Ингрид вдруг стало смешно, и она облегченно рассмеялась. «Надо же, поднялась в такую рань, и оказывается, ради вот такого, одетого как бродяга, небритого Клауса, который сидит и смотрит на нее, ероша волосы на и без того взлохмаченной голове!» Все еще улыбаясь, она проговорила:

— Если хотите что-нибудь для меня сделать, дайте сигарету.

Он бросил на диван пачку. Ингрид открыла ее и в тот же момент ощутила, что волновалась напрасно; она почувствовала облегчение и знала, что дальше ей будет еще легче. Она вынула сигарету для Клауса, передала ему ее вместе с пачкой, позаботилась об огне.

— Я знаю, что нам дальше делать, — сказал он. — Я приведу себя в порядок, а после этого… Короче — я приглашаю вас на ужин, а там посмотрим.

— И вы думаете, это очень оригинально?

— Нет. Но, безусловно, полезно. Ну?

Ингрид молча курила.

— Вы чудо, — произнесла она наконец. — Я принимаю приглашение.

Клаус с удивлением поглядел на нее:

— Вот так просто?

— Да.

— Интересно!

— Вы разочарованы?

— Совсем наоборот! Я уже приготовился было к словесной дуэли… Но насчет аргументов у меня слабовато.

— Так каким же образом вы стали бы меня убеждать? Только откровенно!

— Блефовал бы, конечно, — прищурившись, ответил Клаус.

— И продолжали бы блефовать даже тогда, когда стало бы ясно, что обман раскрыт, что меня не удалось провести?

— Так в этом и состояла моя цель: ведь обман, который раскрыт, — самый действенный.

Ингрид вздохнула.

— Я боюсь, что таким образом вы далеко зайдете.

— Возможно, — согласился Клаус. — Если позволите, я потрачу некоторое время на то, чтобы снова обрести облик цивилизованного человека, а затем заеду за вами. Скажем, в семь. Да? Итак, в семь.

— И куда же мы направимся?

— Не имею понятия. Но в этом и вся прелесть. Положитесь на меня.

Клаус спускался по лестнице, по которой недавно поднимался, в самом радужном настроении, громко и фальшиво насвистывая какой-то шлягер — что-то легкомысленное, даже развязное. Куда-то пропала нервозность, исчезла раздражительность. Он как мальчик прыгал со ступеньки на ступеньку.

Клаус сел в машину и поехал. «Все это чепуха, — думал он по дороге домой. — Кротхоф с его мятными таблетками… Смешно! И чего он крутит все вокруг да около? Да и комиссар Хаузер не такой уж самоуверенный: то так повернет, то этак… Убийство! Ну и ну!.. Он, Клаус Майнинген, водит всех их за нос. Ингрид он уже провел. Но рано еще радоваться. Надо продолжать игру, и все будет в порядке».

Клаус жил в недавно построенном доме на Миттлерен Ринг, в холостяцкой, уютной, современно обставленной квартире с бассейном на крыше. Квартира располагалась на двенадцатом этаже и состояла из четырех помещений: маленькой прихожей, ванной, небольшой кухоньки, в которой он готовил завтрак и, возвращаясь домой поздней ночью, ужинал, и огромного салона, превосходящего по площади три указанных помещения вместе взятые.

Блестящий, облицованный гранитом вестибюль, стекло и бетон, мозаичный пол, абстрактные фрески. Вход в ресторан, бар, кегельбан. Свет, веселье, жизнерадостность. Медленный лифт. Слишком медленный. Клаус сейчас взлетел бы на ракете — вверх, сквозь крышу…

«Ты не в своем уме, ты словно пьян. И все из-за этой Ингрид? Ребенок! — твердил он себе. — Все это так несерьезно!»

Он открыл дверь, захлопнул ее за собой и в три шага преодолел расстояние от двери до салона.

В салоне в современном кресле с пестрой обивкой кто-то удобно устроился. Галлюцинация, подумал Клаус. Но это была не галлюцинация. Это была Ева Кротхоф.

Она вдавила в пепельницу окурок.

— У тебя есть время? — спросила она. — Я надеюсь, ты никуда не спешишь? Я жду уже больше часа. Перед этим я была у папы, но ты ушел оттуда задолго до меня… Боже, как ты выглядишь? Со вчерашнего дня не переодевался?

Клаус покачал головой.

— Я был полностью деморализован, — насупился он, — даже не брился.

— Не думай, что я ничего не заметила. Ты произнес это так, будто гордишься всем этим.

