Но к этой проблеме есть и другой подход.

Умный хозяин один из прудов сознательно отводит удильщикам. Свои — ловите бесплатно. Приезжий — купи в колхозе билет на сезон и тоже лови себе на здоровье. Явился почетный гость — вот удочка, пожалуйста, посиди у пруда.

Хорошо? Хорошо!

В заключение слова о рыбе хочу напомнить один любопытный факт. В 1921 году Ленин обратил внимание на захиревший пруд возле деревни Горки. Во все вникавший великий человек тогда же написал в Совнарком: «Обязательно привлечь окрестных крестьян, дать им долю выгоды, и долю побольше, от рыбоводства, но не дать упасть хозяйству, а поднять его».

Пруд, о котором Ильич позаботился, сегодня в порядке. Вода радует глаз. Плещется в воде рыба, есть и выгода от пруда. Но ясно же: слово Ленина надо рассматривать не только применительно к подмосковной деревне Горки.

* * *

И теперь несколько слов к сельским ребятам, не столько о рыбе, сколько о воде, в которой рыба живет, не столько о хозяйственной выгоде от прудов, сколько о радости, которую дает вода у сельского дома.

Я вырос в селе и хорошо знаю, что значит для деревенской жизни пруд или речка. Для меня наша маленькая Усманка была целым университетом детства. На речке я научился плавать, править веслом, переходить воду по тонкому бревнышку, переплывать плес на спине лошади. Весной речонка разливалась подобно морю. В дощатой лодке мы отправлялись на затопленные луга, прыгали на плывущие льдины.

Оглядываясь сейчас назад, я понимаю — для сельского мальчишки это были первые уроки мужества.

На реке же познавалась и подлинная красота мира. Тут я узнал название рыбам, водяным козявкам и травам. Узнал, от каких цветов «дохнут куры», чем надо натираться, когда простудишься, какую пользу дают лозняк и заросли камыша. Я научился доставать из нор налимов и раков, узнал, что в голодное время ракушки могут заменить мясо. На Усманке я увидел впервые странного зверя — бобра. И еще не учась в школе, получил представление о географии.

Кто-то из старших мальчишек мне рассказал: «Если бросить палку, она приплывет в реку Воронеж, потом в Дон, потом в Черное море». Я потихоньку бросил в речку такую палочку и до сих пор верю, что она приплыла в Черное море… Вот ведь какое место в человеческой памяти может занять маленькая речонка, на которой прошло твое детство!

Взгляните на карту или вспомните свои хождения на земле — все крупные города стоят на реках или в виду озер. Но людей на земле все больше. И не на все поселения хватает теперь озер и речек. И тем не менее воду у деревенского дома можно иметь. Ведь уйма ее от таяния наших снегов беспутно сбегает в моря. Надо удержать эту воду. Раньше это было труднее, потому что пруды копали лопатами. Сегодня у нас бульдозеры, экскаваторы, автомобили.

Дело за нашей энергией и желанием. Это желание очень хочется разбудить у вас, восемнадцатилетних. Возьмитесь строить пруды! Хозяйский доходный пруд — большое подспорье в экономике вашей артели или совхоза. Вы должны быть первыми среди зачинателей хорошего дела. Помогите своей молодой силой двинуть дело, очень нужное государству. Но может случиться: для хозяйственных прудов не всегда отыщется место. Постройте «любительский» пруд, который не даст дохода, но даст много радости в вашем селе. Обсадите его деревцами, следите за ним, и скоро вы увидите, как много приобрели. Хороший пруд — это прохлада в жаркие дни, это запасы воды на случай пожара, это питье для скота (только не позволяйте гонять скотину прямо к пруду, отведите воду по трубам в сторону, иначе пруд будет загажен и превратится в лужу!). На пруду будет приволье для ваших гусей и уток, не обойдет воду и дикая птица. Заведите на пруду лодки, поселите в нем рыбу. Вы должны знать: не только карпа можно водить в пруду, но и линей, карасей, сомов, амуров, даже угрей и форель. Представляете, сколько радости принесет вам час-другой сидения с удочкой. У вас самих укрепится благодарная привязанность к месту, где вы живете.

