— Совсем скоро женихи будут просить твоей руки, — сказал он ей. Вместо ответа принцесса окинула печальным взглядом свои ноги, скрытые легким одеялом.

— Об этом не беспокойся, — продолжил ее брат. — Даю тебе слово — через десять суток я возьму тебя под руку, и мы спустимся в сад вместе. Целый день принц обходил дворец, здороваясь со слугами и интересуясь делами каждого из них. Под вечер его ждал неприятный сюрприз: в покоях, некогда ему принадлежавших, поселили наложниц — основного помещения гарема братьям не хватило. С задумчивым видом он спустился в сад, размышляя о том, не переночевать ли под открытым небом. Садовник, увидев господина и решив, что тот опечален произошедшим, предложил ему поселиться в одной из частей его комнатки. Принц пришел в восторг: лучше и быть не могло, тем более что им нужно было многое обговорить. По ночам они долго беседовали, прогуливаясь по саду, и размечая землю с помощью ивовых прутиков с неизвестной целью… И уже через неделю семена, полученные принцем от старца, начали прорастать.

Были тут привычные растения: мята, розмарин, алоэ, тимьян, имбирь. Были тут и диковинные: яркий цветок эхинацея, отвар которого ставил на ноги больного через два дня, и невиданные виды кактусов с целебной мякотью листьев, и даже заокеанская дамиана, делающая самых прекрасных женщин еще женственнее и прекраснее, а самых сильных мужчин еще мужественнее и сильнее. Прав был старец, когда говорил о ценном подарке. Великое искусство он передал молодому принцу. С древних времен им владели только избранные и посвященные — тибетские монахи, индийские йоги и странствующие целители. То было искусство врачевания не только тела, но и ума, и души, которое может постичь только тот, кто способен пожертвовать всем ради страдающего и все отдать — даже если отдать ему нечего, кроме доброты и любви. И вот в один из теплых солнечных дней садовник, как всегда, формировал крону большого дерева — того самого, рядом с которым стояла мраморная скамья. К обеду стало по-настоящему жарко. Рукавом он вытер пот со лба и решил, что неплохо было бы выпить воды. Садовник повернулся к лестнице, ведущей во дворец… но не сделал ни шага, так его поразило увиденное. По белоснежным ступеням спускался принц. На нем был великолепный дорогой костюм, коих он еще ни разу не надевал. А под руку он вел девушку в платье из темно-алого бархата, свежую и чистую, как раннее утро. Не сразу садовник признал в ней молодую принцессу. Она шла, ступая осторожно и легко, опираясь на руку брата, смотрела на солнце и счастливо улыбалась. Пряди золотых волос, не собранных в прическу, обрамляли ее лицо, отчего она сама казалась солнцем. Наконец, садовник стряхнул с себя оцепенение, быстро подошел к принцессе, опустился перед ней на одно колено и поцеловал ей руку — совсем как богатый воспитанный господин. Девушка вежливо кивнула ему и присела в реверансе — совсем как взрослая и серьезная дама.

Новость о чуде уже через час-другой была известна в городе, а через несколько дней о выздоровлении принцессы знала вся страна. Больные и страдающие люди приходили к принцу, и он помогал каждому, к их великому удивлению, не прося за это ни единой золотой монеты. Слепые обретали зрение, немые начинали разговаривать, больные хилые дети на глазах менялись, начинали улыбаться и превращались в сорванцов. Женщинам принц рассказывал о секретах красоты и молодости, мужчинам — о секретах силы, доблести и достоинства. Смертельно больные люди поднимались с постели, и, достаточно окрепнув, приходили во дворец для того, чтобы лично поблагодарить своего спасителя. Среди них оказался и один богатый купец, который сообщил о происходящем старшему брату — того так увлекла казна, что он даже не замечал, что происходит вокруг. Старший брат, услышав новости, чуть не лопнул от злости.