— Уж и горжусь! Ничего подобного.

— Возможно, находятся люди, которым по душе такой тип — бродяги, дикаря, неандертальца… Я, во всяком случае…

— Скажи, — прервал Клаус этот поток слов и плюхнулся в соседнее кресло, — как ты сюда проникла?

Ева удивленно подняла брови.

— Ты, по-видимому, забыл, что ключ от твоей квартиры…

— Об этом я не подумал. Я полагал, ты в Зальцбурге и выступаешь.

— Концерт состоялся вчера вечером.

— Да? — спросил Клаус.

— Тебя в самом деле это интересует? — Ева улыбнулась. — Это был успех, я думаю. Того же мнения Аплаус. В газетах еще нет рецензий. Зато там подробно описывается все, что произошло вчера в Моосрайне. Дорогой Клаус, я… я не знаю, как бы это сказать…

— Лучше никак.

— Я знаю, между вами — между тобой и твоим братом — все было не так, как должно быть, но все-таки… И потом: обстоятельства, при которых это произошло…

— Но будем говорить об этом.

Но Еву не так-то легко было остановить:

— Я боюсь, что нам все-таки придется об этом поговорить, — возразила она, правда, вполне дружелюбно. — Это очень важно. Насколько я понимаю, ты полностью выбит из колеи.

— Ерунда! — запротестовал он.

Она положила руки ему на плечи. Он поежился, но не уклонился.

— Мой бедный Клаус, — заговорила Ева с притворным участием. — Тебе не отвертеться. Меня не обманешь. Я была в Моосрайне.

— Было бы лучше, если бы ты все забыла, — сказал он жестко, — например, то, как мы с тобой туда приехали, — забыла бы раз и навсегда.

— Ты меня неверно понял, Клаус. Я была там, в Моосрайне, сегодня утром.

— Что-о? — Клаус вскочил с места.

— Да. И говорила с твоей ведьмой.

— Ага, с Терезой. Ну и что же?

— Милый, что с тобой?

Клаус подошел к окну. Прекрасный вид на парк, на крыши и башни города… Где-то там, скрытая серой пеленой, улица, а на улице — дом, где живет Ингрид. «Боже мой, — думал Клаус, — похоже, я здорово влип. Что же теперь делать?» Он больше не мог полагаться на Еву. Господи! Разве можно предположить, что она замышляет?

Он отвернулся от окна. Она сидела расстроенная, но держала себя в руках.

— Кто она? — резко спросила Ева.

Наверное, она уже знала об Ингрид.

— Кто?

Вопросом на вопрос: противная игра.

— Ты прекрасно знаешь. Кто она?

— Ах, да. Но прошу тебя! — Он пожал плечами и принужденно улыбнулся. — Ее зовут Ингрид Буш, она студентка юридического факультета; Леонгард нанял ее в качестве секретаря.

— Ингрид… — Ироническая улыбка скривила ее густо накрашенные губы. — Она хорошенькая? Как выглядит?

— Ты задаешь слишком много вопросов… У нее длинные волосы.

— Бедный Клаус. И на это ты клюнул?

Она вздохнула. Да и как тут не вздохнуть!

— Ева, перестань! Я понимаю шутки, но…

Ева ответила ему ослепительной улыбкой. Возможно — искренней… и в соответствии с правилами хорошего тона.

— Милый, почему ты все время пытаешься защищаться? Так ли это необходимо? И от кого? От меня? Нет, Клаус, так себя вести не следует. Наконец, это просто бессовестно. Впрочем, я понимаю, откуда это в тебе, я ведь тебя хорошо знаю.

«Ничего все вы не знаете, — подумал он, — но почему-то убеждены в обратном».

— Я знаю, кто ты. Я знаю, что есть немало людей, которым ты нравишься. Леммляйн, например. Мне это безразлично. Я же не спрашиваю, как к тебе относится эта Ингрид.

Клаус стоял вконец пристыженный, ему было не по себе; больше всего ему сейчас хотелось очутиться на другом конце света. Черт побери, он многое бы отдал, только бы эта франтоватая цикада наконец замолчала. Но он ничего не говорил, ничего не делал; опустив голову, Клаус думал о том, что Ева явно одерживает над ним верх, а он не может воспрепятствовать этому.

— Маленький флирт, не так ли? Ну конечно, так. — Она понимающе подмигнула ему и прощебетала: — Мой дорогой Клаус, ты испугался, что я рассержусь на тебя? Да?