В наше время молодёжь книг читает мало, больше предпочитает смотреть кино по телевизору или в кинотеатрах. Поэтому я мечтаю о том, что, возможно, когда-нибудь поставят правдивые, без ненужного пафоса, исторические фильмы о службе русских морских офицеров в девятнадцатом веке. Новый командующий Оренбургским отдельным корпусом генерал Александр Павлович Безак и его жена тепло приняли Бутаковых. Они хорошо понимали, чего стоило такое путешествие. После короткого отдыха у гостеприимного начальника Бутаков получил от генерала задание произвести опись Сырдарьи. Супруги отправились дальше, в форт № 1 на Аральском море. Добрая жена Безака на дорогу снабдила Бутаковых, по словам Алексея Ивановича, «великолепнейшей кулебякой и колоссальным ростбифом». В домике, где они поселились в форте, Ольга Николаевна постаралась создать уют. Если муж в пути переживал за железо, которое доставлял на Арал, то Ольга Николаевна — за домашние вещи, оставленные в степи. Втайне от мужа она ухитрилась благополучно довезти до места назначения обои, купленные в Петербурге, и теперь их жилище выглядело, как писал брату Бутаков, «очень мило». Спасла она и книги, которые помогали коротать время до начала навигации. «…Что касается до живой беседы, — читаем в письме Алексея Григорию, — эта роскошь здесь неизвестная и выпадающая на нашу долю случайно, очень и очень редко». Появление каждого нового человека было событием для обитателей форта.

«Мы отрезаны от остального человечества и знаем новости только из газет», — сетовал он. В 1862 два парохода, «Арал» и «Сырдарья», под руководством Алексея Ивановича собрали и спустили на воду Аральского моря, а в следующем году завершили сборку понтонного дока. Бутаков со своими подчинёнными исследовал Сырдарью на участке протяжённостью в 1500 вёрст от устья реки. Несведущий человек может подумать: «Эка невидаль плавать по реке. Вот два берега и плыви между ними». На самом деле речная навигация — вещь исключительно сложная, особенно на таких реках, как Амударья и Сырдарья. Но в подробности вдаваться не будем. Специалист и так понимает, а далёкий от морского дела читатель пусть верит автору на слово, которому преподавали соответствующий предмет в военно-морском училище. В августе 1863 года командир отдельного Оренбургского корпуса получил приказ откомандировать Алексея Бутакова для продолжения службы на Балтийском флоте. Наконец-то, слава богу! Почти шестнадцать лет провёл Алексей Иванович в Средней Азии, на окраине империи, способствуя продвижению России на юг.

Его однокашник, Краббе, к тому времени уже три года управлял Морским министерством, сделав невероятную карьеру, находясь постоянно в поле зрения большого начальства в Петербурге. При этом он не совершил ни дальних плаваний, ни великих военных подвигов. Не отрицая того, что Николай Карлович Краббе был очень умным человеком, скажем, что и Алексей Иванович был не глупее и насмотрелся на службе всякого. Да что Краббе! Вон младший брат Григорий уже давно стал контр-адмиралом, генерал-адъютантом А старший брат проторчал большую часть своей службы на маленьких судёнышках в жутких условиях в таких местах, откуда дальше и послать нельзя. Тарас Григорьевич Шевченко так отозвался об Аральском море: «…плавал по нему два лета. Господи, какое мерзкое! Даже вспоминать противно, не то, что рассказывать добрым людям». А Бутаков проплавал на нём пятнадцать лет!

В столице горечь, которую испытывал в душе Алексей Иванович, прошла. Его встретили прекрасно. По представлению Краббе 19 апреля 1864 года Бутакова назначили исправляющим должность начальника штаба практической эскадры, которая состояла из броненосных судов. Ему присвоили звание контр-адмирала с назначением в свиту царя и дали особую пенсию, которая называлась аренда, в 1500 рублей, сроком на двенадцать лет. Казалось, что вот наконец-то по достоинству оценили и начнётся настоящая служба, по уму и по способностям. Но, увы, здоровье было непоправимо подорвано постоянным напряжением физических и духовных сил, плохим питанием, отвратительной водой, постоянным пребыванием в непривычном климате. Болела печень, после стольких лет, проведенных в Средней Азии, невозможно было не заразиться гепатитом там, где ни о какой санитарии даже и речь не шла. В столице его смотрели и слушали лучшие врачи, но ничего обнадёживающего они не сказали.

