и потерла гладкую кожу. Я осторожно поднесла член ко рту, не уверенная, что делать. Но стоило мне языком очертить головку, как я потерялась в ощущениях.

— Черт! — выпалил Брай, поразив меня. Внезапно я уловила в нем изменения, и его напряженность вырвалась наружу. — Соси, моя маленькая Динь-Динь, возьми его полностью, — прозвище было странным, но я все равно покраснела от удовольствия. Вопреки нежному обращению, приказ был резок, и самообладание Брая дало трещину. Начав сосать, я раскалывала его самоконтроль по кусочкам. Член был таким шелковистым и гладким, что из моего горла вырвался стон истинного наслаждения.

Приняв ствол глубже, я сосала его от основания до головки, ускоряясь с каждым движением. Бедра Брая подрагивали, и я знала, что его самообладание висело на волоске, готовом лопнуть в любую секунду.

— Твою мать. Чувствовать твой рот на члене почти так же горячо, как наблюдать за твоим оргазмом, Динь, — от его слов моя киска затрепетала.

Я хотела, чтобы Брай потянул меня вверх и вошел в нее. Болезненное желание нарастало, и клитор снова начал пульсировать. Я засунула свободную руку в трусики и покружила пальцем по комку нервов, скользкому от соков недавнего оргазма.

— Я сейчас кончу, — прорычал Брай, и мне стало интересно, попытается ли он меня оттолкнуть. В таком случае ему пришлось бы до меня дотронуться. Я принялась сосать быстрее, желая попробовать сперму. Из горла Брая снова вырвалось рычание, и все его тело напряглось. Мне на язык выплеснулось теплое семя, и эротическое удовольствие ускорило наступление моей собственной разрядки. Даже охваченная интенсивным наслаждением, я продолжала сосать.

Облизнувшись, я поползла вверх и, устроившись у Брая на груди, вновь уткнулась лицом ему в шею. Я цеплялась за него в послесвечении оргазма.

Чуть позже меня сморил сон. Но не раньше, чем Брай поднес к своему рту мои пальцы, которыми я ласкала себя.

Утром я проснулась, как и в любой другой день за последние две недели — одна в постели Брая. С той ночи мы перестали мериться силой воли, и это было восхитительно. Каждый вечер он возвращался домой к ужину, мы ели и разговаривали часами напролет. Кажется, Браю нравилось слушать мою болтовню. Я рассказала ему, как в возрасте десяти лет очутилась в приемной семье. Как попала в больницу с сильнейшим гриппом, и мать бросила меня там, исполнив свою давнюю угрозу. Я пыталась оправдать ее ожидания, но все равно оказалась недостаточно хороша, чтобы меня оставить. Также я рассказала, как сложно подросткам в системе обрести семью, даже если они пытаются соответствовать запросам приемных родителей. Мне всегда казалось, что меня просто спихивают в другое место. Последние несколько дней Брай тоже начал открываться мне. Я узнала, что он потерял родителей, и не все в его жизни шло гладко. Он добился всего упорным трудом, но также я слышала в его голосе ненависть к отцу.

Похоже, с каждым днем Брай доверял мне все больше, и я постоянно искала способы рассмешить его. Однажды он вернулся домой пораньше и застал меня певшей и танцевавшей на кухне под Бритни Спирс. Тогда-то я впервые и услышала его смех. Не самый звездный момент моей жизни, но я была готова зажигать всю ночь, лишь бы Брай снова рассмеялся. Казалось, из раза в раз вызвать у него улыбку становилось все проще.

Ночами я по-прежнему дразнила его и искушала прикоснуться ко мне, но он сдерживался. Мне было дозволено трогать его везде, где только пожелаю, однако сам он не делал того же самого. Как ни удивительно, Брай начал мне приказывать. Вчера вечером, когда мы легли спать, он велел меня раздеться догола и мастурбировать. Брай трогал себя и дважды заставил меня кончить, прежде чем разрядился на мой живот.

Я жаждала почувствовать его губы на мне. Больше всего на свете я хотела поцеловать его, но не делала первый шаг. Почему-то мне хотелось, чтобы он проявил инициативу. Чтобы поцеловал меня не по принуждению, а по собственному желанию.

Встав с кровати, я начала очередной будний день. Сперва я позвонила Сэму, от которого по-прежнему не было вестей, кроме редких сообщений в стиле «все хорошо». Я чувствовала себя виноватой за невнимание к брату, просто не желала снова впутываться в его проблемы. Если бы он позвал, я бы приехала к нему, но до тех пор собиралась дать ему личное пространство. По крайней мере, я знала, что у него есть крыша над головой. Я хотела сходить в мотель и внести плату на несколько недель вперед, однако Брай был непреклонен и заплатил сам. Он не хотел, чтобы я туда ходила. Я считала его доводы глупыми, но вдруг он был прав? В мотеле меня мог поджидать Нико.

Моя посуду после вчерашнего ужина, я раздумывала, что приготовить сегодня, и какие продукты нужны. Уборки квартира почти не требовала, и когда я сообщила об этом Браю, он спросил, чем бы мне хотелось заняться. Я предложила помочь ему в чем-нибудь еще, но он ответил:

— Чем хочешь заняться ты, Динь?

— Рисовать, — то, чего я не делала очень давно. То, что было роскошью, которой я наслаждалась лишь в школьные годы. На следующий день одна из свободных комнат была забита красками и холстами. Я рисовала урывками, пока не закончила несколько картин. Брай начал вешать их на стены, добавляя красок своей некогда холодной квартире. Теперь она перестала быть таковой. Я чувствовала, что он пытался обустроить свой дом и под меня тоже. Сделать моим.

Сегодня у меня не было вдохновения, и я захотела увидеть Брая. К тому же я не выходила из квартиры больше недели, отчего у меня чуть не начался приступ клаустрофобии. Возможно, Брай сводил бы меня куда-нибудь. Наступил первый день весны, и на улице было очень красиво. Мы могли пообедать на свежем воздухе.

Зайдя в спальню, я надела свое единственное платье — темно-фиолетовый сарафан, который всегда мне нравился. Расклешенный на бедрах, он облегал фигуру и придавал ей очертания идеальных песочных часов. Цвет подчеркивал мои глаза и отлично сочетался с розовыми и сиреневыми волосами. Схватив высокие массивные ботильоны, я обулась и вызвала такси. Втайне я надеялась, что Брай заставит меня лечь на его стол, поднять платье и устроить еще одно шоу.

Когда я добралась до места, Синди разговаривала по телефону и при виде меня поморщилась, словно съела лимон. Закатив глаза, я прошла мимо нее к офису Брая.

— Эй, ты не можешь… — завопила Синди, но я проигнорировала ее и распахнула двери.

— Ванилька, сводишь меня пообедать? — не обращая внимания на двух мужчин, смотревших на меня с усмешками, я добралась до него и плюхнулась к нему на колени. Но их изумление не шло ни в какой сравнение с шоком Синди, готовой в любую секунду слечь с инфарктом.

Брай ухватил меня за бедра и сжал. Он впервые прикоснулся ко мне, застав меня врасплох, и с моих губ сорвался тихий стон. Я слышала, как Брай зарычал у меня за спиной.