Эрнст Шеклтон умолчал о других побудительных причинах. Перед уходом на Юг он писал в «Географическом журнале»: «Я не собираюсь жертвовать научными целями экспедиции, но, говоря откровенно, приложу все усилия, чтобы достичь Южного полюса».

Штурман вернулся на родину годом раньше Роберта Скотта и не упустил возможности использовать выгодную ситуацию. Оправившись от болезни, окрепший еще в пути домой, он давал журналистам пространные интервью об открытиях экспедиции «Дискавери», предоставлял прессе редкостные фотографии Великого ледяного барьера, заснятые с борта судна и из корзины аэростата, читал доклады и лекции о путешествии за 82-ю параллель. Шеклтон охотно взвалил на свои плечи бремя славы, предназначенной Роберту Скотту и его товарищам, которые второй год зимовали невдалеке от исполинской ледяной стены.

Решительный и предприимчивый, он изыскал пути в высшее общество Великобритании, в военные и научные круги, завязал полезные знакомства. Страсть к открытиям у него отлично уживалась с честолюбием и практическим расчетом. Сын ирландского врача, младший лейтенант запаса, штурман «Дискавери», признанный недюжинным полярным исследователем, занял пост секретаря Географического общества Шотландии. Для Шеклтона это была лишь очередная ступенька. Вскоре он размахнулся довольно широко и в 1905 году выставил свою кандидатуру в члены парламента. Шеклтон рассчитывал, что женитьба на дочери капиталиста, связи с финансистами и некоторая личная популярность принесут ему успех на выборах. Но тут сорвалось — его забаллотировали. Он занялся игрой на лондонской бирже и снова потерпел неудачу. Пришлось удовлетвориться должностью секретаря Технического комитета в Глазго.

Скромное положение не устраивало честолюбца. Южный полюс — вот куда надо двинуться! Путь к центру Антарктиды мучительно тяжек, длителен и опасен, но он сулит славу, богатство, власть. Ученый мир воздает почести экспедиции Роберта Скотта, его имя широко известно, но публика желает, чтобы на Южном полюсе был водружен британский флаг. И пока Скотт занимается проектом нового путешествия в Антарктиду, это сделает он — Эрнст Генри Шеклтон! Его экспедиция направится в море Росса. А там — восхождение на Эребус, поход к Магнитному полюсу, исследования побережья, поиски природных богатств… И важнейшее, решающее — завоевание Южного полюса! Хотя и были неудачи, он верит в свою «счастливую звезду». Только бы достать денег, иначе сгинут все его замыслы…

Шеклтону помогают крупные дельцы, в первую очередь Уильям Бирдмор, его друг и покровитель. Удается раздобыть деньги в Австралии и Новой Зеландии. Часть необходимых средств Шеклтон берет взаймы под солидное поручительство.

Пресса рассказывала о новой экспедиции. И у тех, кто помнил путешествие трех исследователей за 82-ю параллель и обратно, могла возникнуть досадливая мысль: «Ведь без помощи Скотта и Уилсона штурман Шеклтон навеки остался бы в ледяной пустыне! А теперь он хочет «обскакать» своего спасителя и друга!..» Как оценивал намерения Шеклтона сам Роберт Скотт — неизвестно. Вряд ли они пришлись по душе организатору и руководителю экспедиции «Дискавери». Возможно, Скотту вспоминались былые сомнения в искренности штурмана: друг ли тот ему, навсегда ли? Вспоминались и черты характера, не соответствующие представлениям о джентльмене. И при всем этом Скотт прежде не поверил бы, что Шеклтон способен умышленно перебежать дорогу такому товарищу, каким он был для штурмана. Но подлинный ученый, умный, справедливый, корректный, конечно, не считал себя монополистом антарктических исследований, попыток достижения полюса.

Экспедиция Шеклтона вышла из Англии на маленьком, старом и тихоходном зверобойном судне «Нимрод» с паровой машиной и парусами. За сорок лет плаваний по морям и океанам оно неоднократно боролось со льдами. Путь до новозеландского порта Литлтон занял три с половиной месяца. 1 января 1908 года судно двинулось на юг.

