Дин принес в номер упаковку холодного пива и положил несколько бутылок в ведерко со льдом, чтобы не нагрелись. Если учесть еще две упаковки, следовало обзавестись ведерком побольше. Ну или переносным холодильником. В местном супермаркете наверняка холодильники были. Дин прихлебывал из бутылки, а Сэм, вооружившись лэптопом, внимательно изучал старые новости.

– Нашел, – он развернул ноут к Дину.

– Ну что, та тачка гармошкой была «Додж Чарджером» шестьдесят восьмого?

– Тут сказано, да.

Дин вгляделся в экран:

– Цвет подходит. Вишневый с белой полосой.

Сэм развернул лэптоп обратно и промотал всю статью.

– Вмазалась в подпорную стену. Удар пришелся на сторону водителя.

– Даже если ее кто-то починил, – заметил Дин, – это не объясняет, как машина исчезла. Должно быть, какая-то похожая, правда, разве что ее хозяин – волшебник…

– Может, не в мстительном духе дело, а в самой машине?

– Этого еще не хватало. Злобное авто. В Клэйтон-Фоллз заявилась «Кристина»[1].

– Парень жил с бабкой со стороны отца, – выдавал информацию Сэм, пролистывая статьи. – Мать умерла родами. Отец с сыном жили в Нью-Джерси. Отец умер пять лет назад от обширного инфаркта. Слишком много курил. Бабка осталась единственным родственником и приютила мальчика…

– Несчастливая семейка.

– Погибший подросток – единственная ниточка.

– Это не мстительный дух, – решил Дин. – Наверное, стоит подумать о живых.

Дэниэл Барнс ворочался в постели. Он погрузился в полный сновидений сон, и глаза его быстро двигались под веками, и перед ними вставали кошмары. Отдалившись от мира бодрствующих, мальчик не замечал ни руки-тени, ни прижатых к его лбу пальцев. Не замечал он и существа над своей кроватью. Голова создания окончательно оформилась, в глазницах над запавшими щеками пульсировали горящие красные глаза. Под длинным уродливым носом широко открылась пасть, полная острых черных зубов. И пока мальчик тревожно постанывал, существо довольно шипело.

За окном спальни порыв ветра налетел на дом. Ветви вскидывались и опадали, гнулись и качались, мотались в темноте, царапали стены и подоконник, настойчивой барабанной дробью колотились в стекло. Когда ветка ударила с достаточной силой, чтобы стекло треснуло, существо издало довольное клокочущее шипение и убрало руку. Дэниэл перекатил голову по подушке и сдавленно вскрикнул. Спустя секунду он подскочил на сбившихся простынях, будто вынырнул. Таращась в темноту комнаты, которую на этот раз не смягчал скудный свет ночника, мальчик снова принялся звать маму. Существо за его спиной потеряло четкость, истончилась в клочья темноты и слилось с тенями, снова сделавшись невидимым и неразличимым.

– Мама!

На этот раз дверь распахнул отец, который и в лучшие времена терпел его ночные страхи с большим трудом, чем мама. Дэниэл опустил голову и приготовился извиняться, хотя сердце его бешено колотилось от ужаса.

– Дэниэл, мама попросила меня прийти, – папа встал над кроватью, скрестив на груди руки. – Прекрати эти глупости.

– Мне страшно.

– Просто буря. Ты не…

– Дерево разбило окно.

– Что?

– Смотри!

Но отец уже подошел к окну, оценивая повреждения.

– Точно. Треснуло. Не видно ничего… – он вернулся к двери и щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Он щелкнул выключателем еще раз. – Попробуй лампу свою включить.

Дэниэл попробовал, но безрезультатно.

– Сломалась.

– Нет, скорее всего, электричество вырубилось, – папа подошел к окну и приложил ладонь к трещине, потом повернулся к Дэниэлу. – Ладно. Я ее заклею, а завтра подрежу ветви, чтобы они не…

Внезапно ветер взревел с новой силой, и толстая ветка рванулась вперед и с громким треском разбила стекло. Дэниэл, вскрикнув от неожиданности, выпрыгнул из кровати. А потом он заметил, что отец наклонился вперед и издает похожие на кашель звуки, будто хочет что-то сказать. Сначала воображение мальчика пыталось заполнить пробелы: ему почудилось, что папа отрастил третью руку, которая проклюнулась из центра его груди и доставала до пола. Но стоило ему приблизиться, как все стало ясно: разбившая стекло ветка пронзила отца, и теперь по ней бежала кровь и капала на пол.

