Но предчувствие меня не обмануло, и расслабиться за работой мне не удалось. Меня ждало еще одно маленькое испытание. Я почувствовал ее присутствие за несколько минут до того, как раздался звонок в дверь, но не спешил выйти на встречу. Поднялся с места нехотя, будто с трудом, шел в прихожую и думал о том, что за дурдом здесь творится, и почему мой день, который обещал быть плодотворным и интересным, превратился в спектакль. Если бы я знал, кому можно за такие шутки оторвать голову, я бы оторвал. Но, увы, происходящее издевалось, ухмылялось и просто свершалось. Судьба, как всегда, безнаказанна. Хотя это и нельзя назвать Судьбой.

Дана, или Ева Сержери, стоящая на моем пороге, была сумасшедше красива. Топ-модель, бывшая жена французского кутюрье, почетный гость Недели моды. Конечно, я слышал о том, что она в городе. Но не горел желанием с ней встретиться, прекрасно понимая, к чему подобная встреча приведет. Впрочем, сейчас я был способен почувствовать лишь усталость.

— Входи, — проговорил я, понимая, что не впустить ее просто нельзя — рискую остаться без квартиры, без дома и без квартала, в котором этот дом стоит.

— А у тебя миленько, — прокомментировала Дана, сбрасывая мне на руки манто. Как всегда, на ней был тот минимум одежды, чтобы можно было сказать «я одета». Ну почти одета. Ультра-мини, тяжелые серьги в ушах, колье и браслет, платье на широких бретелях, приталенное, со свободной юбкой, спускающейся ниже талии от силы сантиметров на двадцать. Полусапожки на шпильке. И без того высокая, в них Дана становилась очень высокой — ей не нужно было вставать на цыпочки, чтобы заглянуть мне в глаза.

Что она и сделала с очаровательной улыбкой. Классические smoky черно-стального цвета удивительно оттеняли ее серебристо-серые глаза. Ярко-красные волосы со всем этим смотрелись весьма странно, вызывающе, но — чудно — гармонично. В Дане всегда соблюдался баланс. Она дикая, сильная, неуправляемая, но она — совершенный хищник. Была всегда. И осталась сейчас, несмотря на двести лет свободы от своих прямых обязанностей.

— Хочешь выпить или перекусить?

— Если ты имеешь в виду нормальную еду, то я как раз собиралась поохотиться, но заехала проведать тебя. Так что ты можешь составить мне компанию.

Я улыбнулся.

— Это великодушное приглашение, Дана, но я…

— Ты вынужден отказаться. Я знала. — Она беззаботно рассмеялась. — Сколько времени прошло, а ты… — Видимо, она хотела сказать «не меняешься», но не решилась. Она замерла, принюхиваясь и разглядывая меня одновременно. — А ты точно тот Киллиан, какого я знаю?

— Твое чутье говорит об обратном?

Она приблизилась.

— Мое чутье говорит о том, что ты Киллиан. Но ты другой.

— Что еще ты чувствуешь?

— Я не чувствую. Эмоциональный запах. Твой. Его почти нет!

— Мы давно не виделись, правда?

Я отстранился и отошел к окну. В последний раз с Даной мы виделись в 1875 году, и я не могу сказать, что это была приятная встреча для меня. Хотя она, наверное, получила свое удовольствие. Развлеклась, как всегда.

— Слишком давно. Ты мне не рад?

— А должен быть рад?

Ее лицо вновь озарила улыбка, на этот раз злая. Она поправила волосы и крутанулась вокруг своей оси.

— Правда, красиво?

— Не думал, что ты решишь выкраситься в столь яркий цвет, чтобы привлечь к себе дополнительное внимание, ведь ты и так всегда на виду.

— Фи, Киллиан, какой ты злой.

— Не поверишь, дорогая, но ты третья за этот день, кто мне говорит подобное, — я усмехнулся. Дана помрачнела. — Зачем ты пришла?

— Ты больше не любишь меня, Киллиан?

Опять двадцать пять. Мне захотелось рассмеяться, но это было бы настолько неуместным, что пришлось сдержаться. Жалобный тон и роскошная внешность Евы Сержери никак не хотели мириться друг с другом, и у меня возник определенный диссонанс. Дана опустилась на подлокотник, умудрилась положить ногу на ногу, а одну руку — на спинку кресла для поддержания равновесия. Она всегда показывала чудеса акробатики. Я почувствовал, как напряжение сходит на «нет». Мне было смешно. Естественная защитная реакция весьма нагруженной психики.

