На Востоке, где смятение было немного слабее, миллионы мужчин, женщин и детей — все умоляли о переезде в Европу, куда-нибудь на другую сторону земного шара. В Бостоне, Нью-Йорке и Балтиморе скопление приходящих и уходящих судов было таково, что пассажиры могли переговариваться с одного судна на другое, пока не выходили далеко в открытое море. То же было и в Сан-Франциско. На каждую тысячу людей, проехавших чрез Золотые Ворота, приходились миллионы, которые либо не могли добиться отъезда, либо не имели денег для уплаты за проезд.

А газеты продолжали выходить ежедневно, и даже высказывалось требование, чтобы служба государственная и частная не прекращалась. Но большинство людей было занято выкапываньем погребов в своих домах, чтобы укрыться в них от предсказанного дождя камней и пыли. Многие, однако, вовсе не постигали происходящего. Старики вспоминали, сколько раз бывали они одурачены предсказаниями конца мира. Разве в свое время не писалось в газетах, что Земля пройдет чрез хвост Галлеевой кометы? И хоть бы кто-нибудь из дежуривших три ночи видел комету! А после того ученые заявили, что столкновение все же произошло, только никто не заметил этого. Скептики качали головой, утверждая, что такая же шумиха бывала и раньше, и нет оснований так терзаться. Несмотря на уверения этих мудрецов, население Канады увеличилось к 1 апреля на двадцать миллионов человек за счет Соединенных Штатов.

Недели проходили, и новое зеленоватое светило с каждою ночью сияло ярче. Тогда стали спрашивать друг друга, почему ничего не предпринимается, почему не отправляется Летучее Кольцо.

Равнодушный к этим толкам, Хукер спокойно и тихо делал свое дело, далекий от какой бы то ни было позы, как новый научный Персей, готовый напасть и поразить звездную Медузу.

Великий день, величайший в истории человечества, наконец, наступил — ясный и тихий. Ни одно облако не пятнало сплошной спокойной синевы неба. Но кому предстояло действительно заглянуть в дали небесного пространства, так это одному лишь профессору Хукеру. Так сообщили газеты. Они же утверждали, что целью «путешественника в пространстве» (названия «воздухоплаватель», «летчик», «авиатор» к данному случаю не подходили) было выжидать, пока суточное вращение Земли не приведет астероид в положение прямо над Летучим Кольцом, — тогда не придется менять направления полета. Это должно случиться не раньше полуночи.

Хукер уложил свой чемодан и вместе с Эттербери и Борком рано прибыл на поле, где находилось Кольцо. Механизм был проверен снова в последний раз, провизия запасена. Все было готово к полету. Но полетит ли аппарат? Это был вопрос. Конечно, раньше он уже летал, но полетит ли теперь опять? Нельзя утверждать этого с уверенностью.

Кольцо было поднято на грубые деревянные козлы для облегчения отлета. Таким путем открывался выход воздушному вихрю, вызываемому извержением газа от двигателя. Стальные щиты, сооруженные кругом Кольца, были убраны, и вокруг машины была раскинута проволочная сеть около полукилометра в диаметре. Это — опасная зона, площадь которой была определена на основании опыта спуска Кольца на площадку для гольфа. К трем часам барьер окружала плотная толпа народа, не меньше четверти миллиона человек. Она терпеливо ждала зрелища, которое видели раньше не больше полудюжины лиц.

В восемь часов тяжелый автомобиль прорезал толпу и был пропущен сторожами к лестнице, стоявшей под большим цилиндром. Оттуда вышли президент Национального института Томас, профессор Эвартс из Обсерватории, мистер и миссис Тассифер и их племянница Рода Джибс с маленькой фотографической камерой через плечо. В наружном отверстии Кольца появился Хукер и приветствовал посетителей одного за другим по мере того, как они поднимались, чтобы проститься с «Колумбом Вселенной», — полуиронический титул, присвоенный газетами профессору Хукеру. Комната карт была отоплена и ярко освещена. Последние экстренные прибавления газет, содержащие «Полный отчет о приготовлениях к экскурсии в пространство», лежали на среднем столе. А об этих приготовлениях знали во всем мире только три человека! Они так полно проверили каждую деталь всех приборов, так тщательно выполнили все приготовления вплоть до мельчайших подробностей, что оставалось только наглухо закрыть наружное отверстие, передвинуть рукоятку машины, — и полет начнется. Какой контраст представляли они в своем спокойствии перед полетом в глубины мирового пространства — с мятущейся толпой людей вне их!..

