Я была готова уехать.

Сестра Ненси заметила мою упакованную сумку и аккуратно застеленную кровать, вскинула одну бровь, но не сказала ничего, когда проверила меня и сделала отметку на планшете.

К ланчу я бесконтрольно нервничала. Постукивала вилкой по столу, выглядывала в окно, высматривала дядину машину на парковке. Или тётину. Каждый раз, поднимая глаза, я видела, что Лидия смотрит на меня, немая хмурость написана на ее лице вместе с постоянной гримасой боли. Что бы с ней ни произошло, ей становилось хуже, я ей сочувствовала. И не могла не задаться вопросом, почему врачи не давали ей болеутоляющее посильнее. Или вообще, давали ли они ей таблетки.

Я собирала головоломку около часа после ланча, когда громкий треск послышался со стороны крыла для мальчиков, и санитары сорвались в том направлении. Пока они бежали, мою грудь, словно кулаком, охватила знакомая хмурая паника и сжала так сильно, что я не могла дышать.

Меня омыло отчаяние, горькое и отрезвляющее. Нет! Не снова! Я сегодня уезжаю…

Но только если не закричу. Если они не привяжут меня к кровати. Если не вколют мне полный набор успокоительных, чтобы я проспала следующие пятнадцать часов.

Сердце качало кровь по моей системе так быстро, что кружилась голова. Я оставалась сидеть, пока другие пациенты вставали, настойчиво двигаясь к широкому дверному проему. Крик еще не зародился. Возможно, если я абсолютно не буду двигаться, он и не вырвется. Может, в этот раз мне удастся его контролировать. Надеюсь, таблетки помогут.

Вниз по коридору что-то тяжелое ударялось о стены, и темная паника расцветала внутри меня, от чего сердце увеличилось и потяжелело от скорби, которую я не понимала.

Лидия поднялась со своего места, встав спиной к крылу мальчиков. Ее глаза были закрыты, и она морщилась. Пока я смотрела, замерев на месте, она упала вперед, согнувшись в талии. Ее колени ударились о виниловую плитку. Девочка уперлась одной рукой в пол, вторую прижала к животу от явной боли и негромко вскрикнула. Но никто не услышал ее из-за треска дерева, что раздался из коридора. Никто, кроме меня.

Мне хотелось помочь ей, но я боялась пошевельнуться. Уже сейчас крик зарождался внутри меня, прорываясь наружу. Горло сжалось. Я схватилась руками за подлокотники кресла, костяшки пальцев побелели от напряжения. Таблетки не работали. Это означало, что мои панические атаки не были признаком ни шизофрении, ни тревоги?

Широко распахнув глаза, я наблюдала, как Лидия попыталась встать, держась за край столика для равновесия. Одну руку она все так же прижимала к животу, вторую, уже свободную, протягивала мне, в ее глазах стояли слезы.

— Идем, — прошептала она, затем громко сглотнула. — Если хочешь уехать отсюда, пойдем сейчас со мной.

Если бы я не была занята тем, что сдерживала свой крик, я могла бы подавиться от неожиданности. Она умела разговаривать?

Я сделала глубокий вдох через нос, затем отпустила стул и подала ладонь в ее протянутую руку. Лидия потянула меня вверх с небывалой силой, и я последовала за ней через комнату, между пациентами, вниз по коридору крыла для девочек, пока все остальные пялились в противоположном направлении. Она остановилась лишь раз, на половине пути, снова согнулась от боли, когда ужасающий визг прорезал воздух в другой стороне крыла.

— Это Тайлер, — ахнула она, когда я потянула руку вверх и прижала кулак к своим губам, перекрывая рвущийся наружу крик. — Новенький. Ему так больно, но я не смогу забрать столько…

Понятия не имела, о чем она говорила, и не было сил спросить. Я могла лишь тянуть ее вперед, двигаясь ради нее сейчас больше, чем ради себя. Что бы ни было с ней не так, это как-то было связано с Тайлером, так что расстояние от места суеты точно будет к лучшему, как и для меня.

В конце коридора мы, спотыкаясь, вошли в мою комнату, когда визг стал громче. Лидия ногой пнула дверь, чтобы закрыть ее. В моих глазах стояли слезы. Причитание, словно песнь по мертвому, зарождалось глубоко в моем горле, и я не могла его остановить. Все, что выходило делать, это держать рот закрытым и надеяться на лучшее.

