— Пойдем, я покажу тебе кое-что, — сказала она, но потом посмотрела на Дану и осеклась. — Подожди. Еще минутку.

Дана, вяло подняв бровь, смотрела на то, как вакханка опускается перед ней на колеи, и подала руку для поцелуя. Галла прикоснулась губами к перстню, подняла взгляд на его хозяйку и сказала вполголоса:

— Благодарю тебя, Великая, за то, что ты преподнесла мне такой щедрый дар! Что я, низшее, почти смертное существо, могу сделать для тебя?

Дана улыбнулась и погладила женщину по щеке.

— Будь лучшей наставницей, — произнесла она. — Это самое большее, что ты сможешь сделать.

Галла поднялась и снова взяла Дану за руку.

— Я не подведу тебя, Великая! Я умру, но не подведу тебя!

— Да, смотри, как бы Винсент на самом деле не задушил тебя в своих объятиях. — Дана повернулась ко мне. — Завтра, незадолго до захода солнца, я подойду к вашему дому в деревне. Надеюсь, к тому времени пары выпитого выветрятся из твоей головы, и ты будешь мыслить трезво. А пока — приятной ночи.

Смысл фразы про выпитое дошел до меня не сразу. Только после того, как я сделал пару шагов за Галлой, которая упрямо тянула меня за руку и приглашала идти за ней, я почувствовал головокружение и понял, что у меня подкашиваются ноги. Это было совершенно новое для меня ощущение: я уже давно убедился в том, что мы не пьянеем от вина, и сильнодействующие травяные растворы, которые обычно вызывают у смертных галлюцинации, тоже можем пить в огромных количествах без вреда для организма.

— Что мы выпили? — спросил я, смиренно следуя за Галлой вглубь ночного леса.

— Это отвар, который очищает наши мысли и помогает нам приблизиться к Великому Богу, — ответила она, разумеется, так ничего для меня и не прояснив, и, остановившись, повернулась ко мне лицом. — Я так долго ждала тебя… почти триста лет…

— Но ведь ты понимаешь, что я — не Дионис, верно?

Галла рассеянно погладила меня по щеке. Я не был уверен, понимает ли она, что я не Дионис, и понимает ли что-то вообще, потому что взгляд ее блуждал и не мог сфокусироваться на одном предмете.

— Почему нет? — спросила она тоном, который в полной мере соответствовал ее взгляду — потерянным и отрешенным. — Разве для меня ты не можешь быть Богом? Ты такой красивый. Даже красивее, чем бог! Разденься. Я хочу посмотреть на тебя.

Под ее внимательным взглядом я снял одежду и бросил ее в траву под одним из деревьев. Галла некоторое время смотрела на меня, не двигаясь, а потом медленно приблизилась и встала почти вплотную.

— А теперь раздень меня, — попросила она.

Снять с нее чисто символическое одеяние оказалось совсем не сложной задачей. Галла проводила глазами легкую ткань, после чего встрепенулась, будто опомнившись, и сложила ладони, демонстрируя покорность.

— Так ты на самом деле ни разу не был с женщиной? — поинтересовалась она.

— Нет, — ответил я.

— Это замечательно. — Галла подняла на меня глаза. — Когда-нибудь ты сделаешь свою бессмертную подругу самой счастливой на свете. И будешь регулярно делать счастливыми смертных — так, как твои старшие братья и сестры делают сейчас.

Она присела, опершись спиной о ствол дерева, и протянула мне руки. После секундного колебания я опустился рядом с ней и только сейчас заметил, что она выглядит иначе, совсем не так, как на поляне, при свете костра. Теперь в ней появилось что-то другое, по-звериному притягательное. И еще у нее теперь был запах — я понял, о чем говорила Дана. Так не пахнет ни одно смертное существо. Это был запах безумия — апогея культа бога, которому они служат. Тот самый, из-за которого многие боятся вакханок — и тот самый, по причине которого к ним тянутся, потому что рано или поздно желание хотя бы на одну ночь забыться и сойти с ума перебарывает страх.

— У тебя такой… странный запах, — сказал я.

— Он тебе не нравится?

— Не знаю. Он просто… странный, вот и все.