На следующий год Бутакова назначили командовать отрядом судов на Неве, затем младшим флагманом на броненосную эскадру. Он командовал шхерной эскадрой из десяти мониторов. Плавал с этими первенцами русского броненосного судостроения в Стокгольм. Посыпались ордена, как юбилейные медали в конце жизни на наших ветеранов: шведский — Святого Олафа, итальянский — Святого Маврикия и Лазаря. На следующий год — Святого Владимира 3-й степени, через год — Святого Станислава 1-й степени. Украшали красивыми железками, стараясь в какой-то степени загладить вину перед человеком, которого продержали столько лет там, куда ссылали только государственных преступников, либо тех, кого таковыми считали. Служить на море ему стало невмоготу по состоянию здоровья. Алексея Ивановича перевели на берег членом артиллерийского отделения Морского технического комитета. Там он встретил своего однокашника по Морскому корпусу, Невельского, которого назначили членом Морского учёного комитета. Тот тоже угробил своё здоровье на Дальнем Востоке. Что-то общее было в судьбах этих двух человек. Но даже в тех комитетах, где никто не надрывался от непосильного труда, им обоим было тяжело работать, оба без конца болели. Добросердечный Краббе, который особенно любил тех, кто никак не мог быть ему конкурентом, сначала перевёл Бутакова на должность эскадр-майора при царе, ведать царскими судами, а потом вообще освободил от обязанностей, назначив, чтобы можно было получать денежное содержание, в распоряжение главного командира Санкт-Петербургского порта.

В 1867 году Лондонское географическое общество за исследования Аральского моря и устья Амударьи присудило Бутакову золотую медаль общества. Медаль для него в Лондоне получил капитан 1-го ранга Александр Егорович Кроун. Самому ехать за ней у Алексея Ивановича уже не было сил. Чарлз Дарвин, при издании в 1868 году книги, наделавшей так много шума не только в научном мире, но и в обществе, в подтверждение своей теории упомянул сведения, полученные от Бутакова при посредничестве английского адмирала Саливана. Но ничто уже не радовало Алексея Ивановича. В январе 1869 году ему стало совсем плохо. Врачи сказали, что надо срочно ехать на воды в Германию, где испокон веков лечились русское начальство и знать. Алексею Ивановичу разрешили заграничный отпуск, и в сопровождении жены он отправился на курорт Швальбах в Пруссию. Однако пить целебные воды было уже поздно. 28 июня Алексей Иванович Бутаков скончался. Ему шёл всего лишь пятьдесят четвёртый год. Где находится его могила, мне выяснить так и не удалось. Ольга Николаевна пережила мужа почти на тридцать лет. Замрк она больше никогда не вышла. Своих детей у Алексея Ивановича и Ольги Николаевны не было. Они взяли к себе на воспитание дочь военного врача и казашки, Татьяну, оставшуюся круглой сиротой. Судьбу девочки можно было бы узнать, занявшись исследованием в различных архивах России и среднеазиатских государств, но этот подвиг уже не для автора.

Эту короткую повесть о судьбе Алексея Ивановича Бутакова я разместил на своей страничке сайта Проза.ру. Через некоторое время одна из читательниц и авторов этого сайта Марина Руденко сообщила мне, что контр-адмирал Алексей Иванович Бутаков покоится не в Швальбахе, а на русском кладбище в Висбадене. И в самом деле, поблуждав в интернете, обнаружил сведения о захоронении Алексея Ивановича в Висбадене. По старой военпредовской привычке ничего не принимать на веру (есть ещё две заповеди военпреда: ничего не подписывай и ни на что не соглашайся) решил сам проверить на месте. С дочерью и зятем мы поехали сначала в Бад-Швальбах, где скончался Алексей Иванович, а потом в Висбаден, где его похоронили. Оба курортных города очень красивы, великолепные парки, повсюду зелень во дворах и на улицах, а вокруг возвышаются горы, густо поросшие лесом. У меня сложилось впечатление, что местные источники минеральной воды были для приезжавших туда больных последней надеждой Судя по огромным немецким кладбищам, эта надежда, увы, уже часто не сбывалась. Не помогли воды и нашему соотечественнику. Когда зять вёз нас по серпантину, я представил себе, как досталось жене Бутакова, когда она везла по горной дороге в повозке тело мужа.