Вечером тяжело ранило нашего командира -взвода лейтенанта Карманова. Командование перешло к помкомвзвода Полякову, а я понес лейтенанта в санчасть. Но вскоре и Поляков был ранен. Его также отправили в санчасть. Взвод, насчитывавший менее половины состава, возглавил Котилевец.

В эту ночь мне пришлось несколько раз доставлять тяжелораненых в санчасть. А это нелегкое дело — почти километр нести на себе потерявших способность самостоятельно двигаться бойцов. Я очень устал, присел на камень и задремал. Разбудил меня разорвавшийсяпоблизости снаряд.

В море один за другим вырастали водяные столбы от взрывов. Я посмотрел туда и увидел меж ними черные точки. Это шли корабли. Было ясно, что к нам спешило пополнение. Будет жить десант!

***

Об этом времени тяжело вспоминать, рассказывать — не менее трудно.

— Неужели среди вас не было ни одного труса? — часто спрашивают меня на встречах с молодежью. Скажу твердо — не было. Все мы были добровольцы, знали, на что идем.

Известен такой эпизод. Накануне высадки Куников перед строем сказал:

— Каждый из вас знает, что ждет нас впереди — холод, ледяная вода, огонь врага. Короче говоря — идем на смерть. Будет очень тяжело. На каждого придется по десятку гитлеровцев, а может, и больше. У них пушки и танки, а у нас только автоматы,гранаты,противотанковые ружья.

Не каждому дано вынести то, что предстоит вынести нам. Может, кто передумал служить в отряде? Сейчас не поздно отказаться. Прошу этих товарищей выйти вперед.

Никто не вышел.

Тогда Куников приказал начальнику штаба Котанову:

— Распустите отряд и через десять минут постройте снова. Кто не хочет остаться в отряде, пусть не становится в строй.

Через десять минут отряд опять построился. В строй не встал один человек. Это был матрос Капустин. Не хватило у парня мужества вынести то, что обещал майор,— холод, ледяную воду, вражеский огонь. Его в десант не взяли. Но на второй день Капустин прибыл на плацдарм, переборов свое мимолетное малодушие, и воевал так, как и другие ребята. Остался ли он жив, не знаю.

Можно ли назвать Капустина трусом? Думаю, что нет. Накануне десанта он действительно проявил душевную слабость, но когда пошел в бой, то воевал мужественно.

Нет, не было среди куниковцев трусливых, малодушных! О каждом из них можно писать как о герое.

С куниковцев брали пример матросы и солдаты других бригад, высадившихся на занятый нами плацдарм.

Вспоминается письмо командования 255-й и 165-й бригад, которое мы получили сразу же после высадки.

В нем были такие строки:

«Мы, матросы и командиры, восхищены вашим мужественным сражением с фашистскими оккупантами. Вы обеспечили плацдарм для высадки десанта морской пехоты. Мы выражаем вам чувство великой братской благодарности...

Братья, мы пришли вам на помощь и клянемся, что начатое вами дело освобождения города Новороссийска доведем до конца. В ближайшее время город снова будет советским!»

ТЕПЕРЬ ЭТО МАЛАЯ ЗЕМЛЯ

В ночь с 5 на 6 февраля 1943 года на плацдарм высадились батальоны 255-й бригады морской пехоты под командованием полковника А. С. Потапова и 165-й стрелковой бригады под командованием полковника П. Ф. Горпищенко, а 8 февраля — 83-я бригада морской пехоты под командованием подполковника Д. В. Красникова, которые прямо с кораблей вступили в жестокий бой с превосходящими силами противника.

В течение нескольких дней десантникам удалось расширить плацдарм почти до тридцати квадратных километров. Но выполнить основную задачу — освободить Новороссийск — они не могли.

Гитлеровцы отбили попытку высадить десант в Южной Озерейке, сосредоточив весь удар по плацдарму под Новороссийском. Все новые и новые части в спешном порядке перебрасывались в Станичку, с ходу вступая в бой, атакуя нас со всех сторон, стремясь отрезать от моря.

Фашисты научились быстро воздвигать оборону. В марте они заслонились от нас проволочными заграждениями, минными полями, несколькими линиями траншей, дотами и дзотами. Отдельные дома превратили в опорные пункты. О том, насколько они крепко замкнули подходы к городу, можно судить по таким цифрам: на каждом километре обороны на участке от Федотовки до Станички находилось до 1300 солдат и офицеров, 60 пулеметов, 25 орудий, 20 минометов.