А родятся у вас дети, знайте: лучшего для них подарка в селе, чем хороший лоскут утопающей в зелени чистой воды, придумать нельзя.

Возьмитесь за дело! Считайте это важной комсомольской работой. Проявите изобретательность, настойчивость, энергично тряхните хозяйственников, тормошите райком комсомола, обком, ЦК комсомола. Все обязаны вас поддержать. Мы в «Комсомольской правде» тоже считаем долгом помочь вам и советом, и делом. Давайте так решим: иметь у села воду — все равно что иметь у дома хороший сад.

_{Фото автора. 13 сентября 1969 г.}

Охотились на лосей. Об этом звере Патрик Хемингуэй расспрашивал, когда мы встретились в Африке. Он сказал тогда: «Мечтаю побывать в русском лесу». И вот мы стоим в осеннем лесу над Волгой. Раннее утро. Черная лошадь и двухколесный возок почти не различаются в темноте. Мы уходим мокрыми ивняками и слышим: лошадь храпит и беспокойно топчется — лоси где-то совсем близко от нас.

Идущий впереди егерь остановился, сложил трубою ладони, большими пальцами придавил ноздри, и мы услышали призывный отрывистый стон: ок!.. ок!.. Так в сентябре зовут к себе женихов самки лосей. Ждем ответного зова. Но лес молчит. Потревоженный дрозд затрепыхался в кустах, со свистом пронеслись и шлепнулись в воду утки… Светает быстро. В космах берез уже можно различить желтую осеннюю седину.

Осины из угольно-черных сделались красными. Туман холстами белеет в прогалах леса. Идущий впереди егерь почти не виден, над разливом тумана темнеют только плечи и голова.

Молчаливые поляны с кустами желтеющих ивняков, стожками сена и космами диких пахучих трав.

— Ок!.. Ок!..

Карабин у Патрика наготове. Но отклика нет. Синицы качаются на прутике ивнячка и тихо, пронзительно свищут. Любопытно: это нехитрая песня тревожит только меня, слыхавшего ее с детства? Или каждый способен услышать грусть онемевшего леса? Словно угадав мои мысли, Патрик замирает на месте, закрывает и без того узкие щелочки глаз. Чавкает грязь под сапогами у егеря, и пронзительно громко щебечут синицы…

Добычи не было. Были шутки по поводу неудачного выстрела… (Крайний справа — Патрик Хемингуэй.)

Карабин у Патрика наготове.

По росной траве — ночные наброды лосей. Но сентябрь на исходе, лосиные свадьбы идут к концу. Егерь, однако, считает: два-три еще непризнанных жениха обязательно есть в этом лесу. По пояс намокшие, прячемся в кустах и слушаем, слушаем… Есть! Отозвался! Все разом обернувшись, видим в золотой утренней дымке большого темного зверя. Он так озабочен, что мчится к нам по открытому месту.

Нет, все-таки осторожность взяла свое — замер возле куста, уши торчком, шея вытянута. Далековато. Но егерь кивает. Патрик поднимает к плечу карабин, но видно со стороны — не попадет, слишком волнуется… Так и есть, лось рванулся через кусты. Патрик опередил всех и, пробежав по следу десяток шагов, поднял руки с виноватой улыбкой:

— Ай мист… (Промазал…)

Ни капли крови на желтой траве, только темный по росе след. Чужое ружье, новое, незнакомое место охоты — промах вполне понятен…

Остаток дня блуждали по ивнякам с надеждой выманить нового жениха. Но отзываются только сороки, сойки, и верещат на рябинах дрозды. Под конец егерь перестает звать лосей, и мы тихо идем по лесу просто так, не пытаясь сократить путь до просеки, где привязана лошадь. Остановка возле семьи красных грибов-мухоморов, у бочажка, где ночью топтался лось, у елки, с которой полетел рябчик. Лес пронизан косыми линейками света. Лес пахнет, сверкает множеством красок, и я радуюсь, что могу показать гостю лес в самом лучшем его наряде.