Глава 4

Морщинистый старик глядел на Тобиаса таким взглядом, от которого отскочил бы негодяй.

Вместо этого Тобиас повернулся к нему спиной и уставился в дверь вестибюля, не сводя глаз с гладкого черного Porsche Panamera, который был припаркован снаружи. Казалось, что это достаточно безопасный район, но это был не Верхний Манхэттен, и он никогда не сможет слишком расслабиться. Не то, чтобы был повод для беспокойства. Его телохранители припарковались где-то рядом; он всматривался вверх и вниз по улице, высматривая их машину. Он часто забывал, что они следили за ним 24/7.

Прозвучал металлический "Динь" лифта, и его сердце екнуло, что в любой момент он снова увидит ее, впервые с той встречи. Он медленно обернулся, его нервы взбудоражились, словно у нервных щенят. Она вышла, одетая в большую толстовку с темными повседневными брюками, и каким-то образом она выглядела мельче. Ее лицо было напряжено, и она выглядела так, как будто плакала. Его сердце сжалось, и он согнул плечи, еще больше ненавидя себя.

Она даже не взглянула на него, когда подошла к консьержу. Он услышал, как она сказала что-то о Джейкобе, и когда он медленно подошел к столу, подойдя к ней сзади, услышал ответ мужчины:

– Я пойду прямо наверх, мисс Пейдж. Не беспокойтесь о Джейкобе. Я буду ждать за дверью, – старик еще раз оглядел его, прежде чем направиться к лифту.

Саванна резко обернулась, по-прежнему скрестив руки. Тяжеленный ком приземлился в его животе, и ее слишком очевидные страдания сделали тяжесть его вины вдвое больше, поскольку она тяжело осела внутри него. – Что ты здесь делаешь?

Он медленно вынул руки из карманов и не знал, как поступить дальше. Разместить их на бедрах казалось слишком несерьезным, и с его внутренностями, переполненными дискомфортом, Тобиас чувствовал что угодно, кроме несерьезного. Он крепче сжал ключи от машины.

– Я пришел извиниться, Саванна, – он хотел протянуть руку и прикоснуться к ней, но язык ее тела говорил ему проваливать. Оставаясь на месте, он уставился на ее лицо. Она выглядела по-другому, ее волосы были собраны и удерживались коричневой пластиковой заколкой. – Прости меня за то, что я сказал, за то, как я себя вел, за то, что причинил тебе боль.

Она фыркнула на него:

– Это становится довольно обычным делом, не так ли? Ты все время извиняешься. Может быть, если бы ты изначально не делал огромные выводы, ты бы не вредил чувствам людей.

Он склонил свою голову:

– Именно поэтому я и пришел. Я не могу жить с тем, что сказал, и мне стыдно за то, как я отнесся к тебе, – она резко на него взглянула.

– Это случилось, и ты не можешь забрать свои слова обратно. Ты не можешь возместить ущерб.

– Могу, если ты дашь мне шанс.

– Дать тебе шанс? Дать тебе шанс? – она произнесла медленно, ее глаза широко распахнулись. – Нельзя купить уважение и прощение. Знаю, ты думаешь, что можно, потому что ты живешь в эдаком стеклянном пузыре, где думаешь, что можешь купить что угодно, но ты ошибаешься.

– Саванна. Извини. Я не могу сказать тебе, как ... – она подняла руку, остановив его на полпути.

– Ты был настолько далек от истины, мистер Стоун. Плата за секс – это то, чем ты занимаешься в своем мире. Это не то, что происходит в моем. Ты действительно думал, что я собираюсь шантажировать тебя? Поцеловать и рассказать? Думал, я пришла к тебе за сексом? – ее яростные слова хлестали его. – Ты серьезно считаешь меня такой женщиной? – она пронзила его жестоким взглядом, лишив дара речи. – Времена тяжелые, – продолжала она, выплескивая ярость, – но я уверена, что есть и другие способы заработать хорошие деньги. Я еще не совсем в канаве, чтобы мне нужно было думать об этом. Даже для вас, мистер Я-могу-купить-все-что-черт-возьми-я-хочу. Мне неприятно тебя видеть, – она вонзила нож еще глубже. – Хотела бы я никогда тебя не встретить, и мне обидно от того факта, что Джейкоб такого хорошего мнения о тебе, когда ты не более чем придурок.