В конце марта наши десантные части были вынужденыпрекратить наступательные действия и

перейти к обороне, для того чтобы накопить достаточно сил для нового наступления.

Так появилась Малая земля, как ее назвали сами десантники, ставшая символом боевой стойкости и героизма советских воинов, сыгравшая значительную роль в освобождении Новороссийска и разгроме пресловутой «Голубой линии» на Таманском полуострове.

Несмотря на то, что на плацдарм высадились три бригады морской пехоты, наш отряд полностью не сняли с передовой, хотя от отряда в его составе к тому времени осталось около двухсот человек. Полсотни из них Куников, назначенный старморначем, взял для охраны побережья плацдарма и обеспечения приема и разгрузки судов. Командиры бригад старались удержать куниковцев на переднем крае в составе штурмовых групп. Мужество и самообладание десантников являлись хорошим примером для малоземельцев.

Так я оказался с несколькими матросами в 255-й бригаде морской пехоты, вместе с разведчиками этой бригады ходил за «языком», участвовал в штурме Безымянной высоты.

Мы позже узнали, как штурмовой батальон, которым командовал капитан С. Т. Григорьев, вел бой в районе кладбища. Здесь была господствующая высота, и гитлеровцы старались удержать ее любой ценой.

Не раз моряки бросались врукопашную. Бой был яростным, тяжелым. Обе стороны несли большие потери. Противник на машинах подбрасывал к месту боя свежие резервы. Они с ходу вступали в бой.

Кто бывал в рукопашных схватках, тот знает, что порой в эти минуты нельзя даже осмыслить, что происходит. В ход шли штыки, приклады, кинжалы, кулаки и даже зубы.

Комбат видел, что почти весь батальон погиб в неравном бою, и бросил в решающий момент весьсвой резерв — 50 моряков. С криком «Полундра!» ринулись они на остервеневшего врага. И этот удар решил исход боя. Гитлеровцы откатились назад. Преследовать противника не стали, не хватило сил для этого, а занялись укреплением обороны.

...Мне, Лысову и Максимовуприказали обследовать домик, стоявший на отшибе.

Дверь была приоткрыта.

Толя Лысов встал у двери, а Иван Максимов обошел дом вокруг и затаился под окном со стороны палисадника.

Я вошел в коридор, прислушался. Тихо... Шагнул в переднюю комнату.Пусто.Осмотрел зал. Там тоже никого не оказалось.

— Нэма ни души, — вслух сказал я и уже без опаски шагнул в спальню.

Но не успел сделать и двух шагов, как цепкиепальцы обхватили мою шею, сжали горло, кто-тосхватил за плечи,а над самым ухом раздалсягромкий шепот:«Рус сдафайс, будет карашо!».«Вот влип так влип,— пронеслось в голове.—Как ребятам дать сигнал?»

К моим губам плотно прижат кляп. Стоит намгновение разжать челюсти, как кляп окажется во рту, и тогда не закричишь. Мускулы сжались,напряглись до предела. Рвануть, разбросать в стороны фашистов — это я могу. Но тут же подумал:если побегу через комнату и коридор, гитлеровцыуспеют вслед пустить очередь из автоматов. А этоверная смерть. Я сообразил, что им нужен пленный. Единственное мое спасение дать сигнал Лысову и Максимову, которые сразу же поймут, в чем дело,и предпримут меры. Боевой опыт подсказал решение. Я бросился под ноги гитлеровцам, увлекая их за собой, успев при этом крикнуть: «Здесь фрицы!» Оказавшийся на мне гитлеровец вцепился мне в горло и стал душить.

Падая, я выхватил из-за пояса нож. Удар пришелся в грудь фашиста, он обмяк, разжал пальцы. Это произошло в считанные секунды. Не успел я сбросить с себя гитлеровца, как другой солдат навалился на меня, третий схватил за ногу, резко повернул ее. От острой боли я вскрикнул, рванулся, но подняться не мог.

Навалившегося фрица полоснул финкой. Горячая, липкая кровь брызнула мне в лицо. В комнату вбежал Толя Лысов.