Пятнадцать будущих зимовщиков простились с обитаемой землей. В Антарктику отправились геологи Томас Дейвид и Реймонд Пристли, метеоролог Джеймсон Адамс, врач и картограф Эрик Маршалл, австралийский физик Дуглас Моусон, биолог Джемс Мёррей, врач Элистер Маккей, участники экспедиции «Диска-вери» Эрнст Джойс и Фрэнк Уайлд — потомок знаменитого капитана Кука, художник Джордж Марстон… Старшим по возрасту был профессор Дейвид, он недавно перевалил на шестой десяток. Самым молодым — талантливый фотограф-любитель сэр Филипп Ли Брокльхёрст, питомец известных колледжей Итона и Кембриджа, боксер-легковес,- ему исполнилось двадцать лет; юного баронета в экспедиции называли не полным именем, а просто Брок или Фил. Несколькими месяцами старше был геолог Реймонд Пристли. К «юнцам» относили и двадцатитрехлетнего механика-автомобилиста Бернарда Дэя. Над молодежью дружески подтрунивали, бывалые полярники измышляли всяческие ужасы о шестой части света, пытаясь застращать антарктических пионеров, но те только посмеивались.

На пути участники экспедиции сходились в субботние вечера в маленькой кают-компании «Нимрода», чтобы провозгласить традиционные тосты: «За отсутствующих друзей», «За жен и любимых». Нередко в это время Шеклтон находился на мостике или в своей каюте.

— Какие же это тосты без стаканчика доброго вина?! — говорили собравшиеся.- Надо намекнуть начальнику, действуйте, Уайлд!

Потомок капитана Кука затягивал популярную песню «Любимые и жены», ее подхватывал десяток голосов. «Намек» помогал — на столе появлялась пара бутылок.

— А вы почему не пели? — спросил как-то Джойс у «юнцов».

— Да ведь у нас нет жен,- наивно ответил Брокльхёрст.

— Я и сам холостяк. Но, клянусь бородой пророка, любимые-то у вас имеются!.. Как обстоит с этим, Пристли?

— Можно сказать, пока нет,..

— Пристли, вы лишили пророка бороды! — с комическим ужасом воскликнул Джойс.- Что же вам помешало?

— Не оставалось свободного времени — занятия в колледже я совмещал с преподавательской работой,- смущенно объяснил молодой геолог.- Но… я еще успею. Ручаюсь, борода отрастет…

«Нимрод» приближался к морю Росса. ^ Больше полутора тысяч миль его буксировал пароход «Куниа»; это позволило Шеклтону сберечь запасы угля на своем судне.

Он отлично организовал экспедицию, обеспечил ее всем необходимым для зимовки и дальних санных походов. Шеклтон избрал невиданное в полярных странах средство транспорта — маньчжурских лошадей. Он утверждал, что эти дикие, своевольные, но очень выносливые животные, ростом немного больше метра, будут возить сани с грузом даже в сильные морозы.

— Маньчжурская лошадка заменит по крайней мере десяток ездовых собак. Правда, ей понадобится примерно столько же пищи, как собакам, однако она пройдет за день гораздо большее расстояние.

Видимо, лишь соблюдая полярные традиции, Шеклтон взял одну упряжку.

— На «Дискавери» было десятка два собак, но, кроме неприятностей, они ничего нам не дали, а в походе по леднику Росса упряжки оказались малопригодными,- говорил он механику Дэю.- Не знаю, какие качества покажет ваша машина, но главная моя надежда — на десять лошадок, этих настоящих пони.

Дэй был водителем автомобиля «Нью-Эролл-Джонстон» с мотором в 12-15 сил. «Механический транспорт в Антарктике!.. Автомобиль среди ледников!»-кричали лондонские газетчики. Отголоски рекламной шумихи достигли России. Вера в универсальность нового вида транспорта была так велика, что автор книги, изданной в Петербурге незадолго до выхода «Нимрода» на Юг, с полной серьезностью писал: «Шеклтон поедет по направлению к полюсу на автомобиле».

В середине января 1908 года пароход «Куниа» повернул на север. «Нимрод» прошел сквозь паковые льды и вступил в открытое море Росса. Через шесть дней показался Великий барьер.

Шеклтон приказывает снять крепления с автомобиля и подготовить лебедку. Как только «Нимрод» подойдет к южной части бухты, где высаживался Борхгревинк, «Джонстон» будет спущен и поднят на барьер. Именно тут, на леднике-гиганте, надо построить зимовку. Отсюда намного ближе к полюсу, чем с острова Росса. Такой план Шеклтон наметил еще в Англии.