Он слышно затягивается сигаретой. Льет водку в стакан, опрокидывает в себя спиртное. Минуты две мы сидим в полнейшей тишине. Одиноко тикают настенные часы.

Молчание разом  прерывает Андрей.

--Да либо нет,--ставит перед выбором Колошенко,-- определяйся.

--Смысл думаю, ты понял моего предложения?—он ожидающе смотрит на меня.

-- Дальше воздух гонять бессмысленно. Если есть вопросы, то спрашивай. Может что- то не устраивает в моем  деловом предложении? -- как то озадаченно узнает он.

--Меня вы не устраиваете!--не колеблясь, кидаю ответ.

-Ха, ха Антон! –гадко кривит физиономию Колошенко.--  Рылом не сошли для тебя? А? Бандюги милее? Антош?—пускает очередь вопросов по мне оперативник.

--Бандиты? Чем вы отличаетесь от них? Позволь спросить! Формой одежды, содержание   то-же самое! Тем более…

--Ладно, кончай философ!—экстренно тормозит меня Колошенко.

Он  тушит сигарету о крышку  стола с отпечатками выкуренных и затушенных ранее сигарет. Бросает окурок на пол.

-- Отвечай на вопрос,--грубо требует он.

--Ты умолчал Андрюш. Если я откажусь?

--Если нет?--он рисует на лице, что впадает в раздумье. -- Эх, Антон, Антон!—разочарованно выпучив глаза, глядит на меня--  я считал тебя толковым парнем. Окей.  Пора кончать с лирикой,  переваливаемся на конкретику, беседуем по существу.

--Как говаривал вождь всех времен и народов, наимудрейший товарищ  Сталин:--«У нас не заменимых нет»!—непринужденно, прозаично  извещает Колошенко. --Замену тебе давно подыскали. Бович! Дружбан твой неразлучный и компаньон по криминалу! Сдал он тебя с потрохами,--он широко разводит руки по сторонам, вытягивает лицо, хлопает глазами.—Ничего нет подковырестого в предательстве компаньона, все вы барыги одинаковы.

Колошенко сосредоточенно  глядит за реакцией пациента.  Я внешне держусь, выказывая всем нутром неверие к апокалипсическим откровениям мента.

-- Бович сговорчивей тебя,--весело молвит Колошенко,--согласный он уже.

Опер морально давит, прижимая, словно пойманную  блоху ногтем. Он неторопливо опускает в ужасный итог вследствие моего отказа от сотрудничества с ментами.

--С тобой порешаем мужик,--опять противно ухмыляется Колошенко.

-- Мер остудить твой пыл несговорчивости море. Включая мероприятия перечисленные тобой. Тюрьма, например, которую ты ссышь парень как черта из ада,--он склоняет набок голову, глазами шарит по мне, точно ищет кнопку, нажав которую я скоро соглашусь.

Ну, че Антош? Как ты там базарил? В кошки мышки рубиться будем или ты на чистоту ответишь с нами или…?

-- Не сомневался в вашей прыти,--выдержанно удостоверяю.

Мне расклад переговоров ясен. Колошенко заведомо явился на встречу, уже определившись с подельниками, кем и на каких условиях внедряют меня в процесс продаж препаратов. Выход один. Безоговорочно подписаться под условия выдвинутые ментом.  Похерить давно лелеемые мечты вне наркотиков. Нет! Я  свыше меры, сполна перенес, чтобы заполучить бонусом тихую гавань  в моей последующей жизни. С целью вылезти из поруки наркоторговли я даже пошел на убийство человека.

Как же быть?—про себя раздираемый думами паникую я. Отложить разговор? Взять у Колошенко тайм-аут подумать. Приходящие мысли в голову бьются друг, о друга валятся,  силой чиня кашу малу.

--Понял! Не дурак! – иронично  хмыкаю я. --Вы загодя сорганизовались, чтобы энергично отжать от дела?— спрашиваю, будто прошу заверить, сей факт.

Колошенко устало тянет.

--Антон! Ну, сколько можно объяснять. Ты издеваешься надо мной? Признайся,--добродушно расплывается в улыбке опер.

Не дождавшись ответа.

 --Уговорил. Поясню последний раз суть моего предложения. Во-первых, тебе дурню, если не въезжаешь, люди  сулят справедливое партнерство.  Парт-нерст-во!!!— в полный голос произносит слогами. Хмурится он задетый моим позерством.-- Во-вторых. Так как вышли к разговору на чистоту. Кстати  я даже рад  откровению твоему,-- он чешет озадачено затылок.

