Фогт! Это было как гром среди ясного неба.

— Йёрген, беги скорее к отцу, пусть он выйдет встретить фогта, — первой опомнилась мать. — А ты, Ула, сними-ка фартук, да поживей, выйди распряги лошадь… Как это все некстати, но что поделаешь!

— Можно подумать, он носом чует, когда мы варим колбасу! — воскликнула Марит, которая, как и все горянки, была остра на язык. — Уж второй год он приезжает к нам прямо на горячие колбасы… Небось дома-то рады от него избавиться, чтобы он не путался под ногами.

— Не болтай зря, Марит, — остановила ее мать. — С тех пор как фогт овдовел, ему, верно, не очень-то уютно дома. Бедняга!

Конечно, что и говорить, приехал он весьма некстати. В высшей степени не вовремя! Но прекратить работу на кухне тоже невозможно.

Капитан торопливо спустился на кухню:

— Фогт останется у нас до завтра, ничего не поделаешь, мать. Я уж сам о нем позабочусь, только пусть нам подадут чего-нибудь перекусить.

— Легко сказать, Йегер. Ты же видишь, сколько сейчас у всех дел.

— Пусть подадут несколько отбивных, немного фрикаделек и колбасы. И хватит… Я его предупредил, что у нас сейчас идет заготовка мяса… И вот еще что, Тинка, — кивнул он дочке. — Принеси-ка нам грога, да побыстрее.

Тинка тут же бросилась выполнять поручение, только на минуту забежав к себе в комнату.

Она по натуре была на редкость простодушна, без всяких претензий или фокусов. Не прошло и минуты, как девушка появилась в столовой с подносом, уже успев надеть чистый голубой передник. Поздоровавшись с фогтом, она вынула из шкафа ром и арак, мимоходом положила на курительный столик пачку бумажек для зажигания трубок, а затем снова исчезла на кухне.

— Турбьёрг, тебе придется умыться и пойти приготовить гостевую комнату для фогта, да еще надо будет послать за Анне Вельта — пусть придет поможет, хоть работница она и никудышная. Йёрген, сбегай к ней, да поторапливайся, слышишь? — командовала мать, видя, что постепенно лишается всех своих помощников.

Долговязый Ула тем временем успел распречь лошадь, поставить ее на ночь в конюшню, и уже снова он в белом фартуке орудовал ступкой. Бум-бум-бум!..

— Вы что, совсем спятили? Сами ничего не соображаете! — прошипел капитан, влетая в кухню. Он не повышал голоса, но тем заметнее был его гнев. — Может, вы сейчас и белье катать начнете? Если уж угощать фогта хозяйственными звуками, так давайте полный набор! Ведь весь дом дрожит от вашей ступы!

На лице матери отразилось отчаяние, а в глазах вспыхнул мрачный огонек, словно она собиралась взбунтоваться. Весь ее вид, казалось, говорил: «Нет, уж это слишком!» Но этот безмолвный вопль кончился покорным распоряжением:

— Ула, возьми ступку и поставь ее на пол в кладовой.

Обслуживание гостя поручили Тинке. Девушка должна была позаботиться об ужине и подать его, чтобы мать могла появиться только в самую последнюю минуту. Во время еды она будет, конечно, сидеть как на иголках, да еще придется при этом изображать полное спокойствие.

Когда мать вошла в столовую, там воцарилась несколько торжественная атмосфера, потому что она впервые видела фогта после той тяжелой утраты, которую он понес, похоронив три месяца назад свою жену. Дома ему теперь было очень одиноко и пусто: он жил вдвоем со своей сестрой, фрекен Гюльке. Сыновья фогта Вигго и Балдриан — уменьшительное от Балтасар — учились в латинской школе и должны были вернуться домой только в будущем году, когда Вигго уже станет студентом.

Фогт часто заморгал и придал своему лицу печальное выражение. Он даже поднес руку к глазам и, казалось, вот-вот заплачет; но этого не случилось. Все это время он во всех домах, которые посещал, публично демонстрировал, насколько он убит горем, но на этот раз счел, что попал к достаточно разумным людям и может себе позволить не устраивать подобного спектакля перед накрытым столом, на котором уже стояли подогретые тарелки…

Капитан и фогт не торопились встать из-за стола, и каждый раз, когда на мгновение появлялась хозяйка дома или Тинка вносила новое блюдо — аппетитное, дымящееся, прямо с плиты, — мужчины так и рассыпались в комплиментах. К мясу подали прекрасное выдержанное пиво в бутылках, потому что новое, поставленное к рождеству, еще не было готово, а кроме того, мужчины выпили сперва по одной, а потом по второй и даже по третьей рюмке водки. Фогт отлично понимал, что сейчас творится в доме, как расторопны мать и дочь.

