Думаю, эти чудовищные расправы явились главной причиной того, что героический поход Южной группы, так высоко оцененный В. И. Лениным, был вычеркнут из нашей истории, и, кажется, последним добрым словом о нем была статья И. Ф. Федько и С. П. Урицкого в «Красной звезде» в декабре 1934 года. Только после разоблачения культа Сталина можно стало опять называть этот поход тем именем, которое он заслужил, - героическим.

Чтобы яснее представить, в какой обстановке начинался поход, я должен коснуться предшествовавших ему событий.

После оставления Крыма под натиском деникинских войск наша Крымская армия, которой командовал П. Е. Дыбенко, была свернута в дивизию, сохранившую наименование Крымской. Поредевшие в боях части дивизии пополнились восставшими против гетманщины украинцами - партизанами Херсонщины и Таврии, среди которых были самые разношерстные по своим политическим убеждениям элементы, в значительной части зараженные влиянием махновщины. Чтобы превратить эту массу в дисциплинированный боевой организм, нужна была большая воспитательная работа. Но ожесточенная борьба не предоставляла времени для такой работы.

Состояла дивизия из трех штатных и четвертой нештатной бригад. Располагаясь по левому берегу Днепра, от Херсона до Александровска, и почти не имея связи с северными войсками, дивизия активной обороной прикрывала от вторжения деникинцев Херсонщину и Николаевщину, а противник, давя на ее левый фланг, пытался совсем отрезать нам путь на север. В начале июня 1919 года после упорных боев деникинцы заняли Екатеринослав, и левый фланг дивизии оказался обнаженным. Частью своих сил под командованием И. Ф. Федько дивизия выбила их из Екатеринослава и овладела городом, но лишь на несколько часов: в результате повторного наступления белые опять заняли Екатеринослав и сильно потеснили наши части. Тогда командование дивизии вынуждено было отказаться от обороны левого берега Днепра и отвести части на линию ст. Долинская - река Ингулец, опираясь правым флангом на Херсон. Тут П. Е. Дыбенко получил новое назначение, и командование дивизией перешло к его помощнику И. Ф. Федько, а сама она получила номер 58-й и была включена в состав 12-й армии.

Противник успешно развивал наступление от Екатеринослава в глубь Правобережной Украины - на Елисаветград-Знаменку - Николаев, а также вдоль побережья Черного моря-на Херсон - Николаев - Одессу. В первой половине июля деникинцы заняли Елисаветград, и это заставило нас оттянуть левый фланг и центр дивизии на линию Бобринец - Новый Буг, а нештатной бригаде Г. А. Кочергина была поставлена задача нанести удар из района Долинской в тыл елисаветградской группе противника. Но удар не получился. Непрерывное отступление, уход из родных мест, попытки командования укрепить дисциплину отрицательно повлияли на малосознательных и нестойких бойцов, они поддались махновской агитации, процветавшей в Северной Таврии и на Херсонщине. В бригаде тов. Кочергина вспыхнуло махновское восстание, мятежники разгромили штаб бригады, арестовали командный состав и комиссаров. Помню, я попытался вызвать Кочергина к прямому проводу, чтобы передать ему приказ о намеченной перегруппировке, и получил из Долинской ответ: «Бригады Кочергина нет - она перешла в распоряжение главнокомандующего батьки Махно. Скоро доберемся до вас». С помощью оставшихся верными красноармейцев Кочергин бежал из-под ареста, вскоре были освобождены и остальные командиры, за исключением нескольких расстрелянных, но бригаду мы потеряли. А мятеж перекинулся в части, расположенные в районе Бобринец. Семь бронепоездов, команды которых были заражены махновщиной, прибыли в Николаев с намерением ликвидировать командование и штаб дивизии. Был критический момент, когда на митинге, организованном махновцами, мятежники уже арестовали начдива Федько и военкомдива Михеловича, но положение спас батальон связи дивизии: в образцовом порядке связисты, в большинстве московские рабочие - красногвардейцы, явились с оружием на митинг и разогнали мятежников.

