--Ты поменяй курс жизни. Начни с чистого листа путь. Радость неподалеку, человек часто не видит естественного счастья. Люди бегут за миражем благополучия, пропуская мимо доступные  вещи, доставляющие истинные удовольствия. Вот, так man!

Прекрасно слышу Гросса, но совсем не вслушиваюсь в произносимые им правильные предложения. Друг в большей степени прав. Он только не учитывает одного. Мы разные по сути восприятия действительности, постановки жизненных приоритетов и задач. Персонажи,  слепленные не из одного теста. Гроссу трудно понять  таких парней как я.

Перевожу скисший взор  с пыльных плафонов люстры тускло горящей под белым потолком на жизнерадостного Гросса. Передо мной счастливый человек среднего возраста, среднего достатка, средними потребностями и  возможностями. Он нашел внутреннюю личную гармонию. Видимо это есть обычное человеческое счастье, договориться с самим собой, чтобы ничто внутри не раздражало и не напрягало.

Он не знает, что такое бударажущий кровь риск, опасная авантюра, возможная угроза жизни при воплощении огромной мечты. Гросс  вкушает радость от  спокойного, размеренного семейного быта. Он не отведал безмерного наслаждения, которое дают деньги. А, именно большие деньги.  Я прямой антипод Гросса. Я подсаженный судьбой, словно наркоман на излишний адреналин, и деньги, деньги и еще раз деньги. Он лечит людей, а я гроблю людское здоровье. Глаза Гросса наполнены чистой, сердечной любовью, несложными, нетрудно исполняемыми мечтами. Мой взор давно потух, уже наврядли, кто то или что-то сможет занести в них искру надежды и веры.

--Как же все сложно по жизни, Гросс!—констатирую я.

--Подумай о том, что я тебе наговорил,--предлагает доктор.

Он не спеша встает с места. Доку пора проведать больных, он изрядно засиделся со мной. Я уговариваю не распространяться о случившемся неприятном инциденте. Он  не сразу, с неохотой, но соглашается.

--Конкретно кого-то подозреваешь? Может в полицию обратиться?—неуверенным голосом советует он.

--Полицию отставить,--категорично возражаю.-- Сам разберусь,

--Единственная просьба, man! Уладь в больнице с диагнозом. Напиши в больничную карту, например отравление или подходящую под симптомы болезнь. Суть, чтобы мусоров местных избежать. Да и вообще  собственная смерть дело сугубо персональное. Не этично копаться в чужом белье. Улавливаешь?

--Да,--Гросс пожимает плечами, недовольно качает головой.

--Извини Антон! Пойду, пациенты дожидаются. Кнопка вызова медсестры слева, помнишь! Зови, если что понадобится.

Наедине с собой раздумываю о моих заклятых врагах. Лютых недоброжелателей персоны Антона Кнутикова наберется ни один десяток. Неплохой результат скажу! К 24 годам ни одного настоящего друга, а ненавистников не хватит пальцев рук пересчитать.  Одних конкурентов спящих и видящих меня мертвым человек пять. Анализирую последние месяцы рабочих движняков, круг делового общения, бытовые конфликты,  нерешенные проблемы потенциально способные привести к смертельно развязке. Ничего не идет на ум.  Экстремальных ситуаций из разборок в бизнесе за последнее время  не случилось.

Я всегда стремился  держать нос по ветру дел. Пользовался помощью стукачей в среде конкурентов, подкупал ментов, чтобы те сливали оперативную информацию о моих деловых соперниках. Молниеносно реагировал на любые агрессивные недружественные поползновения противников. Задействовал Шмелева, правоохранительные органы, чтобы пресечь всякую попытку меня прижать к ногтю. До сегодняшнего дня выходило снимать накал в работе.

 Возможно бытовая месть?  Леон знакомый торгаш из Нидерландов твердо решил прикончить меня.  Накануне вечеринки презентации «ПБ»  я переспал с его невестой. Если честно, даже не знал, что Мина пассия Леона, и она была не против стремительной любовной интрижки. Днем спустя Леон каким-то образом  пронюхал  о нашем амурном время препровождении. Конечно, парень порядком  взбесился, публично угрожал расправой в мой адрес. Впрочем, сильно сомневаюсь в смелости голландца. Трусоват рогоносец.  Маловероятно, что он  отважится убить противника. Кишка тонка. Но, чем черт не шутит?

--Думай, думай чувак,--приказываю себе.

Сумбурные размышления выключает медсестра. Девушка бесшумно подходит,  в руке держит  радиотелефонную трубку.

Настороженно  беру телефон.

--Алло,--еле слышно произношу.

--Здравствуй Антон,--слышу  хриплый голос  Андрея Колошенко.

--Здравствуй,--отстраненно сухо приветствую Колошенко .

Молчаливая пауза, чуть разбавленная противным потрескиванием звуковых сигналов в телефонной трубке, повисает между нами.  Прекрасно догадываюсь Андрей в курсе странного происшествия со мной. Колошенко сотрудник внутренних дел.  Мы на обоюдном интересе помогаем друг другу с 1992 года. Выражаясь простым оперским, ментовским  языком, он ведет меня. Я, завербованный информатор, стукач, агент. Всесторонне, всеобъемлюще помогаю доблестным правоохранительным органам в их трудной борьбе с преступными элементами торгашами наркотой. Радости невольное сотрудничество не доставляет никакой. Деваться в свое время было некуда, когда наглые, беспредельные наезды озверевших бандитов и подстать им ментов следовали один за другим. Хищники хреновы! Неутомимый на всякого рода проблемные  подставы Шмелев, за коим  глаз да глаз нужен. Невольно пришлось тесно подвязаться с Колошенко на доносительство. Взамен  получил  защиту ментовскую.  Я  осведомляю об  интересующих Колошенко делах  наркобизнес сферы, он примерно снимает трудности  возникающие у меня.

--Как самочувствие?--внезапно прерывает треск в трубке Андрей.

--Более, менее,--без энтузиазма равнодушно отзываюсь.

Рисуюсь перед Колошенко полным безразличием к инциденту. Андрей улавливает интонацию нежелания обсасывать мое физическое и моральное состояние.

--Ладно Антон, бродить вокруг да около не буду. Я в курсе кто хотел убить тебя.

 Совсем не ожидал быстро узнать имя затейника покушения, поэтому  даже порядочно растерялся. Только и выходит сглотнуть слюну и выдавить короткий вопрос:-- Кто?

--Шмель и Ко,-- невозмутимо отвечает  Андрей.

Он не дает вымолвить даже слово нелюбезно завершает беседу.

--Подробности сговора  с доказательствами позже предоставлю. Послезавтра прилечу, тогда и поговорим. Бывай.

Раздражающие гудки коротко стучат по ушной перепонке. Вдавливая силой кнопку, выключаю телефон. Застываю телом, утрачиваю способность мыслить. Подполковник загипнотизировал меня новостями. Вырубил обухом по голове.  Пересыхает в горле, прикусываю нижнюю губу, чтобы не заорать, надсаживая глотку, надрывая грудь. Телефонную трубку крепко сжимаю в руке, ощущаю, как скрипит пластмасса корпуса телефонного аппарата.  Радио режет звучанием  Firestarter, the Prodigy, громкость постепенно прибавляется кем-то невидимым.  С тяжелым трудом пересиливаю вырывающийся столб раскаленного гнева. Физически и душевно сдерживаю себя,  чтобы не сорваться с места и вдребезги не разнести попадающие под руку предметы интерьера в больничной  палате.  Рефлекторно жму вызов  медсестры. Девушка  спустя минуты три как вкопанная стоит  около кровати. Отдаю телефон, прошу принести сигареты. Она по детски недоуменно смотрит на нелепую просьбу о куреве. Вежливо растолковывает о запрете на курение для больного.

--Да, извините,  не знал,--непонимающе соглашаюсь с правилами больничного режима. Медсестра искренне недоумевает от моего незнания запретов на курение, разворачивается и уходит.

 В голове царит полнейший хаос и стихийная паника из сотни шальных мыслей. Неожиданное известие Андрея Колошенко на самом деле никакое не откровение.  Шмель и Бович давненько пускают обильно пенную слюну на мой кусок в бизнесе. Не единожды отчетливо намекали, что не плохо бы пересмотреть проценты каждого участника в совокупном доходе от продажи «экстази». Пуще всего был на взводе и чересчур словесно нелицеприятно пылил Шмелев. Не замалчивал о своих безграничных аппетитах в прибыли, откровенно обвинял в ни фига не делании и получении за ни фига, до фига денег. Однажды я со Шмелем сильно повздорил. Прилагая все средства,  обосновывая  партнеру, правильность распределения долей бизнеса между нами я нарывался на неприятности, хотя мог бы и не затрагивать справедливость вознаграждений, так как изначально Шмель согласился на доли 40% моих и 60 % его.  Приведенные аргументы на счет справедливости  он пропустил мимо ушей. Стало абсолютно ясно, теперь, правда, у каждого своя насчет общего дела. Мы перестали поднимать больную тему долевки прибыли в бизнесе.  Зная натуру Шмеля, я понимал, он решит поставленную задачу и отожмет меня от бизнеса. Инстинкт хищнически чуял надвигавшуюся неотвратимую угрозу, но я не сосредоточился на тревожных посылах в мой адрес доброй тетки интуиции. Много деловых нитей вели к моим пальцам рук. Чтобы оперативно правильно соорентироваться  в хитросплетениях паутины купли-продажи «E»  Шмелеву, несомненно,  понадобился бы солидный срок и главное, долговременное терпение. Вторым Шмелев не  располагал по природе изначально. Не вникнув в соль прорабатываемого дела,  мог тупо напороть глупых, тяжелых трудностей для бизнеса, которые долго затем разгребать. Изначально наши словесные договоренности определили четкую роль  каждого участника в предприятии. Я принципиально не влезал в функциональную зону ответственности Шмелева. Шмель не лез в мои рабочие движняки.  До поры, времени мирное существование партнеров приносило сладкие плоды из денежных купюр, высокие дивиденды.  Однако видимо таймер, стремительно отсчитывал последние дни совместной работы. Шмель активизировал  интерес к моим профессиональным контактам, к специфике продаж «экстази».  Он  искусно пел дифирамбы о процветании дела, следующей ступени развития бизнеса. О том, что иной этап продвижения предприятия завалит нас деньгами, по самое не хочу. В принципе, сладко приторные рассказы Шмеля сводились к будущей  доминирующей его роли в дельце. Бизнесовое начинание, в которое партнер не особо верил, набрало мощь, деньги потекли рекой. Партнеру захотелось больше положенного.