— Ты пришла ко мне спустя сто пятьдесят лет спросить, люблю ли я тебя?

— Что для таких существ как мы какие-то несчастные сто пятьдесят лет? — ответила она вопросом на вопрос, наклонив голову на бок и улыбаясь.

— Ты ведь почувствовала изменения. Можешь развить свою мысль.

Она нахмурилась, не сразу сообразив, о каких изменениях идет речь. Даже поднялась с места и обошла вокруг меня, делая вид, что прислушивается и принюхивается. Наклонилась ко мне (меня накрыло волной ее духов), улыбаясь и изучая. Она получала от этой игры колоссальное удовольствие. Кто я такой, чтобы мешать? Я стоял неподвижно, позволяя ей делать все, что хочет. Но она избегала прикосновений, концентрируясь на натяжении пространства и запахах.

— Да, раньше от тебя не несло таким количеством дам. — Едко уведомила она меня, остановившись напротив моего лица. — Это прерогатива Винсента, но никак не твоя.

— Сегодня мой день. — Вернее, не мой, но неважно.

— А ты изменился.

— В какую сторону?

Она сделала вид, что думает, положив тонкие пальцы на чуть тронутые блеском губы. Роскошная красная шевелюра блестела в свете лампы, украшение на шее слишком явно привлекало внимание к зоне декольте.

— Мне нравится, — сделала вывод она, не ответив на вопрос. — Так даже интереснее. И то, как ты выглядишь, и то, как ты говоришь, и то, как ты пахнешь. Ты научился скрывать эмоциональный запах. Может, ты снова охотишься?

— Иногда.

— Глядя на тебя я бы сказала, что ты помолодел. Смешно же.

— Глядя на тебя, скажу, что ты похорошела. Хотя лично мне красный кажется последней каплей в роковом образе Евы Сержери, — я слегка наклонился к ней. — Какую цель ты преследовала, явившись сюда? В очередной раз просто поразвлечься, или свобода тебя утомила, и ты явилась ко мне с просьбой принять обратно в Орден?

Она сделала несколько шагов назад, изящно обогнула стол, кресло прошлась по комнате, изредка бросая на меня неоднозначные взгляды.

— Вернуться в Орден? Думаешь, это то, чего я хочу?

— Не могу судить о твоих желаниях, но думаю, это то, что действительно тебе нужно.

— Но не ты.

— Уж точно не я, Дана.

— Я понимаю. Ты занят. И мне кажется, я даже знаю имена каждой из них, — она придала своему лицу выражение крайней скорби. — Возможно, мне стоит заехать как-нибудь в другой раз?

Ночь медленно, но неотвратимо опускалась на город, скрывая его улочки. Надежда поработать улетучилась окончательно. В принципе, это время можно использовать, чтобы вернуться к особняку Кеппелов и проверить свои догадки относительно местонахождения Аримана, но я не хотел даже думать о том, что случится, если я случайно разбужу Великого. Когда Авиэль вытащил его из парижских катакомб, Ариман чуть не разнес половину Парижа. Треверберг, и без того подкошенный деятельностью Незнакомцев, подобного взрыва просто не выдержит.

— Ты как никогда проницательна, душа моя.

— Я тоже изменилась. И я прекрасно выгляжу, ведь так?

— Я бы сказал «самая красивая женщина в двух мирах», но к чему повторяться? Где ты остановилась?

Она поморщилась.

— В отеле. Но там весело. Такие милые швейцары и очаровательные горничные.

— Отвезти тебя?

— Какой ты милый.

В автомобиле Дана рассказывала о своей жизни топ-модели, о муже, который был чрезвычайно мил, хоть и смертный, о том, какая скука в двадцать первом веке, что за женщин перестали сражаться, и подарки обмельчали. Ну что ей делать с десятым автомобилем? Даже вампиры не додумываются, что настоящей женщине намного приятнее получить еду, чем сто пятый бриллиант. Хотя иногда они шевелили остатками мозгов и находили древние украшения, которые Дана любила. Я молча слушал ее болтовню, следя за дорогой. Ехать было недалеко, но метель разыгралась не на шутку. Дана поправила манто. В салоне было тепло, но вид крупных снежных хлопьев вызывал озноб.