— Я ведь говорил! — сказал он купцу. — Этот самозванец добивается своего — он хотел стать султаном, и у него это уже почти получилось! В тот же день старший брат хотел отправиться во дворец для того, чтобы проучить негодяя, но не успел. После обеда в доме купца он прилег отдохнуть, а встать уже не смог — в теле появилась слабость, голова кружилась, кости болели так, будто их вырывали из суставов. Старший брат с самого детства не отличался здоровьем, а поэтому был очень мнительным — и решил, что купец попытался его отравить, а потом запустить лапы в казну. Хозяин дома, со своей стороны, начал волноваться за гостя и послал одного из слуг к принцу — рассказать о том, что произошло. И лекарь по приходу сказал больному нечто странное — такое же странное, как само недомогание.

— Вот лекарство. — Старший брат протянул руку и получил кружку с травяным отваром. — Ты выпьешь его, и уже через час почувствуешь себя хорошо. И болезнь не вернется, если каждые четыре месяца ты будешь отдавать треть денег из казны нуждающимся в них людям. Завтра как раз новая луна — думаю, откладывать не стоит. Я беспокоюсь за тебя. Старший брат выпил отвар и отдал кружку подошедшей служанке.

— Что за чушь! — сказал он. — С каких это пор милостыня излечивает от ядов? Этот гадкий купец пытался меня отравить, а ты его выгораживаешь? Может, вы заодно?! Но принц не сказал ни слова — только легко поклонился хозяину на прощание и вернулся во дворец. Старший брат отсмеялся, пригрозил кулаком купцу и вернулся домой. Он проспал всю ночь без сновидений, и наутро даже не вспомнил бы о чудном разговоре, но слабость вернулась к нему, голова раскалывалась, а кости, как могло показаться, болели еще сильнее. Тяжело вздохнув, старший брат позвал одного из слуг и приказал достать из казны ровно треть ее содержимого, а потом проверил, не обсчитался ли тот. Тяжелые мешки отвезли в город, и хозяин золота самолично раздал его нищим в бедном квартале. И что-то незнакомое шевельнулось в его душе, когда он увидел счастливую улыбку чумазой девочки. Теплая рука нежно сжала его сердце, когда он увидел осветившееся радостью женщины в лохмотьях, купившей на несколько полученных золотых монет буханку свежего хлеба. А в тот момент, когда она разломила хлеб и половину протянула ему, господину в дорогой одежде и явно не нуждающемуся в еде, он почувствовал, что на глазах выступают слезы. Прошло четыре месяца, и старший брат снова отправился в бедные кварталы с мешками, наполненными золотом. Жители узнавали его: мужчины здоровались и пожимали руку, женщины протягивали кувшины со свежей холодной водой и круглые сыры, завернутые в чистые полотенца, дети сияли от радости и делились «конфетами» — кусочками сухих апельсиновых и лимонных корок. Слуги не узнавали старшего брата: он начал улыбаться, его больше не волновало содержимое казны — только в те моменты, когда он отправлялся в город в очередной раз. Частенько он сидел на мраморной скамейке в саду и смотрел на цветы и деревья, а потом говорил, что находит их прекрасными — и почему он раньше всего этого не замечал?

— Воистину, ты — великий врач, — сказал он принцу. — Я попросил излечить меня от слабости, а ты сделал меня другим человеком, причем и пальцем не пошевелил! Если кто-то и достоин занять место отца, так это ты! И вот в одно светлое утро из очередного военного похода вернулся средний брат. Удача всегда была на его стороне, ни разу он не получил даже крошечной, незначительной раны, и теперь гордо шел по улицам столицы во главе своего войска, с высокомерным видом оглядывая окружающих. В тот день старший брат как раз отправился в бедные кварталы, неся мешки с золотом.

— Ты ли это? — удивился средний брат. Он посмотрел на старшего как раз в тот момент, когда он сидел на корточках перед маленькой девочкой и разрезал на четыре части красное яблоко. — Что ты тут забыл? Ты не боишься, что слуги украдут все твои золотые монеты?

— Украдут? — Тон старшего брата был таким же удивленным. — Пусть берут, если им нужны деньги. Что толку в этой казне, если это золото никто не использует? Если кто-то и нуждается в нем, то эти люди. Услышав эти слова, средний брат сперва решил, что над ним посмеялись.

— Уж не чертов ли джинн к тебе прилетел и нашептал все это на ушко? — спросил он со всей язвительностью, на которую был способен.