Тинка быстро, без лишних слов, не поднимая шума, убрала со стола. Как ловко она со всем справилась! Мужчины и оглянуться не успели, как перед ними на столике около кушетки снова лежали трубки и стояли стаканы с грогом и кувшин с кипятком.

Маленькие любопытные глазки фогта были широко расставлены, и поэтому он прекрасно мог наблюдать, что происходит в разных концах комнаты; его круглый лысый череп покачивался в такт словам собеседника. Он пристально следил за белокурой девушкой с, пожалуй, немного слишком узкими плечами, но таким приятным цветом лица, наслаждаясь тем, как она бесшумно и грациозно двигается по комнате.

— Ты счастливый человек, капитан, — сказал фогт, словно про себя.

— Выпей еще стаканчик, фогт, — утешал его капитан, чокаясь с ним.

— Ну конечно, тебе легко говорить, у тебя дом так и дышит уютом. Повсюду разложены подушки, хоть в город их посылай. А вот я, видишь ли, — тут глаза фогта увлажнились, — день-деньской сижу среди своих бумаг. А ведь знаешь, я привык к другому. Да ладно, что об этом говорить. Я, видно, заслужил это наказание… Не правда ли, йомфру Катинка, — пошутил он, когда девушка подошла к ним, — какой противный фогт! Ворвался в ваш дом незваный, непрошеный, в такой неподходящий момент! Но вы должны ему подарить хоть немного домашнего уюта, теперь, когда он лишен его у себя дома… Ах, да, чуть было не забыл! — воскликнул он и, не вынимая изо рта трубки, направился к своему портфелю, который висел на спинке стула возле двери. — Я ведь привез вам от Бине Шарфенберг второй том «Последнего из могикан» и должен, по ее просьбе, взять у вас… Постойте, что же это было? Ах, вот здесь записано: «Женщина с характером» Эмилии Карлен[11].

Он с деловым видом вынул из портфеля книгу и не без галантности подал ее девушке.

Фогт еще говорил, а глаза Тинки уже с напряженным вниманием скользнули по первой строчке романа только затем, чтобы убедиться, что это и в самом деле продолжение. Потом она слетала к себе наверх, минуту спустя вернулась с романом Карлен и первым томом «Могикан», завернутыми в бумагу и перевязанными веревочкой.

— Вы все делаете быстро, как настоящий деловой человек, — пошутил фогт, медленно и старательно укладывая книги в портфель. Он ласково глядел на девушку своими маленькими блестящими глазками.

Когда Тинка легла в постель, ей захотелось, несмотря на усталость — она ведь работала с раннего утра, — перелистать привезенный ей роман.

Она прочла главу, потом еще одну и еще одну. Решимость, с которой она давала себе слово, что эта глава будет последней, все слабела.

Пробило два часа ночи, а девушка все еще читала при свете свечи — она поставила подсвечник прямо на подушку. Не в силах оторваться от книги, она мысленно шаг за шагом следовала за последним из могикан, всецело захваченная перипетиями его полной преследований и опасностей жизни…

Мать удивлялась, что в эту зиму ушло так много сальных свечей.

Наутро фогта не отпустили без горячего завтрака. Он стоял, уже готовый к отъезду, прощался и все благодарил и благодарил за приятные, ободряющие часы, которые провел в этом доме, хотя и явился некстати.

— Я прекрасно знаю, сударыня, что приехал к вам не вовремя. Но теперь у вас есть такая прекрасная помощница по хозяйству. Да, да, фрекен Тинка, я наблюдал за вами, недаром у нас, полицейских, острый глаз. Быть незаметной и вместе с тем повсюду поспевать, как добрый домовой, разве это не лучшее, что можно сказать о женщине?

Уже надев меховую шубу и обмотав шею шарфом, фогт продолжал говорить Тинке комплименты. Он делал это, и когда она провожала его до саней. Утром он не успел побриться, и его щеки заросли щетиной, в которой пробивалась седина.