Рим, Италия

1807 год

— Вы живете в прекрасном городе, Великая.

— Правда?

— Да. Рим велик, как и ты. Так же благороден и красив.

Я в последний раз оглянулась на городские стены, и мы с Александром продолжили свой путь вниз по склону, направляясь к окружавшему холмы густому лесу. Эльф время от времени бросал короткий взгляд через плечо и иногда останавливался, завороженный открывающимся видом. Винсент не одно десятилетие учил его задавать вопросы, видеть не внешнюю оболочку, а суть вещей, различать миллионы цветов и оттенков в обыденном, но его подопечный слишком молод и не представляет, как выглядел Рим во времена истинного величия. Когда-то он был сказочно красив и богат. Римские легионы подарили жизнь Флоренции — городу, в котором для Александра смешались радость и горе. Сейчас же в Риме все пропиталось страхом и отчаянием. А еще — ожиданием перемен, но ожиданием тревожным. Казалось, война в Темном мире вот-вот охватит и мир светлый: люди почти признались себе в том, что им нужно идти вперед, но боятся будущего. Что-то да подтолкнет их. Совсем скоро.

Клаус и Александр собирались навестить один из вампирских кланов, расположенный неподалеку от города: Амир передал им какие-то бумаги, а взамен они должны были получить какие-то бумаги и устный доклад о происходящем. До восхода мои гости не успели бы даже при большом желании, и мне удалось уговорить их остаться до вечера. Узнав о том, что у него есть сестра, Клаус пришел в восторг. Они с Анной быстро нашли общий язык. Первое время она чувствовала себя неловко в обществе незнакомого существа противоположного пола, но уже через несколько минут оба обсуждали все темы на свете и звонко смеялись. Мы же с Александром, не сговариваясь, решили не мешать им и отправились на загородную прогулку.

Знакомые стены и мостовые сменились проложенными на холмах тропами, потом — дорожками в тенистом лесу. Мы шли, не останавливаясь, а мой спутник вел длинный рассказ. Я не перебивала — слишком много вещей он держал в себе и не смел поделиться ими ни с одной живой душой; ему нужно было выговориться. Александр перескакивал с темы на тему, не заканчивал одну историю и начинал другую — так, будто слова и чувства затопили его целиком и теперь рвались наружу.

Он рассказал мне о том, как сильно уязвило его решение Винсента отправить обоих мальчиков (тогда — уже вполне взрослых, пусть и молодых эльфов) в деревню, расположенную неподалеку от Флоренции, и о том, как он после долгих размышлений понял своего наставника и отпустил обиду. Вспоминал, как помогал Марте читать первые книги на темном языке, а она, в свою очередь, обучала его новым приемам рисования, как сочинял сказки для маленькой Эмили и играл ей на лире.

Голос его дрогнул только однажды: во время рассказа о погибшей семье и двух сыновьях. А после воспоминаний о событиях больше чем двухвековой давности — тех, которые разрушили их маленький флорентийский рай — он надолго замолчал, заново осмысливая произошедшее. Или — кто знает — еще раз возвращаясь к долгому и мучительному осознанию маленькой и важной истины: Винсент мог стать для него самым близким существом в двух мирах, но в тот момент их разделила пропасть. Страшная черная пустота, весь ужас которой дано постичь только обращенному созданию, потерявшему свое дитя. Выбирая между двумя вещами, на первый взгляд одинаково жестокими — впустить кого-то в эту пустоту или же отдалиться от него — Винсент выбрал меньшее из зол. Последнее. И Великая Тьма видит — он поступил правильно. На долю мальчика, который когда-то мечтал о чтении дальних книг в его библиотеке, пришлось достаточно боли.

— Я очень рад, что он нашел свое счастье, Великая, — закончил свой рассказ Александр, когда мы присели под развесистым деревом. — Пусть даже… с Вавилонянкой Даной.