Ее слова приземлились, как удар хлыстом на обе щеки: суровые, грубые и так же хороши, будто оставили кровавые следы. Он пристально смотрел на нее, стыдясь слушать обвинения, которые она теперь бросала в него. Но она была права.

– Я вел себя как придурок.

– Вел?

– Я и есть придурок – но не все время. У меня есть оправдание, – он слегка приподнял губы, пытаясь улыбнуться ей, но она высоко подняла подбородок, и ноздри ее раздулись. Ему пришлось отступить, чтобы успокоить ее, прежде чем он потеряет ее навсегда. – Это было, это было непростительно.

– Ты чертовски прав, – огрызнулась она, ее глаза, налитые кровью и сердитые, сверкнули на него. – Даже не знаю, зачем ты здесь. Какая разница, думаешь можно что-то сделать? Ты не можешь забрать свои слова назад. Ты не можешь изменить эти слова.

Он подошел к ней и увидел, что она вздрогнула. Он остановился, отчетливо осознавая глубину ее ненависти к нему.

Чтобы исправить это, ему придется действовать осторожно.

Черт возьми, о ком-нибудь другом, о чем-нибудь другом, он бы не беспокоился, но ни за что в жизни он не мог уйти от Саванны Пейдж. Не с этим – его проступком – нависающим над ним. Он должен был хотя бы попытаться, но с явным нежеланием на ее лице простить его, Тобиас был, более чем когда-либо, полон решимости сделать все возможное, чтобы вернуть ее.

– Я не могу вернуть то, что сказал, но я могу это исправить. Я сказал все в запале…

– Иногда люди говорят правду в запале. Это не первый раз, когда ты пришел к неправильному выводу, мистер Стоун. Однажды ты обвинил меня в том, что я что-то у тебя взяла, помнишь?

Документы Далтона, как он мог забыть?

– Что заставляет тебя наказывать меня каждый раз? – ее самообладание было спокойным, но ее голос плевал яростью. Он мог видеть, что она заталкивала ее в себя; он даже рискнул предположить, что она, вероятно, сопротивлялась, чтобы не показать ее вообще. Может быть, она видела в этом свою единственную возможность высказаться без Маттиаса, Кэндис или Бриони, или офисных клерков, путающихся под ногами. Это было то, на что он надеялся, и тот факт, что она, по крайней мере, пришла к нему, сказал ему, что его битва, чтобы вернуть ее, вероятно, будет долгой и усыпанной препятствиями, но не была полностью потеряна. Еще нет.

– Дело не в тебе, – сказал он, глядя вниз, чувство вины хлестало по нему, как брызги водопада. Она всегда так хорошо подчеркивала его огрехи и недостатки. Он пришел извиниться, но должен был быть осторожнее, должен был лучше подготовиться к ее нападению. Она бросила ему в лицо его же недостатки, и он ничего не мог сделать, кроме как слушать и соглашаться. Психологическая и бизнес-тактики, которые он так эффективно использовал на своих сотрудниках и других бизнесменах, легко подчиняя их своей воле, похоже, не так хорошо срабатывали на Саванне.

– Дело не в тебе, Саванна. Во мне.

Мало того, что он никогда не мог заставить ее делать то, что хотел, она никогда не боялась дать ему точно знать, что думает о нем – черты, которые он считал привлекательными, особенно когда все вокруг него всегда стремились выполнить его приказ.

Он пытался умерить свои чувства к ней, не зная, что между ними есть притяжение – но оно было, невидимым, сильным и неоспоримым. После того, что казалось долгим периодом, когда целиком погрузился в работу и сосредоточился на своем бизнесе, он, наконец, выходил из долгой, медленной спячки и связался с этой женщиной, которая не упала к его ногам или не попыталась попасть в его кровать, так же легко, как многие пытались до нее.

Это заставило его хотеть ее еще больше.

– Я не доверяю многим людям.

– Да что ты говоришь.

– Пожалуйста, послушай, – сказал он, обеспокоенный тем, чтобы она его выслушала. – Я не открываюсь перед ними, и не подвергаю себя чему-либо, что может причинить мне боль.

– Тогда мы не такие уж и разные, – ее голос все еще был тверд, в чем-то она была права. Он видел, что ей было тяжело, что она должна держать жесткую оболочку вокруг себя, но в отличие от него, она состояла из более мягкого, теплого вещества, несмотря на то, как она видела себя сама.

– Я собираюсь загладить свою вину, – сказал он ей.

– Ты не можешь.