Лидия упала на мою кровать и протянула ко мне руки, ее лицо побледнело, покрылось крупными каплями пота, несмотря на кондиционирование в комнате.

— Поторопись, — сказала она, но когда я сделала шаг вперед, былая серость окутала комнату из ниоткуда. Она была повсюду. Просто внезапно появилась здесь, высосав цвет из всего, уплотнялась с каждой секундой, пока пронзительный визг пытался вырваться из моего горла.

Я залезла на кровать и рубашкой вытерла слезы с лица. Он был настоящий! Туман был настоящий! Но понимание этого принесло истинный страх. Если это была не галлюцинация, какого черта происходило?

— Дай мне руки, — ахнула Лидия, снова скорчившись от боли. Когда она снова посмотрела вверх, я взяла ее руку в свою, но второй продолжила прикрывать рот.

— Обычно я пытаюсь это заблокировать, — прошептала девочка, откидывая влажные коричневые волосы с лица. — Но сейчас у меня нет для этого сил. Это место полно боли…

Заблокировать что? Какого черта сейчас происходит? Неуверенность кольнула живот, почти равная по силе темному страху, подпитывающему мое неконтролируемое причитание. О чем она говорила? Неудивительно, что эта девочка ранее не разговаривала.

Лидия закрыла глаза, превозмогая волну боли, затем открыла их, и ее голос прозвучал так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать сказанное.

— Я могу позволить боли протекать естественно — от этого станет легче нам обоим. Или могу забрать ее у тебя. Так быстрее, но иногда я забираю слишком много. Беру не только боль. — Она снова поморщилась, и ее взгляд сместился на что-то за моим плечом, словно она могла видеть сквозь стены, что отделяли нас от Тайлера. — И не могу отдать назад. Но так или иначе, будет легче, если я буду прикасаться к тебе.

Она ждала, но мне удалось лишь пожать плечами и покачать головой, чтобы продемонстрировать смятение, мои губы по-прежнему были крепко сжаты, я удерживала вой, разрывающий меня изнутри.

— Закрой глаза и позволь боли протекать, — сказала Лидия, и я подчинилась, потому что не знала, что еще делать.

Внезапно, в одну секунду мою руку окутало и теплом, и холодом, словно меня бросало в жар и морозило одновременно. Пальцы Лидии дрожали в моих, и когда я открыла глаза, то увидела, как она содрогается всем телом. Я попыталась высвободить руку, но она хлопнула по ней ладонью, удерживая меня крепче, когда ее зубы начали стучать.

— Н-не отк-крывай гл-лаза, — дрожала она, — чт-чтобы ни случ-чилось.

Будучи объятая ужасом, я закрыла глаза и сконцентрировалась на том, чтобы не разомкнуть челюсти. И не видеть то, что водится в тумане.

И медленно, очень медленно, паника начала убывать. Сначала постепенно, затем диссонирующий вой, что вырывался из меня, утончился, подобно нити, напоминающей волосок. Хоть паника все еще нарастала внутри, теперь она была слабее, и я с блаженством поблагодарила Лидию за то, что она делала.

Я решилась посмотреть на девочку и увидела, что ее глаза были закрыты, лицо исказила боль, лоб блестел от пота. Свободной рукой она сжимала в кулаке свою мешковатую футболку, прижимая ткань к животу, словно та причиняла ей боль. Но никакой крови или другого признака ранения не было — я присмотрелась поближе, чтобы убедиться.

Она каким-то образом выкачивала панику из меня, и от этого ей было плохо. И как бы сильно я не хотела покинуть Лейксайд, я бы не приняла свободу ценой ее жизни.

Я все еще не могла говорить, так что попыталась отнять руку, но глаза Лидии распахнулись при первой же моей попытке.

— Нет! — Она вцепилась в мои пальцы, в ее глазах застыли слезы. — Я не могу прекратить это, а от сопротивления становится только хуже.

Боль не убила бы меня, но по тому, как это выглядело, она могла убить Лидию. Я снова потянула, и Лидия громко сглотнула, резко покачав головой.

— Больно мне, Кейли. Если я отпущу, станет лишь хуже.

Она лгала. Я видела это в ее глазах. Лидия слышала моих тётю и дядю и знала, что если у меня случится еще один приступ крика, дядя Брендон не позволит, чтобы меня выпустили. Лидия лгала, чтобы не отпускать, даже если ей было в разы больнее. Возможно, она убивала себя каждой долей паники, что забирала у меня.