Повисла неловкая пауза. Мой собеседник смотрел на свои пальцы, переплетенные на колене. Я же думала о том, как будут выглядеть их отношения теперь. Сейчас эльф рад своему возвращению и одновременно переживает недавно произошедшую трагедию. Ему нужно дружеское плечо — и бывший наставник, почти отец, подойдет на эту роль лучше всего. А потом? Сын богатого шейха, философ, покровитель искусств, любимчик семьи Медичи и всего флорентийского света умер в 1600-м году. А через полвека родилось другое существо. Каратель Винсент, помощник парижского Судьи Амирхана, Хранитель Библиотеки, один из идеологов образовательной реформы и самое счастливое создание в двух мирах (по крайней мере, так уверены все наши братья и сестры по Ордену): обладатель сердца Вавилонянки Даны. Что произошло за короткие пятьдесят лет, предшествовавшие их предназначению? Великая Тьма знает. Винсент не говорил об этом даже мне.

Как я ждала церемонии! Как мне хотелось увидеть их обоих улыбающимися и счастливыми… Они улыбались и были счастливы, вот только в глазах брата я заметила это странное выражение. Когда он смотрел на Марту, его взгляд становился по-человечески теплым. Теперь в нем появилось что-то дикое, слишком неудержимое и неправильное для него. А какая-то часть души спряталась очень глубоко, закрылась на тысячу замков, затянулась толстым слоем льда.

Постоянно занятой, в оставшееся время удовлетворяющий многочисленные капризы Даны, требующей внимания и жалующейся на то, что его ей недостает… Раньше его мир был так широк, почти бесконечен. А теперь он сузился до невозможности. Найдется ли в этом мире место для еще одного существа, пусть некогда близкого и родного?..

— Расскажи мне немного о себе, Великая, — попросил тем временем эльф. — Ты носишь платья.

Щеки предательски порозовели.

— Очень редко. Можно сказать, тебе повезло.

— Ты счастлива?

Он смотрел на меня внимательно, почти испытующе — я хорошо помнила этот взгляд. Счастлива ли я? Безусловно. У меня есть мужчина, которому я дарю свою любовь. У нас есть дочь — доказательство реальности невероятного. Счастлива ли я? Нет. Мое счастье забрала война — и тот самый мужчина, которому я дарю свою любовь, приложил к ней руку, а остановить ее не сможет никто. Однажды это уже произошло. Война забрала у меня почти всех, кого я любила. Кого она пощадит на этот раз?

— Великая? — Александр тронул мою руку, отвлекая от мыслей. — Ты счастлива?

— Я… Сандро, давай не будем говорить об этом. Я расстрою тебя. Лучше расскажи, понравился ли тебе Париж.

— Так, значит, ты несчастна. — Он привычным жестом сцепил пальцы в замок. — Чем я могу помочь?

Сделать то, что не под силу самой Великой Тьме. Закончить эту войну немедленно.

— Я не сказала тебе, что несчастна, Сандро. Это очень сложно, и я не смогу объяснить в двух…

Александр взял меня за руки и не отпустил, несмотря на вежливую попытку отстраниться.

— Что же изменилось между нами, Великая? Помнишь? Я рассказывал тебе обо всем. Великая Тьма не одарила меня умением читать мысли, а поэтому мне приходится просить тебя об откровенности. Ведь ты знаешь, что я пойму тебя. А если ты не расскажешь… — Он отвел глаза. — Тогда просто скажи, что я могу сделать для тебя. Я сделаю все!

Сейчас в нем не было ничего от того мужчины, которому я открыла дверь своего дома всего-то несколько часов назад. Передо мной сидел застенчивый юноша с глубоким, совсем взрослым взглядом, испачканными в чернилах пальцами и прядями темных волос, беспорядочно спадающими на глаза. Храбрый рыцарь, который хочет защитить свою прекрасную даму. Время замерло… На мгновение мне показалось, что вижу перед собой молодого Винсента. Он встречает меня впервые, внимательно изучает, ловит мой взгляд, вспыхивает и отворачивается, думая о том, что повел себя некрасиво. Дэйна представляет нас друг другу, и он умирает от стыда, хотя держит голову высоко и изо всех сил изображает уверенность. Ему пятнадцать: по меркам обращенных существ — еще ребенок. Он будет расти — и маленькая Вселенная в его глазах подрастет вместе с ним, и однажды там найдется место для меня, существа, которое ближе боевой подруги, любимой женщины и сестры.