— Какой ты сегодня серьезный! Если не попаду в пробку, буду через сорок минут.

Поход в кафе с итальянским мороженым был отложен на неопределенный срок, потому что Эмили позвонила одна из ее многочисленных подруг, и она ушла по делам, оставив меня в одиночестве. Весь день я бродил по дому без определенной цели, безуспешно пытаясь отвлечься на книги, живопись и работу, и решал один, но очень важный вопрос: хочется ли мне идти на сегодняшнюю выставку? Хотя, наверное, стоило посмотреть правде в глаза и сказать, что звучал он иначе: хочется ли мне увидеть Авирону? В конце концов, сменяющие друг друга приступы ревности, злости, отчаяния, сентиментальности и желания убить Муна-старшего, Авирону и самого себя (одновременно и по очереди) сошли на «нет», оставив после себя усталость. И я, покорившись судьбе в лице втянувшего меня в эту историю художника, в назначенный час сел за руль и отправился забирать его величество из дома.

Самуэль выглядел свежим и выспавшимся — без намека на похмелье.

— Что это у вас такое кислое выражение лица в выходной, Кристиан? — спросил он у меня, сияя улыбкой — и куда подевалась вчерашняя меланхолия? — Похоже, вам нужно срочно поднять настроение! Поедем после выставки развеяться.

В такие моменты я жалел о том, что сознание мое останется ясным и после ящика крепкой выпивки.

— Да что с вами такое? — не выдержал мой пассажир. — У вас такой вид, будто кто-то умер!

— Скорее, воскрес, господин Мун. И я не могу понять, рад я этому или нет.

— Это вы о чем? — недоуменно нахмурился он.

— Не обращайте внимания. Просто думаю вслух.

Только сейчас я заметил, что он держит на коленях небольшой дипломат. На замке красовались его инициалы — наверное, подарок мэра или еще кого-нибудь.

— О нас с Тео написали целую статью. — В его тоне не было ноток гордости, но я мог поклясться, что эта статья ему польстила. — На разворот, представляете?

— Да, я ее читал. — Я выдержал паузу и добавил, хотя что-то внутри упорно твердило мне, что следует промолчать: — Скажите, а где вы жили в Швейцарии?

— О, Швейцария! — Самуэль мечтательно поднял глаза к потолку. — Мы сняли небольшой дом в одном из районов Монтрё, но проводили там только ночи — все остальное время путешествовали. В основном, по берегу озера. Тамошний восход — фантастическое зрелище!

— Да и закат тоже ничего.

Он посмотрел на меня.

— Вы там бывали?

— Да. Очень красивая страна.

— Ваша правда. Но вот цены…

— Воспоминания бесценны, господин Мун.

Художник несколько секунд внимательно изучал меня с таким видом, будто намеревался прочитать мои мысли, а потом кивнул и откинулся на спинку кресла.

— Пожалуй. Вот когда мы жили в том замке в Германии…

В галерее собралась целая толпа народу. Журналисты беспрестанно щелкали вспышками камер, ценители искусства переходили от одного полотна к другому, а мы с Самуэлем неспешно двигались по кругу в заданном направлении. Он, не изменяя себе, высказывался касательно каждой из картин вслух и довольно громко (причем не молчал даже тогда, когда мнение его было отнюдь не лестным), а я в любой другой ситуации слушал бы его вполуха, одновременно изучая работы и размышляя о своем, но сегодня выставка меня не интересовала. Я искал в толпе любителей живописи Авирону — и мои поиски увенчались успехом, а через несколько минут у нас получилось к ней подойти.

— Тео, — расплылся в улыбке Мун-старший, целуя ей руку.

— Сэм.

Она окинула его прохладным взглядом, а потом посмотрела на меня. Должно быть, работа научила ее держать лицо: я удостоился вежливой улыбки и безразличного взгляда. Сегодня она была в ярко-алом платье. Судя по тому, что модельер сэкономил на ткани (в первую очередь, это касалось длины юбки — она почти полностью состояла из нежного, почти прозрачного кружева, а не из алого шелка, как остальной наряд), деловую часть дня бизнес-леди Теодора Барт уже завершила.

— Это доктор Кристиан Дойл, — поспешно представил меня мой спутник. — Он художник, Тео!

— Правда?

— О да! Талантливейший художник!

— Вы ставите меня в неловкое положение, господин Мун, — подал голос я.

— Почему бы тебе не угостить всех нас шампанским, Сэм? — предложила Авирона. — Будь добр, найди официанта. Он где-то тут.

Наживка была успешно проглочена, и «бывший супруг» отправился на поиски.

— Черно-белая гамма тебе к лицу, — сказал я.

— Спасибо. Подарок Гвен. Гвендолен Астер, ты, наверное, слышал о ней.

— Сэм сказал, что ему понравилось Женевское озеро.

Авирона одарила меня очередной вежливой улыбкой.

— Да. Он был в восторге. Каждые пять минут щелкал фотоаппаратом. Чаще не мог, потому что обнимал меня.

— Ну что же, теперь тебе есть, что вспомнить.

— Сколько бы мы ни старались, прошлое никогда не встретится с будущим, Винсент. Поэтому иногда нужно жить настоящим.

— Когда ты уходила тогда, ты думала об этом? Или же о чем-то другом?

Авирона сняла перчатки и посмотрела в том направлении, куда ушел Мун-старший.

— Это было давно, Винсент, — сказала она. — Вряд ли сейчас…

— Представь, что у тебя в душе осталось единственное чистое стекло. И вот кто-то взял и запачкал его. Что бы ты почувствовала?

— Отличный повод признаться себе в том, что сейчас все иначе.

— То есть, ты предпочитаешь делать вид, что ничего не было?

— Сейчас все иначе, Винсент. Это ключевая фраза.

— Выпивка за мой счет!

Мун-старший отдал один из трех принесенных бокалов Авироне, второй протянул мне, но я покачал головой.

— Не хотите — как хотите.

С этими словами он осушил предложенный мне бокал в несколько глотков и протянул его официанту, который как раз проходил мимо нас.

— У меня есть кое-что для тебя, Тео, — сказал он, обращаясь к своей бывшей жене. — Ты должна взглянуть.

Авирона заинтересованно смотрела на то, как Самуэль кладет свой дипломат на декоративный столик у стены и открывает его.

— Просто ящик Пандоры, Сэм, — улыбнулась она.

— Сегодня он хранит в себе сокровища. Держи.

Приняв извлеченный из дипломата альбом — в таких хранят фотографии или вырезки — Авирона с минуту листала его, а потом подняла глаза на меня.

— Похоже, вы немного недооцениваете себя, доктор Дойл. Верстка альбома заслуживает отдельной похвалы. Это работа вашей дочери, полагаю?

Не веря своим ушам, я взял у нее альбом, и мне пришлось признать очевидное: то действительно был каталог моих работ, причем именно такой, каким его описывала Эмили: каждая страница — крупная фотография и небольшой текст, рассказывающий историю той или иной картины.

— Вот чертовка.

Ничего более вразумительного на тот момент я сказать не смог.

— Думаю, нам есть, что обсудить, — обратилась ко мне Авирона, протягивая свою визитку. — Вы сможете заглянуть ко мне в офис в понедельник… скажем, в девять утра?

— Не вижу причин для отказа, мисс Барт.

— Вот и хорошо. Я оставлю вас. Не скучайте.

Самуэль с самым решительным видом взял меня под руку.

— Теперь нам есть, что отметить, — сообщил он мне с важным видом. — Сейчас я отведу вас в замечательный клуб. Спорю на последний цент — таких вы не встретите даже в Амстердаме!