Перешли к Махно и части, стоявшие в Бобринце. В общем, мы потеряли почти две бригады. Остальные же силы дивизии под новым натиском деникинцев после ожесточенных боев пришлось отвести от Херсона к Николаеву, а потом и на правый берег Южного Буга. В это время мы узнали по радио, что под Одессой англо-французская эскадра высадила белогвардейский десант, Одесса занята врагом, а оборонявшая ее 47-я дивизия разбита. Таким образом, получалось: с юга, юго-востока и востока напирают деникинцы, захватившие уже Одессу и Вознесенск; на северо-востоке, у Помошной, - махновские банды; на северо-западе, за Бирзулой и Крыжополем, - петлюровско-галицийские банды, от которых с трудом отбивается 45-я дивизия Якира; на юго-западе - мятежные немцы-колонисты, за ними белые румыны. Стоило еще деникинцам развить успех на Голту - и они отрезали бы нам путь на север, а мы оказались бы в плотном кольце врагов - без связи со штабом армии и какими-либо другими войсками (45-я дивизия находилась не в лучшем положении и вот-вот могла быть смята галицийскими корпусами). А позже наша радиостанция перехватила радиограмму генерала Драгомирова из Киева генералу Шиллингу в Одессу: «Киев - мать городов русских - взят доблестными войсками Добровольческой армии». После захвата Одессы в бугский фарватер вошел английский корабль и из тяжелых морских орудий начал обстреливать наши позиции. Деникинцы заняли Николаев, и оставаться в заготовленной нам ловушке на правом берегу Южного Буга не имело никакого смысла - мы начали отходить на север, держа направление на Голту.

Вдруг из штаба 12-й армии получаем по радио приказ: из частей 45-й, 58-й и остатков 47-й дивизий создается Южная группа войск, командующим назначается тов. Якир. Иван Федорович Федько, узнав, что Якир со своим штабом в Бирзуле, выехал туда. Вернулся он вместе с членом Реввоенсовета группы Владимиром Петровичем Затонским. Затонский разъяснил нам, что группе поставлена задача вести борьбу в тылу противника, объединяя вокруг себя трудовой народ юга Украины. В случае же, если окажется, что противник может совершенно отрезать дивизии от северных войск и над ними нависнет угроза гибели, разрешалось отступать на север, оказывая упорное сопротивление и памятуя, что тем самым мы будем отвлекать силы белых с других участков фронта, где решается очень важная задача борьбы с деникинщиной.

В Голту к нам пришли остатки 47-й дивизии - всего 500-600 человек. Они влились в нашу дивизию и составили 1-ю бригаду (двухполкового состава). Такой же примерно по численности была и 2-я бригада (Л. А. Маслова). В самой же сильней нашей бригаде - 3-й, которой командовал бывший балтийский матрос А. В. Мокроусов, насчитывалось до 3 тысяч штыков. Положение осложнялось тем, что вместе с дивизией двигались обозы с тысячами беженцев - женщин, детей, стариков. Их нельзя было оставить на расправу деникинцам, и это очень затрудняло выполнение боевых задач. В обозах ехали и семьи многих бойцов и командиров. А беженцы уводили с собой и скот, да еще много коров и овец дивизия забрала в имении Фальцфейнов «Аскания-Нова», с одной стороны, чтобы они не достались белым, а с другой, чтобы обеспечить продовольствием части. Так что вместе с походными колоннами двигались многотысячные гурты скота, и их нужно было охранять от налетов всяких банд. И все это в глубоком тылу противника, на расстоянии 400-500 верст от ближайших советских войск, при все ухудшающейся оперативкой обстановке.

Прямо скажем, на плечи командующего группой И. Э. Якира была возложена задача не из легких, ответственность громадная. Приходилось решать очень сложные вопросы без каких-либо указаний сверху, самостоятельно, полагаясь на собственное разумение и на мнение Реввоенсовета группы. Как выйти, например, из такого противоречия: чтобы спасти дивизии, надо, не теряя времени, прорываться на север, выходить из вражеского кольца, готового замкнуться, - а многие бойцы, вчерашние неорганизованные повстанцы, далекие и сегодня от понимания великих задач революционной войны, думают только о защите своих родных мест и легко поддаются агитации махновцев? А те внушают: большевики, мол, уводят вас неведомо куда, а вот батька Махно остается защищать ваши края, он и есть ваш настоящий радетель. Почва для такой агитации была тем более благоприятной, что Махно располагал довольно значительными по сравнению с нашими силами. На серьезность этой проблемы указывал урок мятежа в бригаде Кочергина. Провозгласи поход на север и, как знать, не потеряем ли еще бригаду, а может быть, и больше.