60

встречает здесь мусульман бледной улыбкой: они стяжают богатую добычу, то же будет и спустя полтора десятилетия, в 669 году, при втором нападении, но острова им не взять. Для осуществления этой последней цели аравийским завоевателям понадобится в IX веке, когда их военно-морское могущество вступит в зенит, семьдесят пять лет морской и сухопутной осады.

Была в головах мусульманских стратегов давняя, неот­вязная мысль — приступом с моря и суши покорить Константинополь, сердце Византии. Выполнение столь серьезной задачи требовало основательной подготовки, дальнейшего наращивания боевой силы. В 674 году к уже действовавшим верфям прибавилась новая — на нильском острове Равда. Располагаясь на внутренних водах, она была менее уязвимой в военной обстановке, чем ранее созданные верфи. Используя сооруженные корабли, сын Му'авии ибн Абу Суфьяна (ставшего наконец халифом и перенесшего столицу из Медины в Дамаск) в 674 г. во главе сирийской эскадры осадил византийскую твердыню.

У этого похода имелась предыстория — не очень длин­ная, но обострившая в арабах жажду овладеть городом на Босфоре. Десятилетием ранее, в 664 году, флот под командованием Буера ибн Арта, поддержанный сухопутными отрядами, осадил Смирну и Константинополь, однако через год, по неясным причинам, последовал приказ об отступле­нии; по-видимому, это продвижение на дальний север было пока лишь разведывательной операцией. Прошло три года, и новая армия, возглавленная уже сыном халифа Язидом ибн Му'авие'й, повторила путь первой экспедиции. Мощная поддержка флота позволила нападавшим высадиться на европейский берег византийской столицы; но взошедший в эти дни на престол император Константин IV Погонат смог ознаменовать начало своего царствования решительным ударом, который отбросил наступавших далеко прочь.

Известие об этом разожгло новый пыл в Дамаске — обратим внимание на то, что движение на Константинополь начинается после прихода Му'авии к власти в 661 году, следовательно, прежде всего сам халиф был заинтересован в успехе своего начинания. По его приказу стягивают допол­нительные силы и средства, и в 672 году арабы устанавли­вают господство над Смирной, захватывают побережья Киликии и Л и кии; военные корабли халифата вторгаются в Мраморное море, овладевают полуостровом Кизик и, установив блокаду византийской столицы на ближних и дальних акваториях, приступают к планомерной долговре­менной осаде города.

61

Укрепленные стены Константинополя сами по себе представили серьезное препятствие для мусульманских полчищ. Но главным орудием обороны византийцев явился «греческий огонь», открытый творческой мыслью изобрета­теля Каллиника; в результате деревянные корпуса боевых кораблей, пропитанные смолой, вспыхивали один за другим, неукротимость пламени сеяла ужас в стане пришельцев. В 678 году арабы отступили, страшная буря на море у Памфилии довершила разгром их некогда грозного флота. Теперь уже надолго в халифате блекнет мечта о покорении стольного града императоров, у стен которого принесено так много бесполезных жертв и развеяна вера во всесилие арабского оружия; в настроениях выходцев из пустыни, составляющих значительную часть войска, начинает про­глядывать суеверный страх. Понадобится четыре десяти­летия, прежде чем они отважатся на новую попытку: в 717 году тысяча восемьсот кораблей сирийского и еги­петского флотов устремились к Босфору и во взаимодейст­вии с громадной сухопутной армией осадили ненавистную столицу. Огненный смерч «греческого огня», обрушивавшийся со стен города, и суровая зима, нарушившая доставку про­довольствия мусульманам, сравнительно быстро на этот раз решили судьбу поединка: в августе 718 года, в пред­дверии новой зимы, арабы навсегда уходят от стен византий­ской твердыни.

Теперь они убеждаются в исключительном значении для них тактики внезапных набегов, принесшей немало успехов до печальной эпопеи константинопольских осад. Успеху такой тактики способствовали значительные тыловые базы: помимо Сирии, связанной с Египтом в единый кулак, сюда входит уже Карфаген, завоеванный арабами в 696 г. Наконец, важным тактическим средством стал быстроход­ный вооруженный флот. Одновременно с захваченным арабами имуществом и с толпами пленных, увезенных мусульманскими рыцарями наживы, византийская империя теряла веру в свое будущее, что ослабляет ее боеспособ­ность. Наоборот, арабы вместе с поступавшими в их руки богатствами приобретали все большую уверенность в своей силе. Это особенно поддерживало среди них и фанатиков, и корыстолюбцев. В седьмом и трех последующих столетиях разбой был освящен религиозным вероучением.

Мусульманские флоты, нанеся многочисленные раны средиземноморскому подбрюшью Европы, вместе с тем приобщили ее к высшим достижениям арабской культуры, вдохновившим не один чуткий ум на создание новых сокро­вищ духа. В системе этих достижений четко выделяются,

62

с одной стороны, творческие переработки античного насле­дия, с другой — образцы, возникшие в процессе общения со странами Востока за пределами Аравии, с третьей — самобытная поэзия, с четвертой — знания в области океан­ского судоходства. Последнее можно убедительно доказать на примере экспедиций Колумба и Васко да Гамы, Магел­лана и даже Кука, которым, например, косой парус, усо­вершенствованный арабскими мореходами раннего средне­вековья, позволил двигаться против ветра, беря нарастающий разбег.

В начале VIII века воины халифата овладели всей Северной Африкой, в 711 году вторглись в Испанию, где, не встретив слишком сильного сопротивления, стали оседать, создав, таким образом, одну из важнейших тыловых баз для операций флота. Отсюда арабо-берберская лавина бедуинов двинулась во Францию, но была остановлена рыцарями Карла Мартелла, который в сотую годовщину смерти мекканского пророка навсегда закрыл перед его воинственными последователями дверь в Северную Европу; как и 718 год у стен Константинополя, 732 год под Пуатье нанес тяжелый удар мусульманской экспансии, указав ей непереступимые пределы.

Еще при одном из ближайших преемников отца арабского военного мореплавания Му'авии, халифа Абдалмалике (685—705), список давно действовавших верфей пополнила новая — в Тунисе. Папирусы из Египта, написанные незадол­го до 719 года и собранные в коллекции неутомимого русского исследователя истории культуры Н. П. Лихачева, содержат живой материал о древних арабских верфях, который доносит до нас аромат эпохи. Документы, о которых идет речь, представляют собой письма египетского правителя, знаменитого в свое время Курры ибн Шарика, управляющему городом Коме-Афродито, греку Василию. «Постоянна нужда наша в плотниках и конопатчиках для содержания в исправ­ности карабов, акатов и дромонов»,— с тревогой отмечает арабский вельможа, озабоченный, как бы мы сказали сейчас, вопросами налаживания текущего ремонта боевых единиц, три указываемых типа которых строились по образцу византийских оригиналов. Василию предписывается произвес­ти в среде местных жителей набор юношей в ремесленную школу, по окончании которой, как пишет он, «распорядись, чтобы половина их была поставлена строить и конопатить корабли...». «Далее,— продолжает Курра ибн Шарик,— обяжи население твоего округа посадить много деревьев: акаций и других». Это уже забота о сырье: в качестве материала для судостроения акация использовалась в том же Египте

63

еще при фараонах. Любопытна деталь, проскальзывающая в одном из писем: «...получив сие, немедленно в то же мгновение вышли требуемые с твоего округа корабельные гвозди». Уже не в летописи политических событий, а на буд­ничном материале можно видеть, как издалека готовились арабы к морским поединкам.

Общий перечень дел арабского флота на Средиземном море — то объединенного для проведения крупных операций, то (при выполнении менее значительных задач) распадав­шегося на региональные соединения — говорит нам о том, в какой последовательности шли походы, и передает нам жаркое дыхание тех беспокойных столетий:

740 год — начинаются постоянные нападения на Сицилию и Сардинию из Северной Африки, а также Испании.