Посетители после недолгой беседы пожали руки и приготовились к уходу. Часы показывали сорок одну минуту девятого. Отлет должен был состояться точно в восемь часов пятьдесят минут. Внизу гости остановились и взглянули вверх. Хукер махнул им рукой.

— Счастливый путь! — воскликнул Тассифер. — Возвращайтесь скорее!

Они стали усаживаться в мотор. Хукер, взволнованный последним свиданием с Родой, — он опасался, что это свидание будет последним, — быстро проскочил чрез наружное отверстие в комнату карт. Было восемь часов сорок семь минут — только три минуты оставалось до отлета. Борк был на своем посту в контрольной комнате.

— Готовы? — спросил Хукер.

— Есть, — отвечал Эттербери.

— Есть, — откликнулся веселый голос Борка.

Внизу гости уже сидели в автомобиле, кроме Роды, которая стояла еще на подножке.

— Ах, я забыла отдать фильмы! — воскликнула она. — Не ждите меня. Я только взбегу по лестнице, а потом пробьюсь за вами к воротам.

Шофер пустил мотор. Перед Родой высилось блестящее алюминиевое кольцо. Лестница была еще не втянута. Рода проворно взобралась и вошла в отверстие. Дверь в комнату карт была полуотворена, и Рода могла видеть, как Хукер подошел к двери контрольной комнаты, чтобы спросить, все ли готово. Отворив дверь настолько, чтобы пройти в нее, Рода присела на пол в тени одного из больших ивовых кресел. Хукер повернулся, взглянул на свои часы, спустился к наружному отверстию, вытянул складную лестницу, затем закрыл и задвинул обе двери. Одно мгновение он стоял под большой лампой; ее белый свет оттенял большие впадины под глазами и натянутые линии около губ. Его лицо казалось нерешительным, — но ведь он должен был произнести слово, которое разлучало его с Землей, быть может, навеки.

— Рода! — прошептал он, не подозревая о ее присутствии.

Ей захотелось крикнуть ему, умолять его не пускаться в это сумасбродное, хотя и чудесное, приключение. Но прежде чем она смогла заговорить, в дверях появился Борк.

— Ну, — сказал он, — все готово. Чего же ждать?

Хукер сразу встряхнулся, подошел к окну и посмотрел на небо.

— Там мрачно и холодно.

— Ладно. Отправляемся? — спросил авиатор. Хукер стиснул зубы и подошел к рупору.

— Все в порядке, Эттербери, — сказал он резко. — Пустите машину.

Кольцо стало подниматься.

Ворота проволочного барьера открылись, чтобы пропустить мотор с Тассиферами, и сейчас же закрылись за ними. Но продвинуться дальше было невозможно, — толпа возросла до такого размера, что исключалась всякая возможность движения.

— Мы застряли, — ворчала миссис Тассифер. — Придется здесь остаться. Не позволяйте этим людям взбираться на верх автомобиля, Бентам!

Тассифер заметил пару ног в тяжелых, покрытых грязью сапогах, висящих над окном мотора.

— Эй вы там, сойдите! — закричал он, ухватившись за ноги и стаскивая их владельца.

Открыв дверку, он взобрался на место шофера и встал на крышу.

Огромное кольцо неясно виднелось при лунном свете. Высоко в небе, близ сиявшего красным светом Марса, бледным зеленоватым светом горела Медуза. Опытному глазу легко было ее найти, хотя она была малозаметным объектом даже теперь, всего в трех миллионах двухстах тысячах километров от Земли.

Тупой звук наполнил воздух.

Кольцо стало подниматься.

Порыв ветра поднялся из середины поля, унося шляпы, шапки, газеты над головами зрителей. Слабое сияние показалось на вершине треножной надстройки, и желтый луч света пронизал Кольцо, ярко освещая деревянные подмостки. Ветер усилился до шторма, воздух наполнился пылью. Почва сотрясалась под напором желтого потока, который устремился вниз от цилиндра с гулом, подобным шуму Ниагары. Чрез вихри пыли Тассифер уловил зарево от внезапно вспыхнувших подмостков: большие бревна и брусья носились по воздуху; все сооружение, на котором покоилось Кольцо, рухнуло с грохотом и мгновенно развалилось; их обломки были подхвачены и разнесены вихрем, закружившимся от средины аэродрома. Кольцо, лишенное подпоры, однако, не упало, — оно оставалось парящим в воздухе, затем стало подниматься — сначала медленно и плавно, подобно воздушному шару, потом быстрее, со свистом ракеты. Через десять секунд оно поднялось на сто футов. Спустя минуту оно было на высоте километра. А потом, устремляясь выше и выше, почти исчезло из виду, оставляя за собой светящийся след, как падучая звезда.