Самый значительный ансамбль наскальных росписей относится к скотоводческому периоду. Повсюду изображения быков – больших и маленьких, в разных положениях. Выполнены они с исключительным мастерством и в самых разнообразных стилях. Поражает тонкость линий этих изображений. Именно в Джаббарене я отметил, что художники скотоводческого периода, прежде чем приступить к выполнению рисунка, высекают его на скале. К той же «школе» следует отнести великолепные изображения жирафов, слонов, антилоп, диких ослов, коз и домашних баранов. На основной росписи чрезвычайно реалистично воспроизведена охота. Там можно насчитать около 135 отдельных сцен. Вооруженные луками охотники преследуют газелей и антилоп. Центр росписи занимает изображение готового к нападению раненого носорога, из ноздрей которого льется кровь. В углу – группа лучников, пытающихся отбить стадо быков у пастухов, приготовившихся к отражению нападения. Эта роспись занимает 20 квадратных метров. Она, несомненно, принадлежит к числу наилучших.

Разбившись на две бригады по пять человек и пользуясь всеми имеющимися складными лестницами, мы принимаемся за работу. Она не из легких – некоторые росписи расположены на высоте около четырех метров.

В слое «круглоголовых» людей («марсианского» типа) мы тоже обнаружили удивительные фигуры, например изображение антилопы с туловищем слона. Высота ее около двух метров. Возможно, это некое божество того времени. Каждый день приносит нам новые сюрпризы, ведь все стены углублений в Джаббарене покрыты росписями, причем наблюдаются многочисленные наслоения. Это позволяет проследить последовательность их появления. Благодаря установлению такой, хотя и не очень точной, хронологии можно будет когда-нибудь определить происхождение различных слоев и влияний, которым они подвергались. Тогда мы узнаем, что представляли собой древние народности Сахары, какую роль сыграли они при заселении Африки – все то, что осталось бы навсегда неизвестным, не будь открыты эти наскальные росписи.

Бригада Ле Пуатевена обшаривала стенки пещеры Трубкозуба. Они обратили внимание на какое-то темное пятно. Его неясные очертания заставили предположить вначале, что перед ними одна из почти полностью погибших росписей, разглядеть которую было невозможно. Но мокрая губка еще раз совершает чудо. При третьем промывании на стене возникает во всей своей красоте изображение коленопреклоненной женщины высотой около двух метров. Согнутой рукой она поддерживает голову. Исполненные чистоты классические линии ее лица с удлиненным разрезом глаз напоминают греческую живопись. Диадема, скрепляющая внизу прическу, указывает, по-видимому, на ее знатное происхождение. Быть может, она какая-нибудь ливийская богиня? Во всяком случае черты ее лица типичны для женщин Средиземноморья.

При взгляде на нее мне вспоминается известная ливийская богиня Антинея, вдохновившая Пьера Бенуа[39] и вошедшая в греческую мифологию под именем Афины. Любопытно, что рука ее обвита покрывалом, конец которого завязан так, как это делают женщины у туарегов во время хорового пения на свадьбах. Совпадение? Однако связь между туарегами и ливийцами слишком очевидна, чтобы отрицать ее в данном случае.

В течение трех месяцев Джаббарен – немой свидетель наших бесконечных хождений, переносок столов для рисования от одного углубления к другому, беготни туарегов, поисков воды и топлива. Тем временем верблюды Джебрина спокойно пасутся на соседних пастбищах, а маленькие ослики отправляются за почтой к ущелью

Арум. Живущие с нами по соседству туареги часто навещают нас в надежде отведать какого-нибудь вкусного мучного блюда или кус-куса[40]. Их детишки нередко прибегают полакомиться ложкой варенья или сухим печеньем. Это доставляет им такое удовольствие! Разве можно осудить их, когда они проводят целые дни в погоне за ящерицами и мелкими грызунами, чтобы прокормиться.