--Давно Антош мы тобой занялись! Ох, давно!--натужно выдыхает Колошенко. -- Когда ты с тубусом институтским набитым «экстази» бегал,--смеется он от набежавших воспоминаний,-- за твоей спиной уже оберегающее стоял я.

--Встреча наша тогда закономерна. Путч в августе 91 года прогремел. Страна, люди с ума посходили,--вдумчиво, не торопясь толкует он. – Я выкладывал как на духу тебе. Это действительно правда,--как то обиженно он глядит на меня,-- бороться старыми методами с наркотиками, это как сражаться с порывами ветра. От ветра возможно либо закрыться, как было при СССР благодаря железному занавесу либо направить ветреные порывы на благо человека. Вот примерно  с тобой так поступили. Взяли под контроль так сказать…

Сказание Колошенко о прошлом отдают фантазией, блефом опера или алкогольные возлияния последних дней произвели такого рода реакцию на меня.

--Так вот,--рассудительно вещает оперативник. --В ту далекую  пору ты  сквознячок еле дувший. Всего лишь струей воздушной мог уйти с горизонта, куда конкуренты твои уходили. В тюрьму на лет семь или трупом в канаву свалиться от пули бандосов.

-- А тебе, наверное, казалось типа ты неуловимый? Прыткий, изворотливый? Фартовый?—расплывается блаженной улыбкой он.

--Возможно,--сухо, олимпийским спокойствием  роняю я.

--Ан нет старичок. Ураганом необузданным мы сотворили тебя. Еле заметной струйке воздуха придали неповторимости и персональной  красоты. Ты стал мощнейшим торнадо в современной истории наркоторговли России,--он вытягивает вверх правую руку с поднятым указательным пальцем.—Номером один торговцем.

--Ты блефуешь Андрей. Хрень несешь. Думаешь развести меня? Или ты бухой в хлам? – возмущаюсь, привстаю с места.

--Сядь,--орет он. Я, подчиняясь, опускаюсь на стул.

--Успокойся, man. Слушай далее!—распоряжается Колошенко.—Только неперебивай.

Скулы оперативника  играют желваками. Андрей напряжен излишне, уже не таит шумящих чувств, которые его обуревают под конец разговора.

--Майкла и Шмелева мы к тебе пристроили. Под Майкла сделали подводку  иностранные коллеги полицаи. На компаньона твоего материала выше крыше доказательственного о причастности к наркоторговле. Шмель у нас в оперативной разработке с 1989 года.  Мы настоятельно порекомендовали принять твое предложение о поставках «экстази». Он повозмущался из проформы. Преступный авторитет все-таки! --Колошенко не сдерживаясь, ржет, процеживает через смех,-- но согласился. А, когда ты «уговорил» меня от Шмелева тебя спасать. Мы вообще не разлей вода вместе с тобой.

Колошенко прерывается, щурится в мою сторону, выглядывая вопросы от подопечного.  Не интересно, почему и зачем он поступил так со мной. Правду или ложь говорит опер не проверить, да и не нужно. Финита ля комедия.  Дружба оказалась сплошным фарсом. Приятельское, близкое общение ординарным контролем правоохранительных органов.

Колошенко льет потоком откровений о наших приятельских взаимоотношениях, отлично спланированном заговоре партнеров, моей безысходности впереди.

-- Четко сработали операцию,--с нескрываемой гордостью делится он.—Ты перед отъездом в Литву проронил невзначай о настроении бросить бизнес. Я понял пора действовать! До этого выжидал я,--делится тактическими ходами оперативник.

-- Поведение хулиганское твое опять же,--фраза определенно отдает претензией ко мне,-- поездка в ближнее зарубежье без уведомления. Источники доложили о планах Антона Кнутикова в Вильнюс  поехать,--интонация шкварчит обвинением. Я тогда ненароком подумал, обратно ты не вернешься,--призадумывается он.

--Признаться. Пессимистично относился к плану, предложенному коллегами  по тебе. Думал, не разведешься на месть Шмелеву. Но ошибся. Бывет,--скривив губы, удивляется он.

 --Твои «друзья» стороной не прошли, подсобили в организации заговора. Гаврюша подсыпал порошок, но заметно переборщил с дозой!—лыбиться опер. Раскрывает рот, чтобы продолжить, но вторгаюсь напористо я.