— Скоро ты к нему привыкнешь. А пока возьми свое. Ведь не просто так ты выбрал именно меня?

Чуть больше двух часов прошло с тех пор, как мы обменялись более-менее осмысленными репликами — в какой-то момент я поднял голову, посмотрел на небо и обратил внимание, что оно начинает светлеть. Думаю, если бы не это действие, наведшее меня на мысль о приближающемся дне, мы бы могли продолжать до полудня, если не до вечера. Рядом с нами могла пройти толпа шумных троллей, вампир мог пить свою жертву, баньши могли устраивать очередной концерт — но ни я, ни она не обратили бы на это никакого внимания. Если Амир каждую ночь испытывает хотя бы часть этих ощущений, то он, наверное, самое счастливое существо на свете. Да и как не быть счастливым, когда рядом с тобой есть тот, кто способен подарить такое наслаждение?

— Подожди, — неожиданно обратилась ко мне Галла. Осознав, что ее слова не возымели никакого эффекта, она оттолкнула меня, после чего ловко высвободилась и, повернувшись ко мне спиной, снова оперлась на дерево.

— Что такое? — не понял я.

Она собрала волосы и чуть наклонила голову, подставляя мне обнаженную шею.

— Пей, — последовал короткий приказ.

В другой ситуации я, наверное, спросил бы, зачем мне пить кровь вакханки, но сейчас я не стал задавать вопросов. Я и сам не до конца понял, что произошло, и не уследил за своими действиями. И единственным, что я услышал, был ее тихий вздох в тот момент, когда я прокусил кожу на ее шее.

Оказалось, что кровь у вакханок по вкусу даже отдаленно не напоминает нашу. В этом был что-то пугающее, чужое, и одновременно знакомое с детства, что-то, что помнило только тело, а разум уже давно забыл. Этот вкус полностью соответствовал и ее запаху, и тому, что я испытал в эту ночь. Наверное, поэтому я не мог пересилить себя и остановиться: я пил жадно, большими глотками, и один голос внутри меня говорил, что еще немного — и я сойду с ума, а второй возражал и убеждал сделать очередной глоток. Наконец, Галла отстранилась, давая мне понять, что я увлекся, но в последний момент снова прижалась ко мне. Я почувствовал, что она дрожит, и обнял ее.

— Мне говорили, что вы выпиваете целую кучу крови в первый раз, — сказала она, полуобернувшись. — И куда она только вмещается?

Я прикоснулся к ее губам, и она ответила на мой поцелуй, после чего хитро прищурилась и вгляделась в мое лицо.

— Ну что? Понравилось?

Я молчал, подбирая слова. А они так и норовили разбежаться, и с каждым мгновением у них было все меньше желания складываться в более-менее осмысленные предложения: после крови Галлы ощущение опьянения вернулось, и оно было на порядок сильнее, чем раньше. Она попыталась поймать мой взгляд, а потом весело рассмеялась.

— Все понятно. С тобой лучше будет поговорить после пары часов сна — тогда ты снова начнешь соображать.

— Мне понравилось, — ответил я, наконец, сделав над собой усилие и собрав волю в кулак. — На самом деле, мне очень понравилось. — И добавил, поймав мысль, крутившуюся у меня в голове уже давно: — Ты ведь не оставишь меня? Ты пойдешь со мной?

— Конечно. И я буду с тобой до тех пор, пока ты не научишься всему, чему должен научиться. Завтра ты покажешь мне свой дом. А теперь мы отдохнем. Утро вечера мудренее. Нам предстоит долгий путь.

Мы приехали в деревню после полудня. Днем тут обычно не было ни души: почти все жители работали в соседнем городке. Семья, приютившая нас, держала там маленький магазин. Работали все, начиная от главы семейства и заканчивая детьми. Поэтому я не удивился, застав дома только Сетту и Амира. Последний вышел нас встречать, услышав восторженные крики соседских ребятишек.

Амир, закрываясь ладонью от яркого солнца, внимательно наблюдал за тем, как я спешиваюсь и помогаю Галле спуститься с коня.

— А я-то не мог понять, куда ты запропастился? — заговорил он. — Уж думал, не загуляли ли вы где-нибудь с Даной. Я понимаю, что это против темных законов, но для Даны, по-моему, законов не существует.