– Пап…

Голова отца упала набок, почти на плечо. Изо рта сочилась кровь, мелко пузырилась на подбородке.

– Папа!

Дом вздрогнул, пол под ногами завибрировал. Дуб будто потянулся к дому, ветви ушли вверх. Веткой отца Дэниэла подняло на цыпочки и так и держало. Его блестящие глаза, казалось, смотрели на мальчика в упор, хотя голова моталась из стороны в сторону. Руки, сначала обхватившие ветку, теперь безжизненно висели вдоль туловища. Ветка тянула его то влево, то вправо, заставляя медленно переступать ногами в пародии на жуткий танец. Дэниэл пятился, пока не уперся в кровать. Потом он упал на пол, обнял руками колени и, отвернувшись, начал вопить: «Мама!». До того, как прибежала, пятно темноты выскользнуло из окна спальни в ночь, но мальчик, зажмуривший глаза, не заметил этого.

↑ «Кристина» – роман Стивена Кинга, в котором машина ведет себя, как женщина, и убивает всех, к кому «ревнует» владельца.

Седая женщина предчувствовала очередную бессонную ночь. Едва ли она хоть раз хорошо спала: часок там, полчаса сям, беспрестанно мечась и ворочаясь. Не на последнем месте в списке причин стояли всяческие боли, слишком многочисленные, чтобы в них разобраться. И не все боли были телесными: в предрассветные часы не давала заснуть память. Неизменно кончалось все тем, что она оставляла надежду уснуть и, перебравшись в дряхлое глубокое кресло, смотрела телевизор. Таким образом, получалось перехватить в лучшем случае несколько часов сна за всю долгую ночь. Со временем нарастало утомление. День она занималась всякими незначительными мелочами, а к вечеру оставалось так мало энергии, что только чудом она не валилась с ног, поднимаясь по лестнице или выполняя нехитрую работу по дому. Ничто больше не имело большого значения. Интересно, сколько она еще протянет? Жизнь стала рефлексом, привычкой. Она не находила радости в существовании.

Она потянулась за пультом, и на ее дрожащей руке вены и пигментные пятна выделялись сильнее, чем неделю назад. Такое простое движение далось ей с невероятным трудом. Может, дело не в силе, может, это что-то неврологическое? Проблемы со здоровьем отравляют пожилым людям жизнь, становятся средоточием ее на закате лет. Заполняют время между приемом таблеток. Она сделала звук громче и откинулась в кресле, чувствуя, как веки наливаются свинцом от недосыпа. Наверное, неплохо было бы сходить к доктору – еще один способ убить время. Конечно, ему не будет никакого дела, станет ей лучше или нет. Он не вспомнит ее имя, если она столкнется с ним на улице. Но он пытался напугать ее предсказаниями болезней и смерти. Они неминуемы, зато было не так скучно: встряска, напомнившая ей, что она пока жива, еще не стала кормом для червей. Да, надо посидеть у доктора, потому что доктор, странное дело, казался утешением: он был так же хорошо знаком со смертью, жестокостью и трагичностью, как и она…

На экране мелькали картинки, но она их едва осознавала. То проваливаясь в неглубокий сон, то выныривая из него, она не заметила, как под дверь игрой теней просочился обрывок темноты, забрался вверх по стене, скользнул через потолок и спустился к спинке ее кресла, окрасив светлую салфеточку на подголовнике в беспросветный черный. А потом темнота начала сгущаться, формируя голову со сверкающими красными глазами и руки, а внизу появились хилые согнутые ноги. Ноги были новой деталью, но они развивались и крепли. Как и сила.

Сгустку мрака было так же удобно, как старой женщине в кресле. И дом, и кресло, и старуха уже стали хорошо знакомы чудовищу, оно раскопало здесь богатую жилу темноты. Но скоро их сотрудничество подойдет к концу: время истекало. Невелика потеря, тем не менее: город подкидывает столько замечательных возможностей, а рассвет еще нескоро. Сверкнув глазами, чудовище потянулось затвердевшими пальцами ко лбу старой женщины и начало питаться.