В Джаббарене они не упускают случая выскрести котелки или подзаработать на продаже одетых в тряпочки куколок, изготовленных ими из высушенного верблюжьего помета. Как только они узнали, что за каждый отполированный каменный топор я вручаю какой-нибудь небольшой подарок, самые ловкие стали сами их изготовлять с помощью кусков кремня или гальки, найденной в вади. И честное слово, получалось очень неплохо. Весь этот народ наводняет наш лагерь, угрожая, увы, окончательно опустошить наши скудные запасы.

Дважды мы оказываемся перед необходимостью прервать нашу работу из-за отсутствия воды. Большой водоем, найденный по приезде, иссяк после нашего длительного пребывания в этом месте. Но бог археологов за нас. Когда я уже был готов с болью в сердце отдать приказ свертываться, над лагерем сгустились темные тучи, поднялся страшный ветер, и спустя полчаса на Джаббарен обрушился настоящий водопад. Он превратил наш лагерь в болото, переполнив русло вади. Теперь мы начинаем ощущать нехватку топлива. В течение трех месяцев нам служили топливом старые мертвые стволы тарута, запасы которого в окрестностях в конце концов истощились. После непродолжительной отсрочки отсутствие воды все же заставляет нас тронуться в путь. Все водоемы в радиусе двадцати километров совершенно опустошены. Вот уже несколько дней нам приходится пить вонючую грязь, которую удается наскрести со дна ям.

Нужно возвращаться в Джанет. И снова укладка багажа, укладка столов и лестниц, навьючивание животных, крики погонщиков. Божества Джаббарена, скотоводы со своими стадами, отправляются отныне в путь в Музей Человека. На улочках тысячелетней давности, на три месяца очнувшихся от летаргии, вновь воцаряется мертвое безмолвие, которое еще не скоро будет нарушено.

Глава седьмая.

Святилище Ауанрхета

Когда мы покидали Джаббарен, я вспомнил о Бренане и о произнесенной им фразе. Мы, разумеется, были потрясены при виде всех этих чудес. Но он тоже немало бы изумился, узнав, что совсем близко, на противоположном берегу вади, на склонах Ауанрхета, имеется немало других шедевров. Нас настолько захватили находки в Джаббарене, что мы, возможно, никогда бы так и не дошли до святилища «Белой дамы». На новые поиски нас толкнуло наступление плохой погоды, любовь Гишара к перемене мест, а также мое критическое отношение к исключительно субъективным суждениям нашего друга Джебрина.

Джаббарен, возвышающийся над всей восточной частью Тассили, подобен обзорной вышке. С него открывается необычная панорама далеко простирающейся впадины. Эта широкая впадина в массиве из песчаника прорезается глубоким руслом вади Амаззар. Профиль русла вади очень своеобразен – он образует латинскую букву V. Обычно же вади Тассили являются каньонами с вертикальными стенами. Никакой растительности, за исключением нескольких кустов акаций и группы деревьев чеброка[41]. Однако стоит взглянуть сверху на всю панораму в целом, как местность перестает казаться однообразной и поражает величием пейзажа. По обе стороны вади тянутся нагромождения огромных скал, образующих плотные массивы. Они напоминают длинные казематы, некогда построенные руками гигантов.

Я обследовал весь вади Амаззар и массивы, расположенные уступами вдоль его берегов, вплоть до Уан-Абу. Лишь группа скал, находящаяся на другом берегу вади прямо напротив Джаббарена, осталась не осмотренной мною. Там побывал Джебрин и сообщил мне, что видел только какие-то малоинтересные изображения. Все же я предложил Гишару, пожелавшему размять ноги и расстаться на некоторое время с кистью, проверить на месте заключения Джебрина, а сам тем временем решил продолжить поиски, пройдя вместе с Летелье несколько дальше по направлению к Тамриту.

Какое счастье, что я был осмотрителен! Возвратившись в лагерь, Гишар доложил мне о найденных там интересных наскальных росписях. По его мнению, с них следовало снять копии. Поскольку работа в Джаббарене приближается к концу, я оставляю Джо и Виоле заканчивать копии в верхней части массива, а сам отправляюсь вместе с Гишаром, Летелье и Джебрином на другую сторону вади.