Моросит мелкими каплями промозглый дождь,  забегаю в первое попавшееся кафе. Уютный, теплый гостевой зал заведения,  стиль сумашедших, рок-н-ролльных  60х. По стенам из декоративного серого кирпича, черно-белые фотографии минувшей неистовой хипповской эпохи. Музыка The Beatles, Yesterday. Присаживаюсь как обычно за столиком около окна.  Никуда не спешу, желание одно, сидеть, пить коньяк и смотреть на дождь, перебирая собственные мысли на разные темы, слушать рок-н-ролл. Заказываю подбежавшему официанту сто грамм горячительного напитка.  Зал для посетителей пуст. Ранний час дает о себе знать. Замечаю в дальнем углу гостя, седовласого  мужчину. Очертания фигуры и выражение лица посетителя мне знакомы. Черные очки в массивной, роговой  оправе с диоптриями не перепутать ни с какими другими. Кристоф! Конечно он!

--Кристоф!--радостно окликаю я.

Он читает газету, заслышав свое имя, отвлекается. Прищурившись на внезапный оклик, несколькими секундами вглядывается в меня. У Кристофа плохое зрение, я помню. Не дожидаясь признания меня от Кристофа, летящей походкой двигаю к нему.

-Антонио, друг!--Кристоф весело приветствует меня.

Мы крепко обнимаемся. Широкая улыбка Кристофа лобызает меня несколькими смачными поцелуями. Потом он прочно обхватив несколько приподняв восторженно потрясывает. Поставив на пол, Кристоф любознательно осматривает меня от головы до пят. Мы не виделись  год, целая бесконечность для нашей сумасшедшей жизни.

Кристоф американец в третьем поколении, последние пятнадцать лет проживает  в Лондоне. Шестьдесятелетний он отлично выглядит. Тело физически подтянуто, на голове шикарная шевелюра седых волос. Сорокалетние, обрюзгшие, пузатые дядьки в подметки не годятся дедушке Кристофу.

Он  подлинная, живая легенда психоделической революции. Ученый-исследователь химик, медик, публицист, друг Джона Леннона. В 60е годы с Тимоти Лири широко изучал влияние психоделиков на психику и нервную систему человека.  Написал с сотню  научных трудов, разработал несколько любопытных  теорий по психологии, которые в дальнейшем легли в основу многих научных трудов ученых мирового уровня. Кристофа как ученого много лет не признавали официальные деятели науки, вменяя пропаганду психоделических наркотиков. В 80х.,  Кристоф обидевшись на официальный научный истеблишмент Америки, из невозможности продуктивно заниматься научными исследованиями, свалил так и непонятый коллегами и покинутый близкими в Лондон.  На самом деле он  был звездой андеграунда и мега популярен в среде субкультур. Само издаваемые книги Кристофа поклонники ученого зачитывали до дыр, а на редкие лекции стекались тысячи последователей. В столице Великобритании Кристоф открыл два бара с живым джазом, окунулся в размеренное житие лондонского пенсионера.

            Когда  нарочито одолевают повседневность и скука, Кристоф проделывает кратковременные вылазки поразвлечься  в культурно-общественный слой. С годами светские вояжи по развлечениям он предпринимает все реже и реже. Кристофу по душе наслаждаться джазом, растить внуков, младшую дочь и болтать с приятелями пенсионерами о всякой бытовой ерунде после ужина.

            Сегодня редкий праздник, любимый всей разношерстной нашей тусовкой  Кристоф  в Литве. Он спецом прилетел повидаться со старинными друзьями. Я не имел понятия о приезде друга, поэтому весьма удивлен, безмерно рад лицезреть друга.

  Передислоцируюсь к Кристофу.

--Эй, man!!! –кричит, машет рукой длинноногому официанту Кристоф.

 Молодой человек в идеально отглаженной униформе   лихо подбегает, как вкопанный встает перед нами, протягивает меню с обложкой из коллажа фото снимков музыкальных рок групп 60-70х годов.   Мой друг даже не глядит в перечень блюд и напитков заведения.

--Парень!—Кристоф не мешкая,--принеси бутылку хорошего вина. Слышишь парень?—повторяет он официанту. –ХОРОШЕГО. Даже я бы сказал лучшего вина.

Официант послушно кивает.

--Сделаем,--уверенно реагирует на просьбу Кристофа молодой человек.

--Тогда ступай, да поторапливайся--наигранной строгостью распоряжается Кристоф.

Мы не виделись целый год, словно десять лет минуло. Лишь 365 дней с хвостиком осталось позади. У меня явственное преломление во времени.  Исчисление год приравнивается к десяти летам.

В прошлом году я гостил у Кристофа. Незабываемое рождество в Лондоне. Познакомился с дружной семьей Кристофа, женой, детьми, внуками. Старшая дочь Серафима врач педиатр.  Клаус, сын клер в банке.  Младшая Мария совсем кроха, два года от роду.  Еще у Кристофа двое внуков сорванцов, двойняшек. Хандрить бывшему бунтарю некогда. Первым делом расспрашиваю друга о его любимых домочадцах.

--Серафима получила докторскую степень,--видно как Кристоф смакует рассказ, он гордится детьми.--Малышка Мари еще та фантазерка.  Клаус хочет бросить банк и горит профессионально заняться литературой,--он глубоко вдыхает, растерянно смотрит на меня.--Я неуверен в правильности сыновнего выбора. Но, сдерживать Клауса гиблое дело. Он   упертый молодой человек. Раз чего решил, значит пойдет до конца,--немножко разочарованно констатирует он.

Перед нами вырастает знакомый официант, бережно удерживая бутылку красного вина.

--Поставь милый человек. Мы сами разольем,--прошу я.

Кристоф неторопливо разливаем вино по бокалам. Одновременно поднимаем сосуды,  чокаемся.

--За тебя, дорогой!-- изрекает Кристоф.

--И за тебя!—алаверды откликаюсь я.

 Неторопливая говорильня  Кристофа о любимой семье, повседневных, рутинных заботах о детях и внуках, душевно трогает.  Я откровенно, по белому завидую Кристофу.  Мой друг счастливый человек.  Как все-таки многогранна жизнь. Когда то Кристоф был героем своего времени. Модным персонажем среди прогрессивной молодежи. Сегодня он обычный, скромный человек, простой, но зато любимый, обожаемый детьми и внуками. А, это man, куда ценней, чем вся заваруха  около денег, шмоток, бизнесов, карьеры.   Нынешний Кристоф прямое доказательство, что именно важно для самого человека в определенный период жизненного пути. Твои сумасшедшие подвиги вызывавшие бурю аплодисментов поклонников, пожалуйста, для человечества!  Для тебя лично?!

Настает мой черед поведать Кристофу о значительных событиях моей скромной жизни прошедшего года. Если без обмана, положа руку на сердце мне нечего рассказать товарищу. Продажа наркотиков, отмывание денег полученных незаконным путем,  разборки с конкурентами, яростное завоевание рынков, вот сегодняшние человеческие «радости» Антона Кнутикова. Кристофа давно и совсем  не занимают психоделические нарко истории про  «прекрасные» эксперименты с веществами. Я плутаю языком, ненагружая собеседника темами со смыслом про политику или экономику, например. Неспешно болтаю о новинках в литературе, музыке, кино. Ненароком вляпываюсь в рутинную тему с политикой, которую желал обойти дальней стороной. Без остановки, неконтролируемо тараторю избитыми фразами о полном крахе моей страны, несу словесную чушь о случившемся недавнем экономическом кризисе в России  выборах.  Вдруг резко, непроизвольно замолкаю. Внутри одним моментом накатывает гигантская лавина личных откровений. Не совладав с довлеющим напором из перемешавшихся чувств и переживаний, выплескиваю мощнейшей струей из себя  накопившуюся душевную боль на друга.

 В душевном порыве делюсь о непрекращающихся переживаниях   мучающих психических припадках. Я ощущаю всеми фибрами духа и тела как  схожу с ума. Как израненное тоской сердце скоро нещадно разорвет в малюсенькие клочья скопившаяся отрицательная энергия. Изливаюсь о прострации, растерянности, точнее сказать потерянности в жизни. Деньги уже не доставляют удовольствия,  приятных душевных волнений.  Мечты кончились, жизненные цели достигнуты, желание сдохнуть ежедневно встречает утром и провожает в ночь.

--Я принял для себя решение,--подхожу к итогу моей непродолжительной исповеди,--выхожу из игры.

Кристоф отхлебывает малыми глотками вино, смакует аромат и вкус напитка, не перебивает. Он понимает, мне явственно следует выговориться, не откладывая разговор поделиться собравшимися в кучу негативными переживаниями. Друг не полезет успокаивать жалостью, он рьяный сторонник правила, человек рождается и умирает сам.  Финишировав с признанием о своем жизненном тупике, я упираюсь  в глубокие, без видимого